Житие преподобной Досифеи затворницы Киевской, часть 1
Октябрь 7th 2012 -
“Тело мое приготовлено
к напутствованию вечной жизни;
молю вас, братия, не касаясь
предать его обычному погребению ”
Это было давно, в 1721 году. В богатой и знатной родом семье рязанских дворян Тяпкиных родилась дочь. Род Тяпкиных, по сказанию древних родословцев, происходит “от мужа честна Василия Варгоса” по прозванию “Погожий”, выехавшего в 1380 году с Ольгердовичами на Мамаево побоище, затем оставшегося в Москве и бывшего окольничим Димитрия Донского.
Его младший сын Михаил, по прозванию Тяпка, был родоначальником Тяпкиных. Иван Иванович Тяпкин был наместником в Калуге в 1522 году, а племянник его Матвей Семенович — наместником в Мценске в 1537 году. Василий Михайлович Тяпкин был посланником в Польше (1674-76 гг.) и в Крыму (1683 г.) и думным дворянином. После обычного веселия и радости родительской младенец был крещен, и наречено было имя ему Дарья. Окруженное роскошью и довольством, дитя понемногу росло и обещало быть в будущем украшением семьи. Казалось, все земные блага собирались вокруг хорошенького дитяти, чтобы предоставить, с течением времени, всевозможные утехи и радости жизни, но... судьба решила иначе. Незадолго до появления Дарьи на свет бабушка ее, желая посвятить остаток дней своей жизни на служение Богу, отправилась по обещанию в Московский Вознесенский монастырь и там постриглась в монахини с именем Порфирии. Монастырь сей первоначально построен великою княгинею Евдокиею, супругою Димитрия Донского, а сама княгиня, во инокинях Евфросиния, нетленно почивает в главном храме воздвигнутого ею монастыря. Не удивительно, поэтому, что монахиня Порфирия не пожелала никуда более удаляться на покой, как только под кров и заступничество той, от мужа которой ее давнишние предки за свою верную и честную службу получили большое богатство и высокую знатность рода. Когда малютке Дарье исполнилось два года, благочестивые родители ее решили отправиться в Сергиеву Лавру на богомолье.
Не желая оставлять Дарью на попечение слуг, они взяли ее с собой. По пути они заехали в Москву и, поклонившись кремлевским святыням, остановились в Вознесенском монастыре, чтобы погостить несколько дней у старицы Порфирии. Когда любвеобильная бабушка в первый раз увидала свою пригожую внучку, то до того привязалась к ней всей душой, что ни за какие блага не пожелала расстаться с маленькой крошкой.
— Нет, — сказала она, — я ни за что не отпущу ее!
Пусть эта малютка будет здесь для меня Вознесенский монастырь на светлым ангелом, покоящим исход моей территории Московского старости... Я отдам ее на попечение Кремля в середине XIX века. блаженной княгини Евфросинии, и она своими святыми молитвами и материнским хотением поведет ее благим путем жизни... Долго не решались родители расстаться с маленькой Дарьей, но, видя неотступность просьб богобоязненной старицы Порфирии, с глубоким вздохом в сердце оставили Дарью в Москве. И вот с этого времени маленькая Дарья поселилась у бабушки в келии. Тесна и не весела была эта монастырская келия, но какая-то невидимая благодать осеняла в ней двух обитательниц. Не было здесь ни крику, ни шуму, ни ругани. Не слышно было ни дикого хохоту, ни праздных речей, а царила таинственная тишина, да слышался запах благовонного ладана и лампадного масла. Изредка только, когда бабушка Порфирия праздновала день своего ангела, собирались к ней с поздравлением почтенные старицы-монахини, да и то ненадолго: попьют кофейку с сухарями, потолкуют о грехах своих да о судьбе человеческой и так же тихо, как пришли, по келиям своим разбредутся. И снова мир и тишина... И снова бабушка с внучкой в келии одни... Дарья от природы была девочка кроткая, вдумчивая, памятливая, умная. Каждое движение бабушки не ускользало от внимания ее пытливых глаз, каждое мудрое слово и ласковый совет глубоко западал в ее нежное сердце. Стоит Порфирии только глазом моргнуть, — внучка уже чутьем знает, что для бабушки нужно. Так и следит, чтобы не огорчить родимую чем. И Боже сохрани, если бабушка захворает когда! Нет тогда покою маленькой внучке: целый день у постели сидит да слезами горькими обливается... Рано приучила бабушка Дарью к послушанию и порядку. Бывало, чуть только солнышко заглянет, — маленькой Дарье уже не до сна. Словно трудолюбивая пчела, с постельки схватится и ну за работу скорей. Все образа от пыли насухо перетрет, лампадочки перед ними заправит, постельку бабушке приберет, келийку тряпочкой помоет; всюду чистоту да порядок на ведет. А бабушка глядит и не налюбуется: экое, мол, сокровище приобрела!.. А уж как любили они друг друга: и спят, и едят, и по саду гуляют — все вместе. Кажись, не только часу — ни одной минуты друг без друга прожить не могли. Не раз, бывало, проснувшись ночью, и не видя в постели близ себя любимой бабушки, Дарья подымала с тревогой голову:
— Бабушка, где ты? — вопрошала она.
Но бабушка безмолвствовала. Углубившись в молитву, она стояла на коленях в углу и, ежеминутно осеняя себя широким крестным знамением, клала перед крестом бесчисленные поклоны.
— Бабушка, да где же ты? — снова беспокоилась Дарья. — Мне страшно, бабушка... Я боюсь одна...
— Спи, мое дитятко... Спи, родимое... Милость Господня с тобой... — отвечала наконец бабушка и, успокоив малютку, снова углублялась в молитву.
Но Дарья не спала. Широко раскрытыми глазами следила она за движениями бабушки. Большие разноцветные лампады ярко теплились перед дорогими образами, едва освещая окружающие предметы и распространяли по келии приятный полусвет. Кругом была мертвая тишина. Только изредка слышно было, как старческие губы богобоязненной Порфирии шепотом твердили святые слова вдохновенной молитвы... Чудно было глядеть Дарье. Чудно и любо. Кажись, целый век не спала бы. Все слушала бы, как молится бабушка, все повторяла бы за ней дивные слова вдохновенной молитвы.
Да, великие это были минуты в жизни Дарьи. Добрым семенем запали они в ее детское сердце.
Монахиня Порфирия давно видела благие стремления понятливой внучки и со всем рвением многоопытной души спешила посвятить маленькую Дарью в тайну величия Божия. Она стала рассказывать ей о том, что солнце, луна и прочие небесные светила, а также люди, животные и все находящиеся в мире предметы созданы рукою Всемогущего Бога, во власти Которого все на земле. Стала рассказывать ей о том, как грешные люди своими беззакониями прогневили Творца и подверглись за это жестокому наказанию. Но Милосердный Господь, дабы искупить вину рода человеческого, ниспослал на землю Единородного Сына Своего, Который творил чудеса и, распространяя правду Божию на земле, претерпел от людей большое поношение и умер за грехи их на Кресте. И вот, для того, чтобы не прогневлять более Творца и дабы заслужить Его драгоценную милость, каждому человеку надлежит молиться в храме Божием, молиться не как-нибудь, а со слезами, усердно и, живя со всеми в мире и согласии, надлежит слушаться и почитать старших...
С глубоким вниманием слушала маленькая Дарья мудрые наставления бабушки Порфирии. Детское сердце ее, объятое огнем божественной любви, от всей чистоты своей возлюбило Распятого Господа, Храм Божий сделался для нее с этих пор самым излюбленным местопребыванием. Бывало, чуть только начнется благовест, Дарьюшка вся так и встрепенется. Сейчас начинает бабушку торопить: то мантийку ей подаст, то клобучок с четками отыщет: скорее, мол, не то опоздаем!.. Другие дети придут с матерями в церковь — вертятся кругом, плачут, смеются. А Дарья — стоит, не шелохнется. Только все на инокинь посматривает: те — поклон, и Дарьюшка бух наземь; те — крестным знамением ограждаются, и Дарьюшка от них не отстает. Да и как креститься умела: взрослому у нее поучиться!..Но вот обедня кончилась. Станет бабушка, по выходе из церкви, милостыню подавать: внучка тут как тут: немедленно собственными руками благотворит бедняка.
