Набукко. Джузеппе Верди
Апрель 1st 2010 -
В то время подступили рабы Навуходоносора, царя Вавилонского, к Иерусалиму, и подвергся город осаде. И пришел Навуходоносор, царь Вавилонский, к городу, когда рабы его осаждали его… и взял его царь Вавилонский в восьмой год своего царствования… И выселил весь Иерусалим, и всех князей, и все храброе войско, десять тысяч было переселенных, и всех плотников и кузнецов; никого не осталось, кроме бедного народа земли… И художников и строителей тысячу, всех храбрых, ходящих на войну, отвел царь Вавилонский на поселение в Вавилон.
Четвертая Книга Царств
1840 год начинающий итальянский композитор Джузеппе Верди назвал проклятым. За два месяца он похоронил своего маленького сына, дочку а потом и угасшую от горя жену. Разом ушли из жизни три самых дорогих ему человека, и в это же время по контракту с театром он должен был написать комическую оперу. Невероятным усилием воли он ее закончил. И узнал, какова может быть эта образованная миланская публика: «О, если бы тогда публика не аплодировала опере, а только стерпела бы ее в молчании, — у меня не было бы слов, чтобы достаточно выразить ей мою благодарность…! Никогда больше не писать музыки!»
Дешевая комната, скудный обед и долгие хождения по самым немноголюдным улочкам города быстро довели Верди до состояния абсолютной раздавленности. В одну из таких одиноких прогулок, он с ужасом обнаружил, что двигается прямо навстречу импресарио Бартоломео Мерелли. Джузеппе попытался отделаться двумя-тремя односложными ответами и скрыться. Но от говоруна Мерелли никто еще так просто не уходил. Он живо подхватил «непризнанного гения» под руку и, пересыпая свой пламенный монолог шутками, незаметно дал подержать ему либретто какой-то новой оперы. Всячески расхваливая сюжет, связанный, кажется, с Вавилонским пленением иудеев, такой глубокий и, вместе с тем, такой современный (в Италии был самый разгар национально-освободительной борьбы – Рисорджименто), знаток тонких творческих душ смог уговорить композитора хотя бы посмотреть текст. Опера называлась «Набукко» — так по-итальянски звучит имя царя, разрушившего Иерусалим.
«Я вернулся домой, — рассказывал потом Верди, — и со злостью швырнул рукопись на стол. Тетрадь раскрылась. Я невольно взглянул на лежащую передо мной страницу и прочитал: «Лети же, мысль моя, на крыльях золотых…» Стихи глубоко взволновали меня. От них веяло Библией, которую я всегда любил читать. Я прочел еще одну строфу, потом еще… Но все еще твердый в своем намерении не писать больше музыки, я закрыл тетрадь и лег спать. Да не тут-то было... «Набукко» сверлил мне мозг... Я поднялся и прочел поэму не один, не два, не три раза, а столько, что к утру знал либретто наизусть с начала до конца".
В пятый месяц, в седьмой день месяца, то есть в девятнадцатый год Навуходоносора, царя Вавилонского, пришел Навузардан, начальник телохранителей, слуга царя Вавилонского, в Иерусалим и сжег дом Господень и дом царя, и все домы в Иерусалиме, и все домы большие сожег огнем. и стены вокруг Иерусалима разрушило войско Халдейское, бывшее у начальника телохранителей. Четвертая книга Царств
Действие оперы начинается в 586 году до Рождества Христова – расцвет царства Навуходоносора. После очередного восстания и четвертой двухлетней осады Иерусалима окончательно пала Палестина. И на этот раз даже бедный народ угнали в плен. Почти одновременно им были повержены Ассирия, Египет, Финикия и все народы этих стран преклонились перед его знаменами.
Гордость победителя не знала границ. Столицу Вавилонии украсили новые каменные стены, громадные дворцы, великолепные храмы, каналы, водопровод, дороги и мосты. На каждом кирпиче его времени археологи нашли надпись «Навуходоносор, сын Набополассара, царь Вавилонский».
Расхаживая по царским чертогам в Вавилоне, царь сказал: это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царства силою моего могущества и в славу моего величия! Книга пророка Даниила
Тема была прекрасна и сюжет тоже. Но Верди получил хороший урок со своей комедией «Король на час». Он требует переделать либретто. Заслуженный поэт Салера был взбешен. «Что себе позволяет этот органист из деревенской церквушки? Пусть этот крестьянин сначала выучит нотную грамоту!». Автор либретто намекал на отсутствие у недавно провалившегося дебютанта специального музыкального образования. Когда 17-летним юношей из своего маленького городка Буссето на севере Ломбардии Джузеппе приехал поступать в Миланскую консерваторию его не приняли. Из-за отсутствия таланта. Сам Верди рассказывал об этом грустном событии с большой долей иронии: «Вряд ли когда-либо физиономия композитора обнаруживала меньше поэтического дарования. Этот застывший вид, бесстрастные черты и манеры, под этой внешностью в лучшем случае мог бы скрываться будущий дипломат, но никому не удалось бы обнаружить в нем те страстные движения души, без которых невозможно создание произведений искусства, наиболее волнующего из всех видов искусства». И все-таки, как ни пыхтел, как ни таращил глаза Салера, Верди удалось снова засадить его за письменный стол.
Либретто было переписано. Он начал работать как одержимый, словно, понимая, что только эта опера может вернуть его к жизни. День и ночь он не отходил от пианино, представляя себе плач и стоны несчастного народа о своей прекрасной утраченной родине и его страстное желание освободиться от оков. Наконец, у него снова появилась боль в горле – мучительная и вместе с тем сладостная – она всегда навещала композитора, когда у него в груди рождалась музыка. Осенью 1841-го он сообщил Мерелли о том, что опера готова. Но импресарио вдруг начал сомневаться в возможности ее скорой постановки…
Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами ему. Да не будет этого с вами, все проходящие путем! взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня, какую наслал на меня Господь в день пламенного гнева Своего? Плач Иеремии
Книгу этого святого человека, ставшего живым свидетелем всех бедствий, обрушившихся на Иерусалим, знала вся Италия, основательно разграбленная Наполеоном, а теперь стонавшая под австрийским сапогом. Читали ее и сатрапы Священно-Римской Империи, всегда занимавшие первые ряды в партере. С цензурой могли возникнуть проблемы. Конечно, пророк Иеремия призывал иудеев не к вооруженной борьбе, а к покаянию и умолял народ не кланяться золотым статуям Вавилона, не стать язычником. Но все равно патриотические мотивы книг Ветхого Завета могли иметь нежелательный общественный резонанс. Тем более, что активные деятели Рисорджименто (так по-итальянски звучит слово «возрождение») все чаще говорили о независимости и призывали к восстанию.
Наступил канун Рождества. Милан был в праздничном убранстве. Повсюду были расклеены афиши нового карнавального сезона – «картеллоне». Народ с любопытством изучал расписание премьер и только один человек смотрел на театральный плакат с яростью – это был Джузеппе Верди. Он в третий раз перечитывал содержимое афиши, не находя там надписи «Набукко». «Я был молод. Кровь моя кипела. Я написал письмо Мерелли, в котором дал волю всей своей злобе. Должен признаться, что едва я его отправил, как меня охватили угрызения совести». На следующий день импресарио вызвал его к себе в Ла Скала: «Разве можно писать такие вещи другу?.. Однако, ты прав, и мы будем ставить «Набукко». Но ты должен понять одно: три новые оперы обошлись мне весьма не дешево. Поэтому я не могу заказать для тебя ни новые декорации, ни новые костюмы. Надо посмотреть, что можно подыскать в хранилище театра»…
В хранилище нашлось, что-то из римской эпохи, что-то из греческой, и ровным счетом ничего из вавилонской. Но Верди это не расстроило – все равно публика ходит не смотреть оперу, а слушать. А певцы на Рождество соберутся превосходные. Последняя проблема, которую ему оставалось решить до начала постановки, называлась Салера. Верди не нравился один эпизод в третьем акте и он просил заменить его строчками из Книги пророка Захарии. Поэт согласился, что это неплохой поворот и пообещал основательно подумать. «Однако это был не тот поворот, которого я желал, поскольку хорошо зная этого доброго малого, и ясно предвидел, что время будет идти, а Солера так и не решится написать хоть строчку. Тогда я запер дверь, спрятал ключ и полушутя полусерьезно сказал Солере: «Не выйдешь из этой комнаты, пока не положишь на стихи пророчество. Вот, возьми Библию. Самые прекрасные места можешь списать слово в слово». В глазах автора появился неприятный блеск. Для композитора это была напряженная минута, поскольку соперник отличался недюжинной силой. Но Солера вдруг спокойно сел к столу, и через пятнадцать минут сцена пророчества была написана.
Ангел Господень сказал: Господи Вседержителю! Доколе Ты не умилосердишься над Иерусалимом и над городами Иуды, на которые Ты гневаешься вот уже семьдесят лет? Тогда в ответ Ангелу, говорившему со мною, изрек Господь слова благие, слова утешительные. Так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим. Книга пророка Захарии
Пророк Захария был священнического рода. Он родился во времена Вавилонского пленения иудеев и вышел на проповедь, когда семидесятилетнему запустению Обетованной Земли подходил конец. Ему принадлежат пророчества о создании второго Иерусалимского храма, восстановлении самого города мира и о грядущем Спасителе – Мессии. В этих же 14 небольших главах Библии удивительно подробно рассказывается о Страстных Днях Спасителя. Открывая современникам будущее больше, чем за пять веков до Рождества Христова, святой пророк говорит о входе Господнем в Иерусалим на ослике, о предании Христа за тридцать сребреников, о затмении солнца во время распятия Мессии и о прободении Его ребра Копьем. Верди выбрал книгу Захарии не только для того, чтобы поднять настроение третьего акта. Это было предупреждение тем революционно-настроенным итальянцам, которые боролись за единство и свободу нации, забывая Христа.
Не будьте такими, как отцы ваши, к которым взывали прежде бывшие пророки, говоря: «так говорит Господь Саваоф: обратитесь от злых путей ваших и от злых дел ваших»; но они не слушались и не внимали Мне, говорит Господь. Книга пророка Захарии
Стендаль в биографии Россини замечательно описывает обстановку, в которой в те времена рождались итальянские оперы. Спектакли шли не круглый год, а только сезонами. Постоянных труп не было, постоянных оркестров тоже. Спешка в подготовке была такая, что композиторам зачастую приходилось вносить последние поправки прямо за кулисами уже после начала премьерного показа. У такого театра было одно преимущество – почти каждый спектакль зависел не только от самого произведения, но во многом и от его исполнения. От случая. И это, конечно, обостряло зрительское восприятие, примерно также, как в телевидении – прямой эфир. От неподвластной силы обстоятельств зависел и «Навуходоносор» Верди, от первой репетиции которого и до премьеры прошло двенадцать дней.
Эта была та опера, с которой и началась моя жизнь как художника. И, несмотря на то, что мне пришлось бороться со множеством враждебных сил, можно с уверенностью сказать, что «Набукко» родился под счастливой звездой, поскольку все, что могло повредить этой опере, пошло ей на пользу. Сшитые из разных кусков костюмы были ослепительны. Старые, слегка подкрашенные декорации, изображавшие убранство Иерусалимского храма, производили совершенно непредвиденный эффект – они усиливали горькое чувство от того, что он скоро будет разрушен. На генеральном прогоне еще никто не знал, где должен вступать оркестр. Капельмейстер находился в весьма затруднительном положении. Я ему просто указывал такт. Но во время представления «банда» вступил на crescendo с такой точностью, что весь зал пришел в неописуемый восторг…»
Последнее действие оперы приходится примерно на 561 год до нашей эры. Семь лет, как пишет Библия, Навуходоносор, пораженный за свою гордость, страдал от страшной болезни. Это был род тяжелого психического расстройства, в припадках которого царь считал себя волом и ел траву. К счастью, его отстранили от управления огромной страной и изолировали от общества, заперев во дворце.
В 19 веке археологи обнаружили знаменитую Вавилонскую надпись, в которой говорится о достижениях 43 лет правления Навуходоносора. Мощное государственное строительство и военные походы, о которых говорится в этой каменной летописи, полностью совпадают с сюжетом библейского рассказа. Надпись сохранила для нас даже сведения о том, что с могучим царем произошло какое-то странное расстройство и он перестал приносить жертвы государственным богам Вавилонии.
В то время возвратился ко мне разум мой, и к славе царства моего возвратились ко мне сановитость и прежний вид мой; тогда взыскали меня советники мои и вельможи мои, и я восстановлен на царство мое, и величие мое еще более возвысилось. Ныне я, Навуходоносор, славлю, превозношу и величаю Царя Небесного, Которого все дела истинны и пути праведны, и Который силен смирить ходящих гордо. Книга пророка Даниила
Премьера состоялась 9 марта 1842 года. Ла Скала содрогался от оваций. Безудержный восторг публики вырвался наружу еще в третьем действии, когда хор запел молитву «Лети же, мысль моя, на крыльях золотых…», ставшую впоследствии настоящим гимном возрождения Италии.
Этот первый в жизни триумф Верди воспринял совершенно спокойно. Ни овации, ни аплодисменты, которых он так жаждал прежде, ни рукопожатия Мерелли, ни могучие объятия Салеры, ни признание прессы и благожелательные отзывы самого Россини не могли лишить его рассудка. Он просто был доволен своей работой. Вот и все.
Верди точно знал, Кому он обязан своим личным «рисорджименто». Подобно прозревшему Навуходоносору, он благодарил Бога за подаренное ему освобождение от юношеского тщеславия и гордости прежних лет. Впереди у него будет много побед. Гораздо больше, чем поражений. Его оперы будут греметь на подмостках главных театров Вены, Парижа, Петербурга, Каира, Лондона, Лиссабона… Но самыми лучшими своими произведениями он будет считать Реквием, Отче Наш, Ave Maria, “Четыре духовные пьесы” и юношеское сочинение «Плач Иеремии».
Его жизнь будет практически закрыта для репортеров. И только, когда ему перевалит за шестьдесят, он разрешит своему давнему другу и издателю Рикорди опубликовать «Автобиографическую заметку» о своей молодости – единственный мемуарный опыт маэстро Верди. В возрасте 87 лет, когда Великий Старец (так его будет звать вся Европа) все-таки решит, что пора составить завещание, большую часть своего состояния он отдаст на строительство Дома покоя для музыкантов, лечебницу для глухонемых и учреждение для больных рахитом, а также многочисленным родственникам, друзьям, садовнику… не забудет никого. И попросит, чтобы его похоронили скромно, без почестей и без музыки на восходе солнца или вечером, когда в церкви будут петь «Богородицу».