Множество удобств делает человека ни на что не годным (старец Паисий Святогорец)
Октябрь 22nd 2010 -
Множество удобств делает человека ни на что не годным (старец Паисий Святогорец)
Сегодня люди стремятся к красоте и обольщаются красотой. Европейцам [1] это на руку — они все крутят и крутят своими отвертками, изготавливая что-нибудь новенькое — красивое и якобы более практичное — чтобы людям не нужно было даже шевелить руками. В прежние времена, работая старинными инструментами, люди и сами становились крепче. А после работы с нынешними механизмами и приспособлениями нужно прибегать к помощи физиотерапии и массажа. Подумать только, сейчас врачи занимаются массажем! Сегодня видишь, как у столяра свисает во-от такое брюхо! А разве в прежние времена можно было увидеть пузатого столяра? Разве мог появиться живот у столяра, который целыми днями строгал дерево рубанком?
Множество удобств, становясь чрезмерными, делают человека ни на что не годным. Человек превращается в бездельника. Он может перевернуть что-то рукой, но говорит: «Нет, лучше-ка я нажму на кнопочку, и пусть оно перевернется само!» Если человек привыкает к легкому, то потом ему хочется, чтобы все было легким. Нынешние люди хотят работать мало, а денег получать много. А если можно совсем не работать, то еще лучше! И в духовную жизнь тоже проник этот дух — мы хотим освятиться без труда.
И болезненными большинство людей стали как раз поэтому — из-за легкой жизни. Если начнется война, то как люди смогут ее перенести, будучи столь избалованными? Раньше люди были, по крайней мере, закаленными и могли выдержать трудности — даже дети. А сейчас — сплошные витамины В, С, D да лимузины «мер-се-де» — без всего этого люди уже не могут жить. Взять какого-нибудь ослабленного ребенка — ведь если он будет работать, то у него укрепятся мускулы. Многие родители приходят и просят меня помолиться об их детях, говоря, что те парализованы. Но на самом деле у них не паралич, а просто какая-то слабость ног. Родители все кормят и кормят такого ребенка, а он все сидит и сидит. Но чем больше он сидит, тем больше атрофируются его ноги. А потом родители пересаживают ребенка в инвалидную коляску, а меня просят: «Помолись, мой ребенок парализован». Да кто на самом деле парализован — ребенок или родители? Я советую таким родителям кормить ребенка чем-нибудь легким, не утучняющим, заставлять его понемножку ходить. Постепенно такие дети сбавляют вес, их движения становятся все более и более естественными, а потом, глядишь, начинают и в футбол гонять! А действительно парализованным детям, которым нельзя помочь по-человечески, поможет Бог. Один мальчуган в Конице был очень непоседливым и подорвался на мине. Его ножка так скрючилась, что он не мог ее выпрямить. Однако это увечье более спокойным его не сделало. От живости он постоянно шевелил искалеченной ножкой, сухожилия разработались, и нога стала здоровой. А потом он даже партизанил в отряде у Зерваса [2].
И я, когда мою ногу скрутил ишиас [3], молился по четкам, потихоньку прохаживаясь, и нога окрепла. Часто движение приносит пользу. Если я заболеваю и через два-три дня болезнь не проходит, так что я не могу и пошевелиться, то я прошу Бога: «Боже мой, помоги мне только маленечко подняться и сдвинуться с места, а там я уж как-нибудь сам. Пойду заготавливать дрова». Если я останусь лежать, то мне будет еще хуже. Поэтому я собираюсь с духом и, даже будучи простуженным, заставляю себя подняться и идти на заготовку дров. Укутываюсь поплотнее, потею, и выходит вся простуда. Можно подумать, будто я не знаю, что лежать в кровати спокойнее! Но я заставляю себя встать и — куда только все девается! Принимая народ, я заранее знаю, что от сидения на пне у меня занемеет все тело. Конечно, я могу постелить на пень какой-нибудь коврик, но тогда надо стелить и для других, а где я возьму столько ковриков? Поэтому ночью я в течение часа прохаживаюсь и молюсь по четкам. Потом я на какое-то время вытягиваю ноги, чтобы в них не застаивалась кровь — с этим у меня тоже проблемы. Если я оставлю себя в покое, то за мной будет нужен уход. Тогда как сейчас [наоборот,] я служу людям. Вам это понятно? Поэтому пусть человек не радуется лежанию в постели, пользы от этого нет.
— Геронда, а удобства, телесный покой вредны человеку в любом случае?
— Иногда они бывают нужны. Например, у тебя что-то болит — ну что же, тогда сиди не на досках, а на чем-нибудь мягком. Но ведь «на мягком» — это не значит на бархате. Подложи какую-нибудь простую тряпочку. Если же у тебя есть мужество, то не подкладывай ничего.
— Геронда, есть люди, о которых говорят: «Это старая кость».
— Да, есть такие люди. На Афоне, недалеко от моей каливы живет один монах-киприот — старец Иосиф, родом из Карпасии [4]. Старцу — сто шесть лет [5], а ухаживает за собой сам. Разве в миру такое сегодня встретишь? Некоторые нынешние пенсионеры не могут даже ходить, их ноги ослабевают, сами они от сидения заплывают жиром и становятся ни на что не годными. А если бы они были заняты каким-нибудь делом, то получали бы от этого огромную пользу. Как-то раз старца Иосифа забрали в монастырь Ватопед. Все ему выстирали, самого вымыли, окружили заботой. А он им и говорит: «Я, как только сюда приехал, — заболел. И это все из-за вас. Везите меня обратно в мою каливу умирать». Делать нечего, пришлось везти его обратно. Как-то пришел я его навестить. «Ну что, — говорю, — я слышал, что ты переселился в монастырь». — «Да, — отвечает, — было дело. Приехали на машине, забрали меня в Ватопед, мыли, чистили, ухаживали, но я заболел и сказал им: „Везите меня назад“. Не успел вернуться, как выздоровел!» Сам уже не видит, но плетет четки. Однажды я передал ему немного вермишели, так он даже обиделся: «Неужто за чахоточного больного меня принимает Старец Паисий, что шлет мне вермишель?» Представьте себе — ест фасоль, ревит, бобы — такое здоровье, что только держись — как у молодого парня. Ходит, опираясь на две палки, и при этом умудряется собирать траву, которую варит и ест. Сеет на огороде лук! Для стирки одежды и мытья головы сам носит воду! А потом еще совершает богослужение, сам читает Псалтирь, совершает свое монашеское правило, молится Иисусовой молитвой. Нанял двух кровельщиков перекрыть крышу и с палками в руках полез по лестнице посмотреть, как они работают. «Спускайся вниз», — говорят ему мастера. «Ну уж нет, — отвечает, — поднимусь, погляжу — как вы там кроете». Конечно, мучается он сильно. Но знаете, какую он ощущает радость? Его сердце взмывает ввысь как птица! Другие монахи тайком берут его одежду и стирают ее. Как-то я спросил его: «Что ты делаешь со своей одеждой?» — «У меня, — говорит, — ее часто берут для стирки — тайком от меня. Но я и сам ее стираю: кладу в корыто, заливаю водой, а потом еще сверху — „клином“ по ней! [6] Через несколько дней отстирывается как миленькая'» Видишь, какое доверие Богу! У других есть все, чего ни пожелает душа, но вместе с тем — страх и тому подобное. А он от заботы заболел, но как только его оставили в покое — выздоровел.
Легкая жизнь человеку не на пользу. Комфорт не для монаха, удобство наносит пустыне бесчестие. Ты можешь быть избалованным прежней жизнью, однако если ты здоров, то тебе надо себя закалить. Иначе ты не монах.
__________________________________________________________
1) Говоря о европейцах и Западе, Старец не уничижает народы Америки и Западной Европы, но хочет обличить господствующий в этих странах безбожный и рационалистический дух.
2) Наполеон Зервас (1891—1957) — лидер антифашистского движения "Национальный Греческий Демократический Союз, действовавшего против нацистов к Эпире и некоторых других областях Греции. — Прим. пер.
3) Воспаление седалищного нерва. — Прим. пер.
4) Город на Кипре. — Прим. пер.
5) В ноябре 1990 г.
6) Старец Иосиф имел в виду стиральный порошок «Clean».
Метки: Паисий Святогорец, старцы
