Юрий Погода, историк, писатель О фильме «Царь».
Март 8th 2010 -
26.01.2010
О фильме Павла Лунгина «Царь» впервые я узнал в середине осени, в Москве. Самого «мэтра» удостоился вскоре лицезреть и слышать на III Ассамблее Русского мира, где по мне лично непонятным причинам ему предоставили трибуну. Он так её использовал: в велико возможно сдержанных тонах поносил Русскую историю, «мифы» которой призывал всячески «развенчивать». Впрочем, давно уже подмечено, что данная тема является для Павла Лунгина вечным «бзиком» (психиатры говорят в таких случаях: «застойным очагом возбуждения»).
Мне довелось также быть свидетелем того, как группа русских историков рванулась к трибуне Ассамблеи, пытаясь дать отпор зарвавшемуся «деятелю искусств». Регламент мероприятия не дал им этого сделать прилюдно, но они (историки) всё же настигли Павла Семёновича в кулуарах и начали стыдить. «Борец с мифами», вяло брыкаясь и продираясь к выходу, выкрикивал нечто бессвязное, а главное, не по существу обвинений, из чего запомнилась всего лишь одна фраза:
— Я вот снял фильм, а что сделали вы?!
Это было в Интеллектуальном центре МГУ, 3 ноября 2009 года, около часа пополудни.
Фильм Павла Лунгина «Царь» в отличие, скажем, от «Аватара» Джеймса Камерона чуть ли не с момента появления стал доступен для скачивания «в качестве» на многих Интернет-ресурсах. И ещё задолго до премьеры на телевидении успел вдоволь полежать на всевозможных развалах, где торгуют DVD-дисками. Он предлагался отдельным изданием и в подборках «исторических», если так можно выразиться, кинолент, а также в категориях «новенькое». Что наводит на неистребимую мысль о предоплаченном «продукте», в сборах на возмещение расходов не нуждающемся. То есть о намеренном заказе.
У меня он тоже добрый месяц вылежался на диске — быв заранее наслышан о «содержании», автор этих строк чётко представляя себе, что мог предложить зрителю человек с миропониманием Лукреции Борджиа (с поправкой на отравление не тела, но сознания). Ну в самом деле: не будете же вы недрогнувшей рукой брать компот, зная, что его варила Локуста? Вот потому и требовалось сделать над собой некое усилие, чтобы побороть в себе чувство естественной брезгливости и нажать, в конце концов, на кнопку «воспроизведение». Это как стать под душ, наперёд зная, что из распылителя потечёт мутная и дурно пахнущая жидкость, которую и водой-то назвать грешно. Однако как понять «произведение», не познав его? — нажать на упомянутую кнопку неизбежно пришлось.
Увиденное произвело двойственное впечатление. Ибо с одной стороны — это, конечно, не фильм. Поскольку составляют его практически бессюжетные нагромождения сцен, пусть даже и запечатлённых типа «мастерской» камерой оператора-постановщика Тома Стерна (снявшего якобы все фильмы Клинта Иствуда, что подчёркивается везде и всюду — ну и что? — наши давно умеют не хуже), — это ещё не даёт в итоге художественного произведения. Ну да ладно. Режет глаз иное. Всё, абсолютно всё, что попадает в объектив — омерзительно, до рвотного рефлекса гадко и мерзопакостно. Вот ведь какая цельная, вместе с тем, картина создана! Не грозен, и даже не страшен, а отталкивающе-гадок «царь», ублюдочно-отвратна толпа за ним, влекомым на паскудной тряпке, имеющей изображать непомерно дорогое по тем временам персидское изделие, ползущая по грязному снегу — вот мол, глядите, что такое на Руси пресловутый «крестный ход»: движение на четырёх костях, работая при этом локтями. А в той толпе — и шапки горлатные (иного дома стоила), и жемчугом шитые кокошники (обходившиеся порою и дороже): то есть, раскрой зенки, мир: хотя и бояре-дворяне, а всё одно они все чернь, быдло.
Митрополит Филипп в исполнении ныне покойного Олега Янковского, говорите, хорош? На наш взгляд, получился толстовец, «непротивленец злу насилием» (течение, напомним, появилось несколькими столетиями спустя, и принесло его адептам столько горя, что не перечесть — но об этом как-то позже). Это ли гневный обличитель, несгибаемый борец с царским произволом, «камень веры»? Нет, достаточно пассивный созерцатель, «кремлёвско-монастырский» мечтатель о ветряных и водяных мельницах, неудачный укрыватель гонимых (дитё, спасённое от опричников, и то не смог защитить — не то, что группу «военачальников», которым уготована невесть за что, просто по царской дури, опала — всё пошли на дыбу и потом на плаху) — и этого, стало быть, персонажа Лунгин и Стерн (постановщики) деликатно обгадили, низведя митрополитов в лице Филиппа-Янковского до роли статистов при московских сатрапах.
Чуден Григорий Лукьянович Бельский, более известный любителям укороченных курсов отечественной истории под прозвищем Малюта Скуратов — как Яуза-река при тихой погоде. Этакий не человек, но мелкий бес из загадочной шкатулки. Давит всех подряд — князей, бояр, митрополита — шнурками шёлковыми, — при этом цинично улыбаясь и отпуская полушутейные выражения... Янычар, одним словом. Мне лично он напомнил больше всего одну прислугу из Салтыкова-Щедрина, своё незатейливое жизненное кредо выражавшую следующим образом:
— Да, я собака. Приставили меня к хозяйскому добру, вот я и лаю.
Как этот Г.Л.Бельский с такими мировоззрениями и садистскими наклонностями в сваты к будущему царю, Борису Годунову попал — просто выше всякого понимания...
А на самом деле всё просто. «Сатана — обезьяна Господа Бога», — сказал один православный мыслитель. Смотря фильм «Царь», трудно отделаться от мысли, что спаянный «актёрский ансамбль» был собран из обезьян упомянутой обезьяны: настолько идентичны их кривляния, прыжки и ужимки (театральным стилем — «слаженная игра актёров»).
* * *
Фильм «Царь» позиционирован, как «исторический», и притом «философский». В анонсе, предварявшим его показ по 1 каналу, было сказано, в частности, следующее. «Историко-философская драма «ЦАРЬ» повествует о двух годах смутного и страшного времени правления Ивана IV Грозного, и о поистине шекспировском противостоянии одиозного русского царя и его духовного наставника митрополита Филиппа».
Кто такое написал — неизвестно. Но посыл каков! Время правления Иоанна IV Грозного «ничтоже сумняшеся» объявлено «смутным и страшным» (хотя «смут», исключая боярские предательства, в нём было помене, чем в любом ином царствовании, а «страху» натерпелись лишь предатели и враги России. Царь объявлен «одиозным» (от латинского «odiosus» — неприятный, нежелательный, неприемлемый, вызывающий к себе отрицательное отношение). «Противостояние» Царя и митрополита (которого на самом деле вовсе не было) названо ни более, и не менее, как «шекспировским» (как Отелло и Дездемоны, что ли? Или как в «Венецианском купце»? В «Гамлете», на худой конец? Нет, не поясняют). При этом митрополита записывают в духовные наставники боговенчанному монарху. Вот уж действительно всем жанрам жанр, анонс: одно предложение, в котором словам тесно, как килькам в банке, а ошибкам вольготно.
* * *
Теперь по существу определения: фильм назван, напомним, «историко-философским». Эту сцепку слов нужно разъединить. Ибо рассматривать понятия следует порознь.
Собственно «исторического» в «Царе» нет НИЧЕГО. «Жигмонт», как для прикола, видимо, назван в ползучем предисловии к фильму польский король Сигизмунд II Август, в заявленном году (1565-ом) Русь не воевал, а стало быть, и не мог брать «одного за другим пограничных городов». Этого венценосца подданные вообще называли «король-завтра», ибо решение любых, самых незначительных дел он любил откладывать «на потом». Ливонская война, которая якобы «терзала» Русь, была на то время исключительно победоносна. Строились новые города и реконструировались старые крепости и гавани, в частности всем известные Нарва и Иван-город. Что, действительно, вызывало немалую обеспокоенность в «европах». Так, в этом же пресловутом 1565 году Август Саксонский писал: «Русские быстро заводят флот, набирают отовсюду шкиперов; когда московиты усовершенствуются в морском деле, с ними уже не будет возможности справиться...» (цитата по кн. Р.Ю. Виппера Иван Грозный. Часть I. Шестнадцатый век, стр. 53). Страх был, да не там, где указывает Лунгин! И десятилетие спустя мы громили своих врагов на этом «северо-западном фронте», где, кстати говоря, честной смертью солдата, а не палача (по Лунгину, и не только) пал 1 января 1573 года при взятии крепости Вейсенштейн доблестный воин и верный наперсник грозного Царя Г.Л. Бельский, некий прообраз неустрашимого первейшего из слуг другого Государя — Петра Первого, верного Александра Даниловича Меншикова. Это отнюдь не голословное утверждение: примеров службы не за страх, а за совесть Григорий Лукьянович явил немало, а прилично случаю упомянем лишь один. Когда, оклеветанный монахами Соловецкого монастыря, своими вчерашними братьями, и отстранённый от кафедры архиереями (не Царём, чтущим, выражаясь современным языком, верховенство закона), будущий святой митрополит Филипп был сослан в монастырь, Царь Иван Васильевич, спустя время, послал Малюту к нему за благословением. Засада перерезала путь малой дружине Скуратова. В бою Г.Л. Бельскому рассекли живот так, что кишки вывалились наружу. Однако же он вышел победителем в схватке и велел доставить себя в обитель Филиппа — иной вопрос, что святителя уж три дня, как не было в живых...
А Мария Темрюковна, которая бесится в фильме уже после смерти Филиппа, радуясь забавам придуманного немцем Луна-парка для мучительств (чего в действительности никогда не было), уж три месяца, как была... покойницей, и тихо лежала в сырой земле за сотню вёрст от Москвы — в Александровой слободе.
Этот список несуразиц и откровенной псевдоисторической чепухи, которыми, как тухлым мясом начиняет свою «колбасу» бессовестный фальсификатор, фильм буквально нафарширован. Никогда не был сжигаем тверской Отроч монастырь, по версии авторов фильма преданный огню за сокрытие монахами тела митрополита Филиппа — в действительности его разрушили в 30-х годах XX века советские богоборцы-коммунисты. Церковь вообще подверглась у Лунгина «реформам», последовавшим лишь через столетие, а то и позднее: церковнославянские молитвы у него звучат по-никониански, священники крестятся троеперстным сложением, облачены в саккосы (что было принято для архиереев лишь в начале XVIII века), а лица толпящихся в алтаре... Как справедливо заметил в телеинтервью один из искусствоведов, с подобным «фейсом» по Москве XVI века (времени Иоанна Грозного) обладатели подобных пяти метров бы не прошли, не то, что смогли бы пробраться в алтарь...
* * *
Но, быть может, «философское» начало так превосходит «историческое», что покрывает все эти, мягко говоря — промахи? Само слово «философия», как известно, означает «любовь к мудрости». И что же «намудрили»? Как было сказано в отчёте о премьерном показе фильма «Царь», состоявшейся 13 октября 2009 года, в Малом зале Государственной Думы РФ «писатель Михаил Веллер ехидно поздравил Павла Лунгина с удачей и сказал, что фильм в итоге внушает отвращение к «проклятому царизму», вообще к власти и идее государства». Сказано в самое «яблочко»! Но и Лунгин отнюдь не столь прост: шагая от презентации к презентации, от одного интервью к другому, он трансформирует свою позицию, и вот уже готов иной вариант объяснения несуразиц: дескать, это фильм не про Ивана Грозного и митрополита Филиппа, а некая притча — «вообще»."Мне кажется, человечество зашло в тупик. Пришло время остановиться и подумать... Подумать о вопросах вечных и существенных, метафизических одним словом. Кто мы и откуда? О том, что такое русская власть: в чем ее сила, природа и загадка? С чем ее едят, наконец...». Далее Павел Семёнович пускается в рассуждения об «удобности» эпохи Ивана Грозного, признавая её в числе «определяющих» и «показательных» периодов отечественной истории. Но далее он «лепит горбатого» — создаёт небывалый, собственный портрет Грозного, наделяя его «удивительным сочетанием в одном лице силы личности, неординарности, жестокости и таланта». Это, — говорит он, «не человек, а какой-то микс беспощадной тирании и искреннего идеализма... Человек с раздвоенной личностью. Одна из которых глубоко православна, другая — порочна».
В итоге имеем что? — фильм, который по жанру (если определиться точно, без обиняков) является фильмом-сплетней, фильмом-измышлением, фильмом-карикатурой (здесь и далее выделено нами, — прим. автора) на первого венчанного на царство истинно Русского царя.
И в этом случае, как нам представляется, уместен вопрос: а не другим ли план-заданием руководствовался режиссёр, изложенным в Библии, во Второзаконии, в главе 6: «3...Он даст тебе землю, где течёт молоко и мёд... 11. И с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями, высеченными из камня, которые ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться».
«Павел Лунгин родился 12 июля 1949 года в Москве, в еврейской семье сценариста Семёна Лунгина и филолога Лилианны Лунгиной, — пишет о сём мэтре «Википедия». — В 1971 окончил отделение структурной и прикладной лингвистики МГУ, в 1980 — режиссёрское отделение Высших курсов сценаристов и режиссёров (мастерская Г. Данелия, М. Львовского).
С начала 1990-х годов живёт во Франции и снимает все свои фильмы при участии французских продюсеров, но по-прежнему — в России и о России».
В этой статье о Лунгине нет ни слова о его генетической, так сказать, предрасположенности к созданию пасквилей на Русскую историю, притом именно антиимперской и антиправославногой направленности. Ведь отец П.С. Лунгина — сценарист Семён Львович Лунгин снискал себе сомнительную славу своим активнейшим участием в создании похабного, другого слова и не подберёшь, двухсерийного фильма «Агония», снятого режиссёром Элемом Климовым в 1974 году.
Данный фильм трудно пробивал себе дорогу: его начали снимать в 1966 году по пьесе А.Н. Толстого «Заговор императрицы» (давно доказано: заказная вещица первых лет советской власти, сработанная Алексеем Николаевичем в соавторстве с профессором П.Е. Щоголевым — членом Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством для расследования преступлений царских министров и близких к Императору Николаю II лиц, и ничего, напомним, порочащего по отношению к Царской Семье не нашедшей). По содержанию пьеса близка к печально известному «Дневнику Вырубовой» (вскоре вскрытому, как фальшивка), приписываемому тому же А.Н. Толстому. Но всё же это было произведение (пьеса), отмеченное рукой талантливого писателя. «Климов решил отказаться от экранизации пьесы Толстого, посчитав ее «картонной вещью», и попросил написать новый сценарий А. Володина. Володин отказался, тогда Климов обратился с тем же предложением к И. Нусинову и С. Лунгину...». Эти не отказались от «кусочка хлеба», и вскоре сварганили свою поделку под названием «Святой старец Гришка Распутин» («Мессия»). Это так они «прикалывались» над Царским Другом, напомним. «В августе на худсовете он обсуждался под новым названием — «Антихрист» — и представлял собой фарс» (здесь мы вновь цитируем «Википедию»). «По словам Климова: Фильм задумывался в фарсовом ключе. Причем у нас были сразу как бы два Распутина. Один — подлинный, поданный как бы в реалистическом ключе. Другой — Распутин фольклорный, Распутин легендарный. Образ этого фольклорного Распутина складывался из самых невероятных слухов и легенд, анекдотов, которые в свое время ходили про Распутина в народе. Тут все было преувеличено, шаржировано, гротескно... (выделено нами. Авт.) Осенью 1967 года в комитет был представлен новый, переработанный вариант сценария под окончательным названием «Агония». Фильм во второй раз был запущен в производство. Однако через 10 дней опять был закрыт. В третий раз фильм начал сниматься в 1973 году по разрешению нового начальника Госкино Ф. Ермаша. Во время съемок фильм удлинился и стал двухсерийным. Съёмки закончились в 1974 году, а в чистовой редакции фильм был готов в 1975 году. Однако к прокату фильм допущен не был и в 1978 году был возвращён Климову на доработку.
В 1981 году «Агония» была продана за рубеж, показана во Франции, США, других странах. На кинофестивале в Венеции картина получила приз ФИПРЕССИ (1982) и Гран-при «Золотой орёл» — во Франции (1985). На советском экране «Агония» появилась лишь весной 1985 года... Действие картины происходит в 1916 году в Российской империи. Фильм начинается с цитаты из Ленина: «Первая революция и следующая за ней контрреволюционная эпоха (1907—1914), обнаружила всю суть царской монархии, довела ее до «последней черты», раскрыла всю ее гнилость, гнусность, весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Распутиным во главе ее.../.../ «Святой старец» Распутин кутит в ресторанах, открыто развратничает с женщинами, вмешивается в государственные дела путем своего влияния на царя и царицу, которая буквально молится на него за то, что он исцеляет ее сына от припадков болезни. Но когда сексуальный аппетит Распутина коснулся жены графа Юсупова, тот решает убить его, для чего вступает в заговор с великим князем Дмитрием Павловичем и другими. /.../ Распутин застрелен. В конце фильма небольшая группа людей, состоящая из царя, царицы, их детей и еще нескольких человек, хоронит Распутина, опуская гроб в могилу, дно которой покрывает грязная вода... Николай II показан безвольным любителем выпить, жестоким и безжалостным правителем; императрица Александра Федоровна — истеричкой, ненавидящей Россию и молящейся на немецком языке перед иконой Распутина; а Распутин — полупомешанным развратником и пьяницей, но одновременно всесильным человеком, полностью подчинившим себе царскую семью и назначающим и смещающим министров в перерывах между кутежами.../.../ Часть фильма цветная, а часть — чёрно-белая. В чёрно-белой части перемешаны документальные съёмки 1900-х годов с советскими фильмами 1920-х. Это создает впечатление «документальности» ранних советских пропагандистских фильмов. В фильме имена части персонажей указываются титрами в кадре, в которых приводится ряд выдуманых кличек и прозвищ издевательского характера. В фильме есть сцена, где Николай II сидит в темной комнате, проявляя фотографии. Она сопровождается врезками событий Ходынки, русско-японской войны, Кровавого воскресенья, революции 1905 года с перечислением количества «жертв царизма». Красное освещение фотокомнаты используется для того, чтобы показать «Николая кровавого». Конец цитаты.
Смотрите, что произошло за время, прошедшее с момента выхода этого «киношедевра» (с одной стороны — создателей киногрязи вознаградили: приз ФИПРЕССИ, Гран-при «Золотой орёл» во Франции и вид на жительство сыну теперь уже покойного сценариста — в каждом веке свои тридцать сребреников). Но сама жизнь опровергла подлые инсинуации: Царская Семья была причислена к лику святых сначала Зарубежной, а затем и всей Русской Православной Церкви. Елико возможно, реабилитирован и их Друг, праведник Григорий Распутин (Новых). Стали известны подробности гнусного заговора по дискредитации высшей Императорской власти в России, где важное место отводилось созданию вот именно такого, как в «Агонии», «фольклорного», «из слухов и сплетен» Распутина. А ведь за всем этом стоял подлинный человек, близкий к Святым Царственным Мученикам...
* * *
Теперь тот же «творческий приём» («микс», как выражается Лунгин), из самых невероятных слухов и легенд, анекдотов применён ним к другому Царю — Иоанну IV Васильевичу Грозному. Зачем? Ответ, как нам представляется, дал в своё время исследователь «Протоколов сионских мудрецов» И.В. Дорба, который в своей работе с выразительным заголовком «Подлинник!» опубликовал такое высказывание из уже цитированного нами Второзакония (в русском Синодальном переводе его нет, но место указано точно): «И предаст царей их в руки твои, и истребишь имя их из поднебесной: не устоит никто против тебя, доколе не искоренишь их» (6:24) (Цитата по сборнику «Дорогами тысячелетий», М., «Молодая гвардия», с.251).
И ещё (глава 12 Второзакония): «2. Истребите все места, где народы, которыми вы владеете, служили богам своим, на высоких горах, и на холмах, и под всяким ветвистым деревом. 3. И разрушьте жертвенники их, и сокрушите столбы их, и истребите богов их, сожгите огнём рощи их, и истребите имя их от места того».
Звучит чётко, недвусмысленно и может быть использовано в качестве эпиграфа при публикации сценария фильма «Царь». И этим, поди, действительно многое сказано.
Русская линия
Метки: православие, Россия
