Аргументы Недели», Сергей РЯЗАНОВ

Единственным представителем духовенства, публично высказывающимся наперекор генеральной линии, оказался протодиакон Андрей КУРАЕВ – профессор Московской духовной академии, богослов, философ, публицист. Нельзя сказать, что он выступает в поддержку «Пусси Райот». Но он столь же активно не поддерживает другую сторону.

Против раскола

– Вас всегда считали самым прогрессивным представителем Церкви. Но теперь из-за вашей позиции по поводу «Пусси Райот» считают и вовсе оппонентом церковных властей.

– Мне это совсем не нравится. Поэтика раскола меня не вдохновляет.

– Конкуренция не делает Церковь лучше, как это происходит в других сферах общественной жизни?

– Не понимаю, за что и с кем я должен конкурировать. Напротив, стараюсь на протяжении всей своей церковной и публицистической жизни пояснить людям: разномыслие в политических или культурных вопросах не должно проецироваться на межличностные отношения и порождать религиозные разрывы. Если нам нравятся разные светские книжки, это не значит, что нам надо разойтись по разным конфессиям. Об этом я говорю и в связи с рок-культурой, и в связи с «Мастером и Маргаритой», и в связи с «Гарри Поттером».
И в данном случае ситуация точно такая же.

– С вами полемизирует отец Всеволод Чаплин – официальное лицо РПЦ.

– А конкуренция-то здесь при чём? У нас есть расхождения. Но я не собираюсь занять его пост. И не думаю, что его привлекает мой пост профессора Московской духовной академии.

– Вы конкурируете за умы.

– Я такой цели перед собой не ставлю. Нет у меня такого инстинкта власти. Мои мотивы просты как валенок. Это банальная мечта людей предпенсионного возраста. Я хочу, страшно сказать, удобства. Мне крайне неуютно было бы на старости лет оказаться в Церкви, которая радикально отличается от той, в которую я пришёл юношей. Пришёл в Церковь гонимую, и не хотелось бы в итоге оказаться в Церкви-гонительнице. И я очень не симпатизирую риторике, которая нынешний медийный конфликт уравнивает с церковной трагедией XX века и с теми гонениями. Это принижение, девальвация тех страшных событий. Я хочу быть с Церковью, иерархией и церковным народом. Понятно ведь, что так психологически удобнее? Напротив, совсем неудобно быть диссидентом и старым одиноким ворчуном. Но что делать, если убеждения и совесть не позволяют просто плыть в мейнстриме, а опять же убеждения и совесть не позволяют быть раскольником? Мой выбор таков: пока печалящие меня идеологические акценты церковной жизни не окрепли настолько, чтобы и в самом деле стать официозом, мейнстримом и нормой, лучше напомнить, что православие может быть и иным.

– Уже можно говорить о Церкви-гонительнице?

– Пока нельзя. Но некоторые стигматы очень легко наносятся и впечатываются в матрицу поведения. Легко играть на понижение моральной планки. Я считаю, очень неправильной была установка некоторых наших церковных проповедников развязать этой весной кампанию под лозунгом – «Не забудем, не простим!» Потому что джинна дозволенной ненависти, выпущенного из бутылки, трудно будет загнать обратно.

Я простой консерватор: борюсь за те ценности, которые узнал в православии и от которых не хочу отрекаться. Я не хочу, чтобы от имени моей веры (а значит, и от моего имени) кого-то сажали в тюрьму. Помните, Маргарита сказала Воланду, что ей будет неудобно, если её обещание Фриде останется неисполненным? Вот так же мне будет неудобно быть православным при знании о том, что я стал совиновником чьих-то тюремных страданий.

Официально, конечно, суд не выступает от имени православия, но общественное мнение так считает, и, что особенно печально, многие православные так считают. Не думаю, что воля церковного руководства имеет решающий вес в этом процессе, но я констатирую настроения – как внецерковные, так и внутрицерковные.

Каждый новый день, проведённый этими феминистками за решёткой, и каждое ущемление их человеческого достоинства (им нельзя передать еду, им не позволяют выспаться перед судебным заседанием) – всё это объективно работает против Церкви и лично патриарха в общественном пространстве. И становится неважно, виновата в этом Церковь или нет. Всё это происходит на протяжении нескольких месяцев, и пропущено несколько возможностей повернуть ситуацию в другое русло, из чего я делаю вывод: здесь есть политический заказ со стороны людей, имеющих контроль над работой правоохранительных органов. Для этих людей политически интересно понизить уровень общественного доверия к патриарху. Это сознательная политическая акция. Не то, что сделали девушки, а то, что происходит в суде.

– «АН» уже высказывали предположение, что Путин заинтересован в снижении рейтинга патриарха, так как не терпит ничьей популярности. Но заметим: патриарх не отмежевался от преследования девушек.

– Я не комментирую действия или недействия патриарха. Но это не отнимает у меня права защищать его. Я думаю, он оказался в очень непростой ситуации – в ситуации жертвы определённых интриг.

Страницы: 1 2