Борис Херсонский
Февраль 1st 2010 -
***
Что несешь, праведник, в тряпице цветной?
Мудрость, святость и Божий страх — котомка полна.
Доброе дело! А у меня товар иной:
безумие, похоть, хула, есть немного вина.
Давай, поделюсь с тобой, а ты поделись со мной.
Праведник говорит: Отойди от меня, сатана!
И я отойду, сначала так, а потом совсем отойду,
а он под грузом сияния, по узкой тропке, к Петровым вратам.
Ворчит: Вот, встретил нехристя на беду,
сошел бы, грешный, в подземные норы к демонам и кротам,
видно так уж ему написано на роду,
пусть во веки веков остается там!
А сошел бы с тропки, сел бы со мной на траву,
я расстелил бы на камне скатерку, выложил хлеб да нож,
рассказал бы праведнику, как на свете живу,
выпил бы с ним вдвоем — так ушел, не вернешь.
А праведник думает: Знаю вашу братву!
Хлебом накормишь, а после — ножом пырнешь.
***
В.П.
Там, во тьме — справедливость Твоих судов:
плач и скрежет зубов.
Так скрежещут зубами в детстве, во сне,
особенно — ближе к весне.
Там, во тьме, ни одна звезда не горит,
тем более — не говорит.
Молчит Вселенная, знаешь, она
сказала все, что должна.
Так молча стоят на углу, на ветру,
особенно — поутру.
Так дышат в ладони, троллейбуса ждут,
в зубах сигаретку жгут.
***
Распадающиеся на части
искалеченные предместья,
над обломками самовластья —
дух безвременья и безвестья.
На безрыбье, да на безлюдье
рак гуляет в обнимку с бесом.
А как стрельнет в полночь орудье,
эхо слышно в Царстве Небесном.
А в земном — вылетают стекла
из рассохшихся рам сосновых,
мир не сдвинется ни на столько,
грех все тот же в своих основах.
Искалеченная мостовая
между газовыми фонарями.
может, вывезет нас кривая
в город с ангелами и царями,
где один другого крылатей,
где опущены очи долу,
где ножки железных кроватей
болтами прикручены к полу.
Где кровь постоянно стынет.
Где тьма потихоньку светит.
Где все постепенно сгинет,
но никто не заметит.
