1917-й: Апофез трагедии русского духа
Ноябрь 8th 2016 -
Архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов)
Российский институт стратегических исследований (РИСИ)
Когда заходит речь о 1917 годе, в сознании политически неангажированного человека, навыкшего вдумчиво относиться к судьбам нашего Отечества, возникает, пожалуй, единственное слово, адекватно отражающее положение дел: трагедия.
Современное общество не готово и не в состоянии понести тяготу осознания реалий нашей недавней истории и сколь-нибудь честного, непредвзятого, трезвого подхода к ее оценке. По-видимому, действительно должны миновать поколения, прежде чем русский человек найдет силы сказать себе правду. Но для этого русскому человеку надо одуматься, прийти в себя как блудному сыну из знаменитой евангельской притчи. А пока по лицу нашей земли продолжают «красоваться» памятники с характерным жестом, указующим «верный путь», которым призывались идти к «светлому будущему» наши отцы и деды. Путь, как выяснилось, в никуда. Путь, отмеченный миллионами смертей и искалеченных человеческих жизней. Путь, до самых глубин потрясший фундаментальные основы бытия. Любые попытки призвать к правдивому взгляду на недавнюю государственную идеологию, ловко подменившую русскую национальную идею, заканчиваются равнодушием одних и возмущенным несогласием других, новыми разделениями в нашем обществе, и без того далеком от единства. Так было и в 1990-е годы, так, по сути, остается и поныне, разница лишь в остроте реагирования.
Уже неоднократно представителями различных сфер современного творческого и научного сообщества, в том числе исследователями в области социально-политической истории, на основании фактов и цифр озвучивалась мысль: к началу второго десятилетия XX века Россия стремительно становилась сверхдержавой, лидером по целому ряду показателей общественного, экономического, финансового, демографического и других направлений развития. В этом есть своя большая правда, при всех недостатках и несовершенствах тогдашней жизни. И хотя история не знает сослагательного наклонения, хочется спросить: а был ли в самом деле у России шанс сохранить стабильность, успешно развиваться и избежать надвигавшейся катастрофы? Пусть ответом на этот вопрос будет давно известная святоотеческая истина: история есть отражение духовной реальности.
Думается, в этом корень, основа понимания того, что произошло с нашей страной и нашим народом 90 с лишним лет назад, и того, что происходит сейчас. Утрата духовного содержания, правды жизни и, в конечном итоге, Истины с большой буквы – в этом подлинная трагедия русского духа и русского мира.
Что происходило тогда? Довольно значительная часть населения огромной империи с государственной религией, объявив себя гражданами революционной России, с остервенением бросилась крушить складывавшиеся веками, но уже расшатанные устои. Православие, в течение более чем 900 лет цементировавшее русскую жизнь, перестало быть ценностью, из онтологической потребности было превращено во внешнюю традицию, которой ради приличия сохраняли сдержанную лояльность вплоть до февральской революции, но как будто ждали момента, когда же с этой традицией можно будет покончить. И действительно ставили задачу – покончить.
У людей религиозных никогда не возникает вопроса, почему власть большевиков с такой изощренной яростью обрушилась именно на Церковь. С духовной точки зрения это понятно. Но масштаб начавшихся нестроений, откровенного разбоя и жестоких гонений, невиданных с первых веков христианства, поразителен. Святой Патриарх Тихон в слове на своем патриаршем наречении свидетельствует: «Испытания изнурительной войны и гибельная смута терзают Родину нашу… Но всего губительнее снедающая сердца смута духовная. Затмились в совести народной христианские начала строительства государственного и общественного; ослабла и сама вера, неистовствует безбожный дух мира сего». Совсем скоро, 19 января (1 февраля) 1918 года, разделяя надежду приверженцев исторической России на непрочность и непродолжительность нового государственного строя, Патриарх в своем знаменитом обличительном послании со всей резкостью и прямотой взывает: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское… Анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной» [1].
Тогда не понадобилось много времени, чтобы понять: тьма надолго покрыла Россию. Обезумевшие потомки благочестивых созидателей Руси громили отеческие святыни, уничтожали сокровища национальной культуры, убивали самих носителей культуры, и убивали с изуверской жестокостью. По всей стране вспыхивали восстания и мятежи, еще более усугублявшие противостояние двух основных сил: Красной армии и Белого движения. Русские люди, исторически и генетически принадлежавшие к одной культуре, одной Церкви, (одному теоцентричному сотериологическому мировоззрению) стояли друг против друга в братоубийственной войне, в ослеплении забыв о том, что победителя в ней быть не может.
31 марта (13 апреля) 1918 года Патриарх Тихон в храме Московской Духовной семинарии молился о упокоении тех, кто был убит за веру и верность Русской православной Церкви. В списке поминавшихся уже были десятки имен замученных священнослужителей [1]. Процесс преследования, арестов, ссылок и физического уничтожения архиереев, священников, монашествующих и мирян набирал силу и продолжался до Великой Отечественной войны. Нет необходимости об этом говорить подробно, опубликованы тысячи документов, исследования, монографии о судьбах Русской Церкви в XX веке. Одно то, что на Юбилейном Соборе 2000-го года были единовременно прославлены более тысячи новомучеников и исповедников XX века, и вот уже 10 лет это число ежегодно прирастает многими десятками имен святых, – это факт невиданный не только в истории Русской Церкви, но и Вселенского Православия. В кровавый вихрь безбожного лихолетья были вовлечены все слои общества, не осталась незатронутой ни одна сторона отечественной жизни. О трагическом исходе русских из России в результате поражения Белого движения, о красном терроре, коллективизации, раскулачивании, голоде, высылке народов сегодня также хорошо известно из доступных документов, и исследования этих горестных событий XX века продолжаются, открывая все новые страницы всенародного бедствия.
Но возникает вопрос. Русский народ выдержал 240 лет татаро-монгольского ига, преодолел внутренние усобицы и войны с внешними врагами, ужасы правления Грозного, чуждую власть и развал государства в Смутное время, бремя реформ Петра, бироновщину и нашествие Наполеона. Неужели на рубеже Х1Х–ХХ веков все эти уроки прошлого оказались не усвоены, забыты, остались за порогом сознания русского человека? Ведь очевидно, что народ, лишенный памяти, не способен осмыслить происходящее и не видит пути в будущее. Выходит, что организаторы марша в так никем и не изведанное «светлое будущее» были потрясающе беспамятны? Ведь они искренне верили в идеалы коммунизма и с полной самоотдачей строили рай на земле – без Бога и не для всех.
Почему в послереволюционное годы так активно выхолащивались и предавались насильственному забвению самые славные страницы нашего прошлого – подвиг русского народа на Куликовом поле под водительством святого князя Димитрия Донского и духовным руководством преподобного Сергия Радонежского, мужество земского ополчения во главе с князем Д.М. Пожарским и старостой К. Мининым, героизм армии А.В. Суворова, подвиг жертвенной братской любви русских солдат, офицеров и генералов во имя свободы народов Балкан в русско-турецкой войне 1877–1878 годов? Наконец, уже много позднее, разве были сделаны должные выводы о духовном и нравственном состоянии народа и власти, из народа рожденной, если стране дано было испытание Великой Отечественной войной (речь не о геополитических обстоятельствах предвоенного времени)! И неужели страшная цена невосполнимых потерь, которой досталась Великая Победа, не могла заставить задуматься и вспомнить о том, откуда в глубинах народного самосознания рождается величие духа?
Наверное, на поставленный вопрос можно предложить сколь угодно вариантов ответа: каждое научное направление даст свое понимание и свою точку зрения. Но в конечном итоге, если отложить оправдательные аргументы, думается, все будет сведено к одному – духовной слепоте, то есть тому, что отец Павел Флоренский называет обращением от Реальности и Смысла к реальностям и смыслам, которые в отрыве от Первоисточника бытия становятся пустыми и ложными [2]. Ложные ценности порождают ложные цели и ложные пути. На этих неправедных путях и возникают глобальные потрясения, ставящие на грань выживания целые цивилизации.
Принято считать, что отход России от самобытного развития и постепенное разрушение национальной идентичности берут начало в эпохе Петра Первого. В действительности, при нем лишь усилились контакты с Западом, но усилились настолько, что приобрели характер государственной политики, привели к перестроению форм государственной власти и, в целом, государственного механизма по немецко-голландскому образцу. Но все началось еще от времен правления отца Петра – благочестивого и тишайшего государя Алексея Михайловича, при котором в исстрадавшемся Отечестве были, наконец, преодолены последствия Смутного времени и водворился долгожданный мир. Россия получила возможность оглянуться вокруг и заняться, если так можно сказать, собственным благоустройством. Вот тогда в пределы нашего Отечества и начали «выписывать» хороших специалистов – европейских иностранцев для того, чтобы приобщиться к достижениям европейских наук и искусства.
Хотя они приходили служить не столько России, сколько государственной власти, контакты с ними были контактами России с постренессансной Европой, которая уже оторвалась от фундамента христианской цивилизации и пошла на замещение евангельских принципов бытия гуманистической аксиологией. Уже не Бог, а человек был в центре жизни европейца, человек со своими страстями и душевными переживаниями, порождающими поразительные эстетические взлеты, но человек, увы, стремительно оскудевающий духовно.
При Петре и даже еще при Екатерине Великой немцы в России жили изолированно, обособленными колониями и сохраняли свое мировоззрение, быт и нравы, не ассимилируясь в русской среде. Их присутствие Л. Н. Гумилев называет Ксениями, то есть инородными включениями, которые не вредят вмещающему их этносу, но лишь до тех пор, пока они не начинают терять свою самобытность. И вот тогда эти инородные включения, по выражению Гумилева, «стимулируют грядущий надлом», перерастающий в утрату этносом своей исторической миссии и державности, в оскудение жизненной энергии и, наконец, потерю того, что Гумилев называет пассионарностью [3]. Можно принимать или не принимать как целое картину, предлагаемую Гумилевым в его исследованиях русской истории, но он, бесспорно, крупнейший специалист по проблемам русской национальной жизни, выходящим далеко за рамки традиционного понимания исторической науки.
Конечно, не немцы были виной более чем двухвекового неуклонного сползания русского человека к утрате национального самосознания. И не они стояли за губительным расслоением общества (заметим кстати, что разделение общества, то есть отрыв европеизированной верхушки от народной массы, произошло в эпоху Петра именно по вопросу потери или сохранения веры). В самом деле, иностранцы лишь «стимулировали» нараставший надлом. Причина же в нас самих, и причина эта – самовольный отказ от Истины. Вряд ли можно назвать иной глобальный фактор, полно и сущностно характеризующий нашу национальную, цивилизационную катастрофу, апофеозом которой стал 1917-й год.
Уже упоминавшийся Флоренский говорит о том, что с древнейших времен точкой опоры жизнедеятельности во всех ее видах, основой всех наук и искусств было искусство богоделания. Словесно оно выражается как задача «полного претворения действительности смыслом и полной реализации в действительности смысла» [2]. Но когда произошла подмена целостности, онтологического единства человеческой деятельности (что как раз соответствует европейскому Ренессансу), она стала распадаться. Ценностная система и построенная на ней жизнедеятельность человека и общества стали плоскими, поверхностными, без внутренне-ценного содержания. «Все стало подобным Истине, перестав быть причастным Истине, перестав быть Истиною и во Истине. Короче – все стало светским». В этом и есть корень западноевропейской гуманистической цивилизации, которую Флоренский прямо называет гниением, распадом и «почти смертью человеческой культуры» [2]. И человеческая личность, и общество в целом в условиях такой цивилизации теряют основу своего бытия и буквально рассыпаются. Отсюда понятно, что так или иначе ожидало Россию, которая своевольно «приразилась» западноевропейской аксиологии, если не сказать – заразилась ею.
Да, история есть отражение духовной реальности. Для современного человека звучит странно, неожиданно и даже неловко, но творческая сила и мощь, преодолевающая все нестроения, разделения и соблазны, есть именно в послушании. В послушании Богу. Своеволие же есть начало расточающее [4]. Мы в ответе за прошлое. Своим послушанием Божественной любви или отпадением от нее мы определяем свое настоящее и входим в будущее – такое, какое уготовляем себе сами. Будущее – это не только нечто ожидаемое и взыскуемое, но и творимое, это плод нашей мысли, наших поступков, нашего нравственного и духовного возрастания или падения.
Анализ ошибок, уроков и заветов прошлого – когда жестокого, когда вдохновляющего – не должен нас смущать, но должен приводить к выводам, к изменению самих себя и, в конечном итоге, способности оправдать прошлое в подвиге нынешнего свидетельства, творчества, созидания и движения вперед. Потому что это не чье-то, это наше прошлое.
Исторический путь человечества еще не пройден, история России еще не кончилась, русский путь еще не замкнулся. Как замечательно говорит русский пастырь, богослов и историк Георгий Флоровский, «путь открыт, хотя и труден. Суровый исторический приговор должен перерождаться в творческий призыв несделанное совершить» [4].
В этом наш долг перед Россией и наше призвание.
Примечания:
1. Цыпин В., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1917–1990. М. : Хроника, 1994. 255 с.
2. Флоренский П. А., священник. Собрание сочинений. Философия культа. М. : Мысль, 2004. 685 с. (Филос. наследие).
3. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М: Мысль, 1989. 764 с.
4. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Минск, 2006. 608
