Афанасий Зоитакис

Протестанты отвергли древнюю Традицию Церкви, заменив ее лозунгом «Только Писание» (Sola Scriptura). Просветители пошли еще дальше: они отвергли не только Предание, таинства и историческую Церковь, но и саму Библию. Единственное, что они не тронули – это вера сторонников Реформации в способность человека самостоятельно интерпретировать и объяснить великие загадки жизни и веры. Фактически они заменили лозунг Реформации «Sola Scriptura” на “Sola” (Сами).

Если еще в XVI веке неверие и тем более осознанное отрицание Бога было чем-то из ряда вон выходящим, к XVIII столетию подобные взгляды вышли в Западной Европе из подполья и получили весьма широкое, практически повсеместное, распространение.

Европейское Просвещение было логичным продолжением Возрождения и Реформации. Протестанты отвергли древнюю Традицию Церкви, заменив ее лозунгом «Только Писание» (Sola Scriptura). Просветители пошли еще дальше: они отвергли не только Предание, таинства и историческую Церковь, но и саму Библию. Единственное, что они не тронули – это вера сторонников Реформации в способность человека самостоятельно интерпретировать и объяснить великие загадки жизни и веры. Фактически они заменили лозунг Реформации «Sola Scriptura” на “Sola” (Сами).

В соответствии с подобной логикой истинными являются только те религиозные идеи, которые могут быть рационально постигнуты и, как следствие, ложными основные христианские догматы.

Бог для большинства Просветителей – это великий часовщик, однажды запустивший механизмы Вселенной и с тех пор не вмешивающийся в судьбы своего творения (или вмешивающийся в очень ограниченном масштабе).

Программной целью многих носителей новой идеологии было объединение не только христианских Церквей но и всех мировых религий. При этом они исходили из того, что все существующие исторические религиозные течения представляют собой искажение единственной истиной и «позитивной» естественной религии.

Начавшееся в середине XVIII века проникновение идей европейского Просвещения на Православный Восток оказало большое влияние на церковные дела и привело к ожесточенному столкновению Традиции и новой идеологии.

Но если на Западе победа Просвещения была безоговорочной, на Востоке, где влияние Церкви было по-прежнему значительным, новые взгляды были встречены прохладно.

Авторитет Православной Церкви базировался на особой роли, которую она играла в структуре созданной властями Османской империи. В условиях отсутствия государственной поддержки, забота о просвещении православных христиан стала ее исключительной прерогативой. По словам современника «все школы находились и функционировали в храмах или в непосредственной от них близости». Православные монастыри стали главными образовательными и просветительскими центрами, сохранявшими язык, традиции и веру народов Балкан.

Созданная усилиями Церкви образовательная система фактически игнорировалась Просветителями. Они не могли обвинить пастырей в бездействии и отсутствии попечения о народном просвещении, но желая оторвать людей от Предания и отделить школу от Церкви, призывали молодежь уезжать на Запад для получения высшего образования.

В действительности качественное образование можно было получить и на Православном Востоке. Но для Просветителей была приемлема только полная переориентация образования на западные модели и исключение любого его соприкосновения с Православным Преданием.

Особенностью образовательной концепции сторонников Просвещения стало утверждение практического характера образования: школы должны учить детей только тому, что пригодится им в их будущей профессии. Философия Просвещения отдавала приоритет мирскому преуспеянию, морали, стремящейся «к постоянному удовольствию на земле», перед направленной «к небесному блаженству»¹.

В наибольшей степени Просветительские идеи были восприняты представителями греческой и славянской эмиграции. Восхищение диаспоры перед прогрессом западной цивилизации было практически абсолютным, что приводило их к пренебрежению собственным культурным наследием.

Представители эмиграции сыграли центральную роль в распространении идей Просвещения. Они спонсировали школы и издание учебной литературы, помогали одаренным соотечественникам перебраться на учебу за рубеж.

Основными издательскими центрами в этот период стали Венеция и Вена. В период с 1750 по 1821 год было опубликовано более 2500 греческих книг, и их значительную часть, в отличие от прошлых лет, составила светская литература. С каждым годом росла доля переводов европейских авторов, причем зачастую издавались западные труды по богословской проблематике. Схоластика, пиетизм, деизм и даже атеизм доселе малоизвестные на Востоке посредством новых книг обретали с каждым днем все большее число сторонников.

В тоже время проблема адаптации Просвещения к греческой, румынской и южно-славянской почве не была простой. Просвещение как явление чужеродное не могло быть инкорпорировано в православный мир безболезненно, не встретив серьезного сопротивления в глубоко укорененной в Православной традиции народной среде. Чуждость новой идеологии для православного мира неизбежно сделала ее интеллектуальной дисциплиной высоколобых интеллектуалов, стремившихся смягчить отдельные положения радикальных Просветительских идей и адаптировать их для возможно более широкого принятия. Фактически восточно-европейские Просветители были глубоко вторичны и всего лишь занимались адаптацией и популяризацией идей, заимствованных из произведений европейских авторов. При этом многие из них, живя далеко от родины, утеряли чувство связи со своей Традицией и плохо знали реальную обстановку в своем отечестве, что приводило их к передергиваниям и ошибкам, еще больше увеличивавшим разрыв и непонимание с народными массами.

Показателен пример одного из главных идеологов Балканского Просвещения Адамантиоса Кораиса (1748—1833),, который, в частности, утверждал, что приходской сельский пресвитер путем подкупа может сначала стать архимандритом а затем архиереем и даже патриархом. Очевидно жившему во Франции Кораису было неведомо, что сельские священники были людьми женатыми и не имели никакой возможности занимать такие церковные должности.

Помимо Кораиса к числу лидеров Просвещения в Юго-восточной Европе следует отнести греков Иосипа Моисиодакаса, Даниила Филиппидиса, Григория Константаса, Анфима Газиса, Мефодия Анфракитиса, Димитрия Катардзиса-Фотиадиса, Ригаса Велестинлиса, серба Досифея Обрадовича (1739 -1811) и болгар И. Селиминского, Г. Раковского, Л. Каравелова и Х. Ботева.

Просветители юго-восточной Европы воспевали национальное превосходство своих народов над османами (а в случае со славянами еще и над греками), а их многолетнее подчиненное положение и иноземное рабство объясняли особенностями церковной политики, подталкивавшей народ к раболепию и покорности. Корни подобного положения они искали в историческом прошлом в частности в столь презираемом ими имперском византийском периоде греческой и славянской истории. Здесь они нисколько не расходились со своими учителями – представителями Европейского Просвещения. Так, один из лидеров этого направления, Шарль Монтескье, писал: «история греческой империи… есть не что иное, как непрерывная цепь возмущений, мятежей и предательств»². Вольтер называл Средневековье царством «нелепого фанатизма»³, где «господствовал дух суеверия и набожности», а «раболепные греки довольствовались тем, что постились, молились и верили, слепо повинуясь патриарху и его духовенству» (Э. Гиббон).

Отрицание византийского наследия мы повсеместно встречаем в трудах представителей румынского и южно-славянского Просвещения. Подобно своим греческим единомышленникам они считали этот период – временем национального унижения и порабощения и призывали к возрождению утерянной славы своего народа и возвращению к идеалам предков. Некоторые наиболее радикальные Просветители полностью отрицали не только Византию, но и всю Православную традицию, стремясь к возрождению языческого прошлого, или по крайней мере апеллируя к античным или дохристианским идеалам.

В сочинениях Просветителей этого периода все чаще встречаются имена античных богов и мифологических героев, призываемых на помощь и защиту отечества. Более того, вместо устойчивого выражения «страх Божий» у радикальных адептов новой идеологии употребляется фраза «страх богов».

Отвержение и дискредитация общего византийского прошлого вело Просветителей к отрицанию единства православного мира, органичным следствием чего стало последующее отделение Балканских Православных Церквей от Вселенского патриархата: «церковному клиру не следует больше признавать главой Церкви константинопольского патриарха…, но подобает управляться синодом иереев, свободно выбираемых священством и народом… как в русской единоверной Церкви»⁴. Для греческих носителей идеологии Просвещения Константинопольская Церковь была олицетворением мрачного византийского мракобесия, сковывшего развитие греческого народа, а для их славянских и румынских единомышленников еще и инструментом национального подавления.

Страницы: 1 2 3