Святые Страстотерпцы Борис и Глеб
Август 5th 2019 -
Для празднования памяти святого нужна была служба ему, а равно требовалось, чтобы написано было (существовало) и его житие... (выделено мною — А.У).
Самый чин или самое празднество причтения к лику святых или канонизации состояло в том, что в назначенный день совершаемо было в храме, в котором, под которым или близ которого находились телесные останки или мощи усопшего подвижника, торжественное богослужение более или менее многочисленным собором нарочно созванного окрестного духовенства с представителем подлежащей власти или с самою властью во главе и в присутствии нарочито оповещенного и приглашенного мирского окрестного населения".
Самой лучшей иллюстрацией сказанному, казалось бы, могли служить описания в «Сказании» и «Чтении» торжеств по перенесению мощей Бориса и Глеба и Ярославом Мудрым; и в 1072 г. его сыновьями Изяславом, Святославом и Всеволодом; и в 1115 г. уже внуками Ярослава — Владимиром Всеволодовичем и Давыдом и Олегом Святославичами...
Но они никак не помогают ответить на вопрос, когда же именно Борис и Глеб были канонизированы: при Ярославе, при его детях, или при его внуках? И даже усложняют поиск ответа, ведь день памяти святых в каждом случае устанавливался разный: 24 июля (день гибели Бориса), 20 мая и 2 мая (дни перенесения мощей святых). То есть, речь идет о разных праздниках, внесенных и в православный месяцеслов. С которым же из них связана канонизация, и для службы в который из этих дней писались имеющиеся жития святых?
На первый взгляд рассказы из обоих агиографических памятников о торжествах 24 июля, связанных с перенесением мощей князей в выстроенную Ярославом Мудрым в честь своих братьев церковь, вполне соответствует описанному Е.Е. Голубинским чину причтения к лику святых. Более того, в дошедших до нас двух июльских служебных минеях XI-XII вв. сохранилась служба святым Борису и Глебу на 24 июля, приписываемая митрополиту Иоанну 1 (1008—1035/6). То есть, вполне можно говорить о начале процесса сложения культа святых Бориса и Глеба, но пока как местночтимых, а не общерусских и принятых Византией.
Для повсеместночтимых святых необходимо было их житие, а при Ярославе Мудром оно не появилось. Это обстоятельство дает повод думать, что в то время еще не была составлена полная (с житием) служба Борису и Глебу, которая бы свидетельствовала об их официальной канонизации. (Подробнее об этом см.: Ужанков А.Н. О времени сложения служб и датировке житий святых Бориса и Глеба.)
В определенной степени подтверждением такого положения дел может служить молчание о первых русских святых тех древнерусских произведений 30-40-х годов XI в., которые затрагивают проблемы русской Церкви. Прежде всего, это «Слово о Законе и Благодати» Илариона.
Воздав хвалу Ярославу Мудрому, Иларион и словом не обмолвился о его стараниях по канонизации Бориса и Глеба, не упомянул и их самих, как первых русских святых и покровителей Руси, ибо, вернее всего, тогда, при Ярославе, его усилия не дали ожидаемых результатов: Византия не пошла на канонизацию невинноубиенных русских князей и не признала святыми кровных братьев Ярослава.
На этот существенный факт уже обращали внимание исследователи. Когда же русские письменные источники стали называть Бориса и Глеба святыми? Никто прежде не задавался этим вопросом, а мне кажется, ответ на него поможет решить стоящую перед нами задачу.
Древнерусские писатели — православные верующие, в большинстве своем — священники и монахи. И для них упоминание первых русских святых имеет особый смысл, подчеркивает достоинство русского христианина. Поэтому можно предположить, что сразу же после официальной (т.е. признанной и византийской Церковью) канонизации Бориса и Глеба, это событие нашло отражение в древнерусской литературе. И раз их не упоминает «Слово» Илариона, то, значит, официального признания святыми Бориса и Глеба в то время еще не было.
Обратимся к основному нашему историческому источнику — «Повести временных лет» и посмотрим, когда в ней Борис и Глеб стали называться святыми.
В летописной повести под 1015 г. сказано: «блаженый Борисъ венець приимъ от Христа Бога съ праведными, причетъся съ пророкы и апостолы, с ликы мученичьскыми водваряяся..., воспевая съ ангелы и веселяся с лики святыхъ», то есть, попал в рай к праведникам, но на протяжении всей статьи ни разу не назван святым. Также и Глеб, который по кончине «прия венець, вшедъ въ небесныя обители», в то время, как его убийцы возвратились к Святополку, как «грешници въ адъ». Правда, нужно подчеркнуть, что летописец отметил проявление у них дара чудотворений, поскольку они «с верою даета ицеленье: хромым ходити, слепымъ прозренье, болящим целбы, окованым разрешенье, темницам отверзенье, печалным утеху, напастным избавленье» и т.д.
То есть, уже автором статьи 1015 г. как бы положен первый камень в основание их святости, но все же он удержался и не назвал их святыми.
Эта статья написана уже в начале XII в., и дошедший до нас вид обрела после 1115 г., поскольку заметно влияние на нее обоих житий Бориса и Глеба. Для меня же важно здесь подчеркнуть, что составитель «Повести временных лет» начала XII в., включивший в летопись эту статью, зная уже не только об общерусском почитании святых, но и признании их Византией, не стал раньше времени канонизации называть их святыми. То есть, можно в определенной степени говорить об элементе достоверности в первом упоминании в «Повести временных лет» Бориса и Глеба как святых.
До статьи 1072 г. о перенесении мощей Бориса и Глеба в выстроенную Изяславом Ярославичем церковь, «Повесть временных лет» больше не упоминает их имен. Если бы Борис и Глеб в этот промежуток времени были канонизированы, то молчание об этом существенном факте летописца выглядело бы более чем странным. Ибо, как увидим ниже, в конце XI — начале ХII вв. после признания святости князей о них вспоминают постоянно. Следовательно, отсутствие упоминаний имен Бориса и Глеба между 1015 и 1072 гг. в «Повести временных лет» как святых может так же служить доказательством, что таковыми они в то время официально не воспринимались. И только в статье 1072 г. впервые сказано о князьях как святых: «Пренесоша святая страстотерпця Бориса и Глeба».
Означает ли это, что в 1072 г. князья на самом деле были причислены к лику святых? Отнюдь нет, поскольку статья, содержащая это утверждение, была написана и внесена в летопись только после 1115 г., в чем очень легко убедиться.
Прежде всего, обращают на себя внимание следующие слова ее автора: «Совокупившеся Ярославичи: Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ; митрополитъ же тогда бе Георги...», а так же предпоследняя фраза: «И бе тогда держа Вышегородъ Чюдинъ, а церковь Лазорь».
Дважды употребленное автором статьи выражение «бе тогда» указывает, что писалась она спустя время, как минимум, после 1088 г., поскольку только в 1088г. в жизни вышгородского священника Лазаря произошли изменения, и он стал игуменом Выдубецкого монастыря, а затем, в 1105 г. — епископом Переяславля-Южного.
Установить время написания этого сообщения под 1072 г. помогает «ошибка» автора в указании числа месяца описываемых торжеств. В статье указывается 2-е мая, хотя на самом деле торжества происходили 20-го мая (см. «Чтение» Нестора, «Сказание» из Успенского сборника и древний месяцеслов). Это не простая описка переписчика, спутавшего буквы «како» — 20, с «веди» — 2, а влияние аналогичного события — перенесения мощей Бориса и Глеба уже при Владимире Мономахе в 1115г., происходившего как раз 2 мая. Стало быть, автор статьи 1072 г. уже знал об этом перенесении мощей святых в 1115 г. Важно отметить, что ни в списках «Повести временных лет», ни в «Сказании о чудесах» — заключительной части «Сказания о Борисе и Глебе», также рассказывающей об этих событиях, нет «обратной» ошибки — датировки торжеств 1115 г. 20-м мая.
Следовательно, статья 1072 г. «Повести временных лет» дошла до нас в обработке второго или третьего, после Нестора, составителя (или редактора) летописи, работавшего после 2 мая 1115 г., скорее всего, игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра, но об этом ниже.
Следующее упоминание имен Бориса и Глеба приходится на 1086 г. В статье под этим годом рассказывается о гибели князя Ярополка. Он был вероломно убит Нерадцем, и автор замечает, что ранее «блаженый князь» просил Бога дать ему смерть, «якоже двема братома моима, Борису и Глебу, от чюжю руку, да омыю грехы вся своею кровью» и т.д. То есть, Борис и Глеб не названы и здесь святыми, хотя такое определение у летописца было, как говорится, на кончике пера, ибо: «въсприя (кн. Ярополк — А.У.) благая она, их же око не вид?, ни ухо слыша,... еже уготова Богъ любящимъ Его».
И только, наконец, в статье под 1093 г., говоря о битве с половцами и трагедии на Стугне, автор замечает, что случилась эта беда «месяца иуля въ 23. Наутрия же въ 24, въ святою мученику Бориса и Глеба, бысть плачь великъ в граде, а не радость, грехъ ради наших великихъ и неправды». И чуть ниже еще более важное для нас замечание: «...якоже ся створи в се лето первое зло на Възнесенье Господне, ... второе же въ праздникъ Бориса и Глеба, еже есть праздникъ новый Русьскыя земля». (вар.: «...на празникъ Бориса и Глеба, еже есть празникъ новый рускии».). (Подчеркнуто мной — А.У.).
Об этом же празднике 24 июля — дне памяти Бориса и о заступничестве святого в опасной ситуации — вспоминает и Владимир Мономах в своем «Поучении», описывая события следующего, т.е. 1094 г.: «И выидохом на святаго Бориса день ис Чернигова, и ехахом сквозе полкы половьчские, не вь 100 дружине, и с детми, и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ, Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь — неврежени доидохом Переяславлю».
Существенно и сообщение «Повести временных лет» под 1101 г. о клятве князя Святополка у гробниц русских святых: «И молися... митрополитъ и игумени, и умолиша Святополка, и заводиша и у раку святою Бориса и Глеба...» Это первое упоминание подобной акции у мощей Бориса и Глеба.
