Святые Страстотерпцы Борис и Глеб
Август 5th 2019 -
Святые Страстотерпцы Борис и Глеб: к истории канонизации и написаний житий
Первыми русскими святыми, прославленными Церковью, стали благоверные князья Борис и Глеб. Именно их канонизация послужила примером для прославления в лике святых убиенного Императора Николая II и его семьи на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе. По словам митрополита Ювеналия, «в богослужебной и житийной литературе Русской Православной Церкви слово „страстотерпец“ стало употребляться применительно к тем русским святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников».
Известный дореволюционный исследователь древнерусских княжеских житий Н.Серебрянский, находясь под впечатлением фундаментального исследования А.А. Шахматова «Разыскания о древнейших русских летописных сводах» (СПб., 1908) и спустя семь лет после его выхода, писал: "Мне лично кажется, что в настоящее время легче будет найти новые рукописные материалы о старинных житиях Б[ориса] и Г[леба], чем дать другую постановку вопроса о первоначальной литературной истории житий по сравнению с предложенною Шахматовым.
Под житиями Бориса и Глеба подразумевались «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба» («Чтение о Борисе и Глебе»), написанное монахом Киевского Печерского монастыря Нестором и «Съказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба» («Сказание о Борисе и Глебе»), автор которого неизвестен.
Как же академик А.А.Шахматов выстроил «литературную историю житий», которая так пленила Н.Серебрянского?
Вначале, по его мнению, было написано неизвестным автором сказание о Борисе и Глебе, которое вошло в «Древнейший летописный свод», составленный во второй четверти XI в. в Киеве. Им воспользовался Нестор при работе между 1081 и 1088 гг. над «Чтением», расширив свое сочинение за счет авторских рассуждений, молитв и пр. В конце XI в. на базе «Древнейшего свода», попавшего в Новгород, и новгородских к нему добавлений, был составлен опять в Киеве «Начальный летописный свод». Этим последним летописным сводом и «Чтением» Нестора пользовался автор «Сказания о Борисе и Глебе», написанном около 1115 г. Когда же в 1116 г. была составлена «Повесть временных лет», то история о Борисе и Глебе вошла в нее из «Начального свода» с некоторыми добавлениями.
Не все, однако, так сразу и безоговорочно приняли выводы А.А. Шахматова. Профессора И.А.Шляпкин и М.Н.Сперанский в своих лекционных курсах, вышедших, соответственно, в 1913 и 1914 гг., придерживались старого взгляда на проблему (о старшинстве «Сказания» и его авторе — монахе Иакове), не подвергнув, впрочем, разбору мнение А.А Шахматова.
Оппонентом А.А. Шахматова выступил С.А. Бугославский в специальном исследовании «К вопросу о характере литературной деятельности преп. Нестора». Ученый полагал, что, наоборот, Нестор воспользовался «Сказанием» (Иакова) при написании своего «Чтения». Но и само «Сказание» не является результатом деятельности одного автора, а трех. Первый из них писал до смерти Святослава, т.е. до 1076 г., и в его сочинении еще не было рассказа о творимых святыми Борисом и Глебом чудесах. Второй — после 1097 г., но до 1113 г. (смерти Святополка), скорее всего, около 1108 г. Третий, переработавший сочинения своих предшественников и придавший «Сказанию» известный нам вид, — после мая 1115г.,т.е. второго перенесения мощей Бориса и Глеба в Вышгороде. «Сказание» во второй редакции (т.е. 1108 г.) послужило основным источником для Несторова «Чтения». Кроме него в ходе работы Нестор пользовался и другими сочинениями — рассказом о Борисе и Глебе из «Древнейшего летописного свода», «Словом о Законе и Благодати» Илариона, «Житием Евстафия Плакиды» и др. Главный же вывод исследователя заключался в том, что Нестор работал над «Чтением» уже после 1108 г.
А.А.Шахматов умело отвел в своей следующей работе «Повесть временных лет» большинство замечаний С.А. Бугославского и остался при своем старом мнении о работе Нестора над «Чтением» между 1081 и 1088 гг., но отказался от прежних взглядов о зависимости «Сказания» от «Чтения». Правда, не согласился при этом с выводами С.А. Бугославского об обратной зависимости, полагая, что у «Чтения» и «Сказания» был общий источник. Назвать его он обещал во второй части труда.
Остался при своем мнении и С.А. Бугославский, повторив его в главе «Жития» первого тома академической «Истории русской литературы» (1941 г.).
Эти две точки зрения и стали основными в отечественной науке, приводятся, практически, во всех серьезных исследованиях и историях древнерусской литературы; подвергаются новым разборам, дополнениям, уточнениям, но, в принципе, ни одна из них так и не заняла доминирующего положения.
Подключение к её решению зарубежных исследователей не привело к принципиальным изменениям. Л. Мюллер, будучи сторонником ранней канонизации свв. Бориса и Глеба, заявляет: «... я не готов признать „невозможность“ того, что уже до 1050 г. появились агиографические произведения о Борисе и Глебе». Однако, «анонимное „Сказание“ и „Чтение“ Нестора появляются, по его мнению, только после 50-х годов XI в.». Полемизирующий с ним под одной журнальной обложкой А. Поппэ основные свои выводы, опирающиеся на диссертационное исследование ещё 1960 г., сводит к следующему: "...древнейшим посвященным Борису и Глебу памятником является анонимное «Сказание страсти и чудес свв. Бориса и Глеба», состоящее из двух самостоятельных частей: 1. «Сказания страсти...», завершенного похвалой мученикам и составленного в связи с торжественным чествованием свв. братьев 20 мая 1072 г. в Вышгороде, и 2. «Сказание чудес», созданного в два приема. Вскоре после мая 1072 г. было составлено описание их прославления и содеянных ими чудес, которые в связи с перенесением святых мощей в новый храм 2 мая 1115 года было дополнено произошедшим после 1076 г. Защищая датировку Несторова «Чтения о житии и погублении Бориса и Глеба» началом 1080-х годов, я пытался доказать знакомство его автора Нестора-агиографа со «Сказанием страсти» и первой частью «Сказания чудес», тогда как автор второй части «Сказания чудес», писавший вскоре после 2 мая 1115 года, в свою очередь воспользовался добавленным у Нестора рассказом об узниках. Мною была принята также точка зрения о полной текстуальной зависимости летописной статьи 1015 года от «Сказания страсти» и показана вторичность летописной статьи 1072 г. сравнительно с описанием вышгородского празднования 20 мая 1072 г. в «Сказании чудес».
Таким образом, вопрос о времени написания «Чтения» и «Сказания» о Борисе и Глебе до сих пор остается без ответа.
Ответ этот важен не только историкам литературы, но и историкам Русской Православной Церкви, ибо, на мой взгляд, он может указать время официальной канонизации князей Бориса и Глеба, как общерусских святых.
Эти два обстоятельства — канонизация святого и появление его жития — тесно взаимосвязаны, и их нельзя рассматривать изолированно друг от друга, ибо это неминуемо приведет к новым ошибкам.
Историкам литературы, занимающимся датировкой житий, важно уяснить, что «Житие» святого (или святых) не создавалось по наитию сочинителя, исходя из одного его желания. Наоборот, принимаемые автором «Жития» на себя обязательства по его написанию были христианским послушанием, оказанной ему честью, о чем часто и сообщается автором в начале жития: «Благодарю тя, Владыко мой, Господи Иисусе Христе, яко съподобилъ мя еси недостойнааго съповедателя быти святыимъ твоимъ въгодьникомъ... еже выше моея силы, ему же и не бехъ достоинъ — грубъ сы и неразумичьнъ», — писал Нестор в «Житии Феодосия Печерского».
«Житие» является обязательным компонентом службы святого, и писалось не позднее времени его официальной канонизации, и, как правило, было приурочено к ней. Поэтому «Житие» нельзя воспринимать просто как литературный памятник определенной эпохи, но как специфический жанр христианской литературы, появление которого обусловлено официальной канонизацией святого, а в нашем случае — святых. Следовательно, одним из главных факторов в датировке житий Бориса и Глеба является установление времени канонизации святых, ибо, повторюсь, позднее официально признанной канонизации святых, первое житие возникнуть не могло. На эту связь исследователи не обратили внимания, хотя о ней писал еще Е.Е.Голубинский. Возможно, это вызвано тем обстоятельством, что до сих пор точно не установлено время официальной канонизации Бориса и Глеба, хотя именно оно и может прояснить историю создания «Сказания» и «Чтения» о Борисе и Глебе.
