Священномученик Порфирий (Гулевич)
Декабрь 1st 2012 -
2 декабря Святая Церковь чтит память одного из святых, в земле крымской просиявших, — священномученика Порфирия (Гулевича) (1864–1937), епископа Симферопольского и Крымского.
Епископ Симферопольский и Крымский Порфирий (в миру Поликарп Васильевич Гулевич) родился 26 февраля 1864 года в селе Токаревка Литинского уезда Подольской губернии в семье священника.
В 1885 году окончил Подольскую Духовную семинарию и 22 октября 1886 года, в день празднования Казанской иконы Божией Матери, принял священный сан.
С 1914 по 1928 год отец Поликарп был благочинным и настоятелем собора в г. Ольгополе, а также преподавал закон Божий в местной гимназии. Исполняя эти обязанности, он проявил себя как истинный пастырь стада Христова. Слова Господа о том, кто сотворит заповеди и научит тому людей, «тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5, 19), запали ему в сердце, и через всю последующую жизнь проповедническая деятельность, учительство и духовное окормление вверенной ему Богом паствы прошли золотой нитью. Духовный авторитет отца Поликарпа возрастал, и слово его становилось весомым и убедительным для многих.
После революции 1917 г. и прихода к власти большевиков, отец Поликарп сумел объединить вокруг себя тех, кто болел душой за Православную веру и Отечество. Выступал против обновленческого движения и в защиту Святейшего Патриарха Тихона, отстаивая незыблемость канонов Православной Церкви. В своих проповедях он открыто обличал раскольников и среди своей паствы распространял листовки, призывающие оставаться верными Патриарху Тихону. Пользовался большим авторитетом в среде верующих и вопрос о его рукоположении в епископа рассматривался православными архиереями Украины с 1925 г. Участвовал в тайной работе по организации на Подолье групп духовенства и верующих, неподконтрольных властям.
В 1927 году умирает супруга отца Поликарпа, и он, желая всецело посвятить себя на служение Церкви, принимает монашеский постриг с именем Порфирий.
К этому времени его деятельность привлекает внимание властей. В 1927 году Харьковское ОГПУ вызывает отца Порфирия из г. Ольгополя в г. Харьков. Формальным поводом послужило попавшее в ОГПУ письмо иеромонаха Порфирия к некоему игумену Игнатию, отражающее его мнение в отношении Указа заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), отменяющего поминовение всех епархиальных архиереев, находящихся в ссылках. «Невозможно отказаться от сосланных епископов, это все равно, что отказаться от самих себя», — писал в письме иеромонах Порфирий.
Время этой поездки оказалось для отца Порфирия благоприятным во многих отношениях. Он познакомился с церковной жизнью г. Харькова и сблизился с замечательными священниками: игуменом Варсонофием (Юрченко), священником Григорием Селецким, священником Василием Подгорным. Именно в Харькове отец Порфирий познакомился с архиепископом (впоследствии митрополитом) Харьковским и Ахтынским, экзархом Украины Константином (Дьяковым), с которым в дальнейшем находился в близком общении.
Видимо, в Харькове и было принято решение об архиерейской хиротонии иеромонаха Порфирия.
25 июня 1928 года, в день памяти преподобного Онуфрия Великого, состоялась архиерейская хиротония, которую совершили архиепископ Харьковский и Ахтынский Константин (Дьяков), епископ Елисаветградский, викарий Одесской епархии Онуфрий (Гагалюк), находившийся в ссылке в г. Харькове епископ Ялтинский Павел (Кратиров). Новопосвященный владыка Порфирий был назначен епископом Криворожским, викарием Екатеринославский (Днепропетровской) епархии.
С первых же дней своего архиерейского служения епископ Порфирий снискал уважение и любовь среди духовенства и мирян, вверенных его святительскому окормлению. Несмотря на возраст (владыке было уже 64 года), он сохранял удивительную работоспособность: совершал частые богослужения, на которых неизменно произносил проповеди, нес административные труды и посещал приходы епархии.
5 сентября (18 сентября по н. с.) 1930 года церковное Священноначалие назначает его викарием Одесской епархии с переводом на Зиновьевскую (Кировоградскую) кафедру, которую до него занимал архиепископ Онуфрий (Гагалюк). И там владыку Порфирия запомнили смиренномудрым архиереем, неутомимым борцом с раскольниками и обновленцами.
11 августа 1931 года, после ареста архиепископа Крымского Арсения (Смоленца), владыка Порфирий был переведен на Крымскую кафедру, где оставался вплоть до своего ареста.
Православные древней Тавриды приняли с любовью нового архипастыря, и он, отвечая на любовь любовью, отеческим вниманием и заботой, молитвой и добрыми делами объединял свою паству. Он много выступал, служил в различных храмах епархии. Один из первых, кто открыто, не боясь властей, говорил о голоде, охватившем тогда южные области России и Украины, включая и Крым. Частые проповеди, разъясняющие гибельность пути, на который встали безбожники и обновленцы, тесное общение с простым народом, регулярные богослужения в разных храмах полуострова, личное обаяние и кротость — все это снискало владыке любовь православных Крымской епархии. Многим он становится духовным отцом.
В 1931–1932 годах епископ Порфирий оказывает посильную помощь находящемуся в то время в ссылке в Крыму своему собрату епископу Клинскому Гавриилу (Красновскому). Он устраивает его вначале в Топловском монастыре, а потом в Бахчисарае. Епископ Гавриил был болен туберкулезом и находился в очень стесненном материальном положении. Владыка Порфирий помогал ему материально и поддерживал с ним связь через священника Николая Бычкова.
В Крыму владыка оказывал всевозможную поддержку священникам, верным Патриаршей Церкви: протоиерею Николаю Казанскому, протоиерею Николаю Мезенцеву, игумену Макарию. Священнику Иоанну Волкову владыка поручает формировать монашеские общины.
Борьба с обновленцами принесла владыке много нравственных страданий и внешних лишений, но через это он стяжал чрезвычайное смирение, кротость, любовь ко всем окружающим. Он всегда находился в духовно-возвышенном настроении и отличался особой проницательностью.
В 1932 году во Всехсвятскую церковь Симферополя на работу устроился староста Николай Тайнов, секретный сотрудник НКВД, который доносил властям на священнослужителей и прихожан. До нас дошла одна из его характеристик владыки: «…епископ Гулевич является активным церковным реакционером, стремящимся всяческими путями укрепить Церковь Тихоновской ориентации и защитить Православную Церковь от дальнейшего разгрома. Обновленческое духовенство Гулевич называет не иначе, как «антихристами, продавшимися властям…»
В 1933 году епископа Порфирия и его ближайшего помощника отца Николая (Казанский) арестовали. Поводом к аресту послужило то, что владыка и его помощник неоднократно открыто разъясняли своей пастве о существенных разногласиях, существующих между последователями Патриарха Тихона и раскольниками-обновленцами. Обновленцы, в свою очередь, отвечали на обличение угрозами. Так, обновленческий митрополит Иерофей (Померанцев) с церковной кафедры заявил, что он арестует епископа Порфирия, а раскольнический священник Попов, угрожая с амвона законному архиерею, обещался его проучить. Не обращая внимания на угрозы, владыка публично говорил православному народу о сотрудничестве обновленцев с покровительствующими им властями. Как пример, он указывает на незаконные действия бывшего ответственного секретаря культкомитета при КрымЦИКе Голубченко, покрывавшего обновленцев и притеснявшего духовенство Тихоновской ориентации, всячески ограничивая их действия, даже согласные во всем с буквой закона. Переживая эти события, епископ Порфирий составил и распространил по приходам своей епархии письмо, в котором указывал на несоответствие между законом и тем, как он соблюдается. Но епископ Порфирий призывал верующих претерпевать до конца все унижения и притеснения, невзирая на очевидные всем беззакония.
Все это дало повод обвинить владыку в контрреволюционной деятельности, которую он «…прикрывал церковной борьбой с обновленцами, говорил прихожанам, что власть преследует тихоновцев и поощряет обновленцев, которые в угоду власти ведут раскольническую работу».
Но в тюрьме владыку Порфирия продержали недолго, через два месяца он был отпущен. Был отпущен и отец Николай. Однако гонения не прекратились. На Епархиальное управление был возложен огромный налог, не соответствующий никаким доходам. Владыка обратился по этому вопросу в Наркомфин и налог уменьшили. Но в то же время был несоразмерно увеличен налог по культсбору. Владыка обратился за советом к бывшему присяжному поверенному Анатолию Корди. Начав обсуждать финансовую проблему, они сошлись во мнении, что политика властей принципиально и по всем параметрам направлена на уничтожение религии в целом. Но все же владыка написал о налоговом несоответствии в Москву, в результате чего его просьба была удовлетворена. Некоторое время Анатолий Корди еще консультировал архиерея по всем юридическим вопросам, давая ценные и своевременные советы, но вскоре его арестовали. На допросах он держался мужественно, виновным себя в предъявленном ему обвинении в контрреволюционной деятельности не признал и был расстрелян.
Владыка служил в Симферопольском Преображенском соборе в окружении единомышленников: протоиерея Николая Казанского, протоиерея Димитрия Полежаева, игумена Макария (Гонцы). На службу епископ Порфирий ходил всегда пешком. Служил владыка вдохновенно. По свидетельству очевидцев, с епископом Порфирием было легко молиться, все постороннее отступало, его молитвенное настроение и горение духа передавалось молящимся, возлюбленным его чадам, за которых архипастырь возносил горячие молитвы у святого Престола.
Но владыка постоянно находился под пристальным вниманием властей. Как предупреждение архиерею, арестовывают его ближайшего помощника и сомолитвенника игумена Макария, сказавшего на проповеди: «…стойте за веру и Святую Церковь, не бойтесь гонений, боритесь до последней капли крови». Но и это не устрашает епископа Порфирия, он с прежней ревностью и бесстрашием, обращаясь к народу, говорил: «Советская власть притесняет религию, арестовывает духовенство, доходя до беззакония, однако все это к лучшему и временно…» Открыто с кафедры владыка призывал православных молиться о «сосланных и заключенных, невинно томящихся в изгнании архиереях, священстве, монашествующих и мирянах».
На одной из проповедей, произнесенной в мае 1932 года в защиту православного народа и в обличение антинародных деяний коммунистов, он сказал: «У нас в стране голод, … на Украине народ голодает. Я и сам голодаю. Власть довела страну до голода и нищеты, народ ничем не снабжают, благодаря этому развивается спекуляция, за которую власти опять же карают».
Владыка с любовью принимает в свою епархию священников, возвращающихся из ссылок и тюрем. Когда приехал священник Димитрий Чайкин и сектор религиозных культов долго его не регистрировал, владыка предоставил ему свой дом и содержал его за свой счет. И это не единственный случай, когда владыка принимал участие в судьбе своего клира.
К этому времени относятся воспоминания о владыке, каким его запомнил очевидец. Он был высокого роста, с длинной седой бородой и седыми ниспадающими на плечи волосами. Нос был крупный, с горбинкой. Над глубоко посаженными глазами — густые поседевшие брови. Впавшие щеки ясно очерчивали скулы. Тонкие губы выражали волю, собранность и решительность. Все движения были неспешны, выверены и по-архиерейски величавы. Голос густой, исходивший как бы из сердечной глубины. В нем чувствовалась внутренняя сила духа. Со всеми, кто к нему приходил, епископ Порфирий был ласков и приветлив. К немощным и заблуждающимся был снисходителен. Владыка отличался большой работоспособностью, его никто не видел уставшим.
Злоба и человеческая нетерпимость железным кольцом смыкались вокруг служителя Христова.
9 октября 1936 года владыку вновь арестовывают вместе с десятью священнослужителями, среди которых и отец Николай (протоиерей Николай Федорович Казанский, †1942). На допросах епископ Порфирий держался просто и твердо. На провокационные вопросы следователя отвечал безбоязненно, не роняя архиерейского достоинства.
Архипастыря обвиняли в том, что он благословлял священство молиться за уже осужденных и тем самым демонстрировал их невиновность. Владыка этого не отрицал:
«Ко мне обращались некоторые верующие с просьбой помолиться за осужденных, находящихся в тюрьме, во время произношения ектений, и я действительно такие слова говорил».
Владыку обвиняют в поощрении «нелегальной деятельности некоторых монашеских подпольных организаций», в «проявлении излишней ревности в борьбе с обновленцами» и во многом другом. С ним было арестовано еще десять священников и монахов. В течение четырех месяцев владыка находился в симферопольской тюрьме.
3 января 1937 года епископ Порфирий был приговорен к пяти годам административной высылки в Казахстан («Дело епископа Порфирия (Гулевича), г. Симферополь, 1937 г.»).
Прибыв в г. Алма-Ату, где находился пересыльный пункт НКВД, епископ Порфирий написал письмо митрополиту Сергию (Страгородскому) о своем новом положении и познакомился с архиепископом Алма-Атинским Тихоном (Шараповым).
В феврале 1937 года НКВД направило владыку Порфирия на станцию Уш-Тобе Каратальского района Алма-Атинской обл. (ныне Алматинская область, Казахстан). Там уже проживал сосланный в 1935 году епископ Екатеринославский Макарий (Кармазин) со своею племянницею Раисой Ржевской и священником Королевым.
Родственники и близкие помогли владыке Макарию купить домик по улице Деповской, 20.
Епископ Макарий предложил владыке Порфирию поселиться у него в доме. Вскоре, 2 октября 1937 года, приехала племянница епископа Порфирия Анна Петровна Михо со своим сыном. Она привезла из Крыма письма и посылки для него от паствы.
Надо сказать, что крымские общины Симферополя, Ялты и Керчи не оставляли своего архипастыря без помощи, и при всяком удобном случае отправляли посылки со всем необходимым. Это был единственный источник существования для владыки.
Епископы жили очень замкнуто, мало общаясь со внешним миром, пребывая в постоянной молитве и богомыслии. Иногда тайно на дому совершали божественную Литургию.
20 ноября 1937 года лейтенант НКВД Зенин выписал ордер на арест епископа Макария. В тот же день был арестован и епископ Порфирий, а через два дня — Раиса Александровна и племянница епископа Порфирия Анна Петровна Михо. Содержались они в Алма-Атинской городской тюрьме.
Их обвиняли в том, что на станции Уш-Тобе они «…проводили антисоветскую пропаганду и дискредитировали Советскую власть, а также поддерживали связь с контрреволюционными элементами, систематически получая от последних материальную помощь».
На допросе епископ Порфирий виновным себя не признал, на требование следствия — рассказать о своей контрреволюционной деятельности, ответил: «Я контрреволюционной агитации никогда не проводил, сталинской конституции не дискредитировал, антисоциального элемента вокруг себя не группировал. Имел связи с Симферопольской, Ялтинской, Керченской общинами, от которых получал помощь. С 1928 года по день высылки в Казахстан являлся служителем культа. Проживал и совершал религиозные обряды в г.г. Днепропетровске, Одессе, Симферополе, откуда был выслан в Казахстан. Судим никогда не был, за исключением арестов».
Pages: 1 2
