Поученіе въ пятокъ четвертой седьмицы Великаго поста, на литургіи, еп. Іустинъ Полянскій
Март 22nd 2012 -
Иже въ девятый часъ насъ ради плотію смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрованіе, Христе Боже, и спаси насъ!
У человѣка праведнаго всѣ силы и способности души и тѣла находятся въ стройномъ между собою соотношеніи: тѣло у него покорно душѣ, а душа — духу или разуму; и разумъ его, какъ владыка всего существа его, мудро направляетъ его по пути спасенія. Напротивъ, у грѣшника все существо находится въ разстройствѣ, силы и способности находятся въ превратномъ соотношеніи: духъ покорствуетъ душѣ, а душа — тѣлу. Отсюда у грѣшника образуется такъ называемое мудрованіе плотское, которое граничитъ съ безуміемъ и направляетъ человѣка на всѣ пути погибельные.
Это плотское мудрованіе, подъ вліяніемъ духа злобы и міра, во злѣ лежащаго, такъ овладѣваетъ человѣкомъ, что господствуетъ надъ нимъ во всѣхъ отношеніяхъ и не даетъ ему покоя ни днемъ, ни ночью, гоняя его по всѣмъ мірскимъ и житейскимъ удовольствіямъ, обѣщая въ нихъ блаженство, но напояя пустотою и горькою горечью. Закону же Божію мудрованіе плоти не покоряется, ниже можетъ покоряться, какъ замѣчаетъ св. Ап. Павелъ (Рим. 8, 7); тѣмъ болѣе оно не покоряется духу или разуму человѣческому.
Что же послѣ сего дѣлать съ такимъ непокорнымъ мудрованіемъ, какъ не стараться лишить его всѣхъ силъ, искоренить его до конца? Ибо пока оно будетъ живо, до тѣхъ поръ не будетъ истинной жизни въ человѣкѣ. Какая тó жизнь, когда бренная и духовная плоть мудруетъ и распоряжаетъ, а духъ вѣчный слѣпо выполняетъ эти безумныя распоряженія? Но какъ и отнять силу и жизнь у плотскаго мудрованія, когда оно содѣлалось въ человѣкѣ грѣшномъ началомъ всеуправляющимъ, единственнымъ источникомъ его дѣятельности? Сама плоть не откажется отъ своего владычества, какъ оно ни противозаконно; духъ, хотя бы и захотѣлъ, не можетъ возвратить себѣ права свои, ибо оплотенѣть ему не трудно, а, оплотенѣвъ, очиститься, освободиться, просвѣтлѣть, стать на свое мѣсто, взять въ руки власть крайне трудно. Для сего нужна помощь свыше, необходима сила, которая сняла бы съ него узы, подняла бы его изъ праха, напоила бы силою и жизнію, и такимъ образомъ дала бы ему возможность быть тѣмъ, чѣмъ должно. И вотъ сіе-то самое испрашивается въ молитвѣ, нами разсматриваемой: «Иже въ девятый часъ насъ ради плотію смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрованіе...» Самъ Ты, Господи, вкусившій на крестѣ смерть плотію, дабы мы всѣ ожили и пожили духомъ, — Самъ призри на бѣдственное состояніе духа нашего, угнетаемаго узами плоти, и умертви ея мудрованіе! Самъ свяжи сего необузданнаго звѣря: порази его въ самое сердце, да перестанетъ грѣхолюбивая плоть наша влачить насъ по дебрямъ страстей и пороковъ, да обратится въ то, чѣмъ ей быть должно, — въ послушное орудіе духа.
Само собою разумѣется, что произносящій сію молитву долженъ рѣшиться на всѣ дѣйствія, кои Умершій насъ ради плотію Самъ сочтетъ нужными для умерщвленія въ насъ мудрованій нашей плоти; а такъ какъ никакое умерщвленіе не можетъ быть произведено безъ боли и страданій, то каждый изъ насъ долженъ рѣшиться на перенесеніе сихъ страданій. Ибо безъ такой рѣшимости что значила бы и самая наша молитва? Она была бы или обманомъ, или самообольщеніемъ...
Но вотъ наша странность или, лучше сказать, безуміе! Когда мы призываемъ врача для отнятія какого-либо неисцѣлимаго члена, то уже не противимся его дѣйствіямъ, какъ они ни болѣзненны, а еще помогаемъ ему всѣмъ, чѣмъ можемъ; стонемъ, кричимъ, но повинуемся и благодаримъ за самыя страданія наши. А съ Врачемъ небеснымъ поступаемъ большею частію напротивъ. Несмотря на то, что сами умоляемъ Его умертвить мудрованіе нашей плоти, — когда Онъ начинаетъ Свое дѣло, т. -е. начинаетъ смирять, поражать нашего плотскаго человѣка, — болѣзнями ли, безчестіемъ ли, другими ли какими ударами, — то мы тотчасъ обращаемся вспять, жалуемся и ропщемъ, ставимъ преграду за преградою, и такимъ образомъ, вмѣсто умерщвленія мудрованій плотскихъ, часто впадаемъ еще въ бóльшее рабство плоти. Отчего это? Все это оттого, что мы большею частію не убѣждены въ зловредности для насъ плотскаго мудрованія и вообще жизни плотской и грѣховной. Если молимся объ избавленіи отъ этого, то единственно потому, что такъ молиться велитъ Церковь; а сами по себѣ — въ душѣ своей — нисколько не чувствуемъ нужды въ этомъ.
Потому-то, мои возлюбленные, чтобы намъ не произносить столь св. молитвы напрасно, надобно прилежно размыслить о томъ, какъ вредно для насъ мудрованіе плоти; надобно убѣдиться, вмѣстѣ съ Апостоломъ, что это мудрованіе есть вражда на Бога, что оно есть смерть для насъ. Какъ убѣдиться? Во-первыхъ, размышленіемъ о томъ, откуда происходитъ въ насъ мудрованіе плоти и какою пагубою оно обнаруживается въ насъ, — для чего можетъ служить опытъ — и нашъ собственный, и другихъ людей. Ибо если будемъ внимательны, то увидимъ, что всякій разъ, когда мы слушались мудрованій плоти, никогда не выходило изъ дѣйствій нашихъ для насъ ничего, кромѣ худаго и зловреднаго. Аминь.
(Изъ слова Иннокентія, архіеп. Херсонскаго).
Источникъ: Сочиненія Іустина, епископа Рязанскаго и Зарайскаго. Томъ X. Святая Четыредесятница и Святая Пятидесятница. (Поученія). — М.: Типо-лит. Высочайше утвержд. Т-ва И. Н. Кушнеревъ и К°, 1895. — С 127-130.
