Свекров, невестка и море
Февраль 28th 2010 -
Рассказ
Почти у каждого человека есть Большая Мечта. У Тани их было целых две. Первая была родом из детства — она очень хотела увидеть море. Выросшая в деревне с мамой и бабушкой, девочка Таня никуда дальше, чем районный центр, не выезжала. Но вот, однажды, к их соседке приехала погостить внучка-ленинградка, с ярким загаром и сумочкой, полной шершавых круглых камней и гудящих ракушек. Так родилась МЕЧТА.
Страстное желание Тани-девочки осталась в сердце Тани-портнихи, и с каждого заказа «помимо работы» она, тайком от мужа, откладывала на эту поездку. Каждые 500-700 рублей в «морскую» копилку были для нее маркером, вычеркивающим дни до того момента, когда она будет стоять на перроне в шляпе с большими полями и летней сумкой с купальником. И мечте этой уже пора было осуществиться — денег хватало на целый месяц отдыха вдвоем с мужем, как раз на пятилетие их свадьбы! То-то будет сюрприз для милого Лёшика...
Второй мечтой была дочка, маленькая сладкая девочка. Таня видела каждую ее кудряшку и ресничку, мысленно целовала ее нежные пальчики, придумывала пышные платья для своей Принцессы. Но попытки были безуспешны — детей у Тани с Лёшиком все еще не было... Зато была свекровь, Елизавета Егоровна.
У Елизаветы Егоровны тоже были две Большие Мечты. Первая — достойная жена ее Сыну Алексею. Женщина из приличной семьи, доктор, ну, в крайнем случае — учитель или пианистка. Вторая мечта — внуки. Невестка Танька разрушила их обе.
Единственное, что было у них общего, кроме любви к Лешику — вера в Бога.
Всю свою жизнь Елизавета Егоровна положила на то, чтобы выпросить у Господа счастья для своего сына. Танька оказалась для нее тяжелым ударом. «Господи, — плакала она ночами, — он не ведает, что творит! Помоги, Господи! Я так хочу, чтобы он был счастлив, а тут — портниха из деревни!» Бог молчал, а сын показывал все признаки глубоко счастливого мужчины, видимо, не желая расстраивать больное мамино сердце.
Прошло почти пять лет, а внуков так и небыло. Таня бегала по врачам, Елизавета Егоровна по бабкам, иногда они пересекались в церкви. «Смотри-ка ты, — шептала свекровь бабе Марфе, убирающей свечные огарки, — небось аборты свои отмаливать пришла, нагулялась, блудница, теперь вон Бог дитя не дает!» Марфа сочувственно кивала — такая она нынче, молодежь, откуда теперь праведникам будет взяться?
Когда Лешика небыло дома, а Танька что-то снова строчила на своей машинке, Елизавета Егоровна молилась. Молилась она громко, чтобы перекричать стрекот машинки и шипение жарящихся котлет: «Господи! За что ты послал мне и моему сыну это наказание? Что же, я так и умру, внуков не увидя, и все из-за этой...? Боже всемогущий, помоги моему сыну!» Невестка сжималась за шитьем, думая — ну, ничего, потерпи, вот кончится весна, и мы поедем на целый медовый месяц, на МОРЕ... При сыне свекровь вела себя очень деликатно, стараясь не ранить свое наивное чувствительное дитя. «Лёшик, — начинала она разговор издалека, — а у Марфы невестка-то родила, да-а, внука, второго уже. А дочка ее младшая как хороша! Заканчивает иняз, учителем будет, хорошая девочка, здоровая, хочешь, познакомлю?..» Но Господь никак не вразумлял сына, и она слышала, как они весело над чем то смеются, нагло прикрыв дверь в свою комнату.
Вскоре Елизавета Егоровна неожиданно слегла. Причину нашли быстро, онкология, запущено и безнадежно. Суровый Тимур Андреевич скрывать не стал — операция возможна, но выиграть можно год ли два, в самом лучшем случае. «Умираю я, — хрипела свекровь, вытирая большим платком слезы, — а ты меня внуками так и не порадовал, ведь есть же время еще — одумайся, сынок! Я же тебе только добра желаю! Вот у Марфы дочка...» Лёшик молчал, отводя глаза. «Мам, все будет хорошо, будем искать деньги, сделаем операцию...» Деньги, откуда? Она понимала, что с зарплаты рядового программиста, ее пенсии да крох невестки-неудачницы хватит только на долгожданный ремонт в ванной.
«Лизавет, — вздыхала Марфа, гладя по руке плачущую соседку, — ты иди, покайся. На исповедь сходи. Говорят, что как грехи свои расскажешь, так они у бесов из книг и пропадут, душа к Богу идет чистенькая да беленькая!» Грехи? Да какие грехи? Всю жизнь все для сына, сама света белого не видела — все ему, кровинушке. Только за него сердце и болит. Даже аборты — все для него, чтобы не голодал, чтобы летом свозить на море. «Да ты сходи, сходи, облегчи душу,» — убеждала Марфа.
...У Татьяны сердце остановилось, когда она увидела впереди себя, среди стоящих на исповедь людей, Елизавету Егоровну. Нахлынули смешанные чувства радости за свекровь и колкие воспоминания. «Платье ты мне сшила — внука бы лучше сделала, глаза твои бесстыжие!» Нет, нет, только не сейчас. Прости ее, прости, не ведает, что творит. И вот — она умирает, а ты скоро, очень скоро едешь на море. А потом, когда ее больше не будет, возмем себе девочку, вот и Лешик не против, и буду шить ей цветные пышные платья, и буду целовать ее маленькие пальчики...
— Кайся, Елизавета.
— Аборты делала, батюшка!
— Раскаиваешься?
— Да сказали — надо раскаяться... — недоуменно посмотрела она на священника.
— Еще грехи есть? — вздохнул отец Николай.
— Есть, батюшка! Невестка моя, извела совсем, нагулялась до свадьбы, теперь детей Бог не дает, а я, вот, помирать собралась, кто ж за сыном теперь присмотрит? И разводиться не разводится, совсем ему, окаянная, голову замутила. Может подливает что ему, батюшка? — рыдала свекровь, с хлюпаньем вытирая нос и тряся головой.
Когда священник прочел разрешительную молитву, Елизавета Егоровна устало опустилась на скамейку у стены и увидела Таньку. «Пришла каяться, — поняла свекровь, — вот пусть расскажет батюшке, какая она хорошая. Я ему уже все про нее выложила, пусть отчитает ее, как над свекровью издеваться!»
— Кайся, Татьяна.
— Грешна, Господи. Не могу полюбить свекровь, хочу — но не могу, — с отчаяньем прошептала невестка, до белизны сжав руки.
— Ненавидишь?
— Нет, жалко ее... Внуков так хочет, а нет у нас...
— Татьяна, у нас прихожанка — женский доктор по бесплодию, хочешь, порекомендую? даст Бог, и тебе поможет?
— Батюшка Николай, здорова я... — Таня с болью сжала брови.
— А... а как же?.. Муж?..
— Да, мы анализы сдавали, мне сказали — безнадежно, только ЭКО, — она бросила испуганный взгляд, — только вы Елизавете Егоровне не говорите, а то она мужу расскажет!
— Так он... НЕ ЗНАЕТ?!
— Батюшка, разве можно мужчине такое знать, как он жить будет? И мама... Она же надеется, что он от меня уйдет, и родит еще...
...Татьяна вышла на улицу, после полутьмы храма ярко-голубое небо слепило. Теперь она точно знала, что делать. В списке сотового нашла: «Тимур Андреевич, онкология»:
"Алло, добрый день, это невестка Шириной Елизаветы Егоровны вас беспокоит. У меня есть деньги на операцию, давайте рискнем. Только я хочу оплатить анонимно, скажите, что это из фонда... Какого фонда? Да хоть... морского...
Старая Марфа переставляла свечки, наблюдая за кающимися, бубня себе под нос: «Елисавета то как плакала, как плакала. Вот оно! Истинное покаяние! А то невестка ее гулящая — брови сдвинула и стоит, в глаза батюшке пялится, нахалка! Нет в молодежи толку теперь, перевелись на Руси праведники...»
Марина Ярославцева
Источник: http://www.orthodox.com.ua/index.php?go=Pages&in=view&id=824
Мария сказал:
Март 1st, 2010 at 6:43
Спаси,Господи! Помоги,Господи, истинно покаяться