Сказка о царевичѣ Хлорѣ. Императрица Екатерина II († 1796 г.)
Сентябрь 24th 2011 -
До временъ Кія, князя Кіевскаго, жилъ да былъ на Руси царь — добрый человѣкъ, любившій правду и желавшій всѣмъ людямъ добра: онъ часто объѣзжалъ свои области, чтобы видѣть, каково жить людямъ, и вездѣ развѣдывалъ, живутъ ли по правдѣ.
У царя была царица. Царь и царица жили согласно; царица ѣзжала съ царемъ и не любила быть съ нимъ въ разлукѣ.
Пріѣхалъ царь съ царицею въ одинъ городъ, построенный на высокой горѣ посреди лѣса. Тутъ родился царю сынъ дивной красоты; ему дали имя Хлоръ. Но посреди этой радости и трехдневнаго празднества, царь получилъ непріятное извѣстіе, что сосѣди его неспокойно живутъ, въ его землю въѣзжаютъ и разныя обиды пограничнымъ жителямъ творятъ. Царь взялъ войско, что стояло по близости въ лагерѣ, и пошелъ съ нимъ для защиты границы.
Царица поѣхала съ царемъ. Царевичъ остался въ томъ городѣ и домѣ, гдѣ родился. Царь приставилъ къ нему семерыхъ нянекъ разумныхъ и въ дѣтскомъ воспитаніи искусныхъ. Городъ же царь велѣлъ укрѣпить стѣною изъ дикаго камня, по угламъ съ башнями по старинному обычаю; на башняхъ пушекъ не поставили, такъ какъ тогда еще нигдѣ не было пушекъ. Домъ, въ которомъ остался царевичъ Хлоръ, хотя и не былъ построенъ изъ сибирскаго мрамора и порфира, но былъ очень хорошъ и покойно расположенъ. Позади палатъ были сады съ плодовыми деревьями, а въ садахъ — пруды съ рыбами и бесѣдки во вкусѣ разныхъ народовъ, откуда имѣлся обширный видъ на окружныя поля и долины.
Когда царевичъ сталъ подростать, кормилица и няни начали примѣчать, что онъ дѣлается все красивѣй, а еще того умнѣй и живѣй; и разнесся повсюду слухъ о красотѣ, умѣ и большихъ дарованіяхъ царевича. Услышалъ о томъ и какой-то ханъ киргизскій, кочевавшій съ кибитками на дикой степи; полюбопытствовалъ увидѣть столь дивное дитя, а увидѣвъ, пожелалъ увезти его съ собою; началъ просить нянь, чтобъ поѣхали съ царевичемъ къ нему въ степь. Няни сказали со всякою учтивостью, что имъ того безъ дозволенія царя дѣлать нельзя, что онѣ не имѣютъ чести знать господина хана, и съ царевичемъ не ѣздятъ къ незнакомымъ людямъ въ гости. Ханъ не былъ доволенъ тѣмъ учтивымъ отвѣтомъ, присталъ пуще прежняго, какъ голодный къ тѣсту; но, получивъ твердый отказъ, наконецъ понялъ, что просьбами не успѣетъ въ своемъ намѣреніи, и прислалъ къ нимъ подарокъ. Онѣ, поблагодаривъ, отослали дары обратно и велѣли сказать, что ни въ чемъ нужды не имѣютъ. Ханъ былъ упрямъ, и, не оставляя своего намѣренія, сталъ раздумывать: какъ быть? Придумалъ, нарядился въ изодранную одежду и, сѣвъ у воротъ сада, будто человѣкъ старый и больной, сталъ просить милостыни у проходящихъ. Царевичъ прогуливался въ тотъ день по саду, увидѣлъ, что у воротъ сидитъ какой-то старикъ, послалъ спросить: что за старикъ? — Побѣжали, спросили: что за человѣкъ? — Возвратились съ отвѣтомъ, что больной нищій. Хлоръ, какъ любопытное дитя, просился посмотрѣть больнаго нищаго. Няни, унимая Хлора, сказали, что смотрѣть нечего и чтобъ послалъ къ нему милостыню. Хлоръ захотѣлъ самъ отдать деньги, побѣжалъ впередъ. Няни побѣжали за нимъ, но чѣмъ няни скорѣе бѣжали, тѣмъ младенецъ шибче бѣжалъ; выбѣжавъ же за ворота и подбѣжавъ къ мнимому нищему, зацѣпился ножкою за камешекъ и упалъ на личико. Нищій вскочилъ, поднялъ дитя пóдъ руки и пустился съ нимъ пóдъ гору. Тутъ стояли вызолоченные роспуски, бархатомъ обитые. Сѣлъ ханъ на роспуски и ускакалъ съ царевичемъ въ степь. Няни, какъ добѣжали до воротъ, не нашли уже ни нищаго, ни дитяти, ни слѣда ихъ не видали: и дороги тутъ не было, гдѣ ханъ съ горы спустился. Сидя, держалъ онъ царевича передъ собою одною рукою, какъ-будто курочку за крылышко, другою же рукою махнулъ шапкою черезъ голову и крикнулъ три раза: «ура!» На голосъ его няни прибѣжали къ косогору, но поздно: догнать не могли.
Ханъ благополучно довезъ Хлора до своего кочевья и вошелъ съ нимъ въ кибитку, гдѣ встрѣтили хана его вельможи. Ханъ приставилъ къ царевичу лучшаго изъ старшинъ. Тотъ взялъ Хлора на руки и отнесъ его въ богато-украшенную кибитку, устланную китайскою красною камкою и персидскими коврами; дитя же посадилъ на парчевую подушку и началъ тѣшить его. Но Хлоръ очень плакалъ и жалѣлъ, что отъ нянь убѣжалъ впередъ, и, то и дѣло, спрашивалъ: куда его везутъ? зачѣмъ? на что? гдѣ онъ? — Старшина и находившіеся при немъ киргизы насказали ему много басней: одинъ говорилъ, будто по теченію звѣздъ такъ опредѣлено; другой — будто тутъ лучше жить, нежели дома; всего насказали, окромѣ правды; но, видя, что ничто не унимаетъ слезъ Хлора, вздумали его стращать небывальщиною, говоря: «Перестань плавать! или оборотимъ тебя летучею мышью или коршуномъ; а тамъ волкъ или лягушка тебя съѣстъ». — Царевичъ небоязливъ былъ: посреди слезъ расхохотался надъ такою нелѣпостью. Старшина, увидя, что дитя перестало плакать, приказалъ накрыть столъ. Накрыли и кушанья принесли. Царевичъ покушалъ. Потомъ подали варенье въ сахарѣ и разные плоды, какіе имѣли; послѣ ужина раздѣли его и положили спать.
На другой день, рано дó свѣта, ханъ собралъ своихъ вельможъ и сказалъ имъ:
— Да будетъ извѣстно вамъ, что я вчерашній день привезъ съ собою царевича Хлора, дитя рѣдкой красоты и ума. Хотѣлось мнѣ доподлинно узнать: правда ли слышанное объ немъ? А чтобы узнать теперь, я намѣренъ употребить разные способы.
Вельможи, услыша слова ханскія, поклонились въ поясъ. Изъ нихъ льстецы похвалили ханскій поступокъ, что чужое-де и то еще сосѣдняго царя дитя увезъ. Трусы потакали, говоря: «Такъ, надёжа государь-ханъ! кáкъ и быть иначе, какъ тебѣ на сердце придетъ?» Немногіе лишь, чтó дѣйствительно любили хана, покачали головою; на вопросъ же хана: отчего не говорятъ? — сказали чистосердечно: «Дурно ты сдѣлалъ, что у сосѣдняго царя увезъ сына, и бѣды намъ не миновать, коли не поправишь своего поступка». — Ханъ же сказалъ: «Вотъ такъ вы всегда ропщете противу меня!» — и отошелъ отъ нихъ; а когда царевичъ проснулся, то приказалъ принести его въ себѣ. Дитя, видя, что нести его хотятъ, свазало: «Не трудитесь; я ходить умѣю, я самъ пойду», — и, войдя въ ханскую кибитку, всѣмъ поклонилось: сперва хану, потомъ около стоявшимъ направо и налѣво; послѣ чего стало предъ ханомъ съ почтительнымъ, учтивымъ и благопристойнымъ такимъ видомъ, что всѣхъ киргизовъ и самаго хана въ удивленіе привело. Ханъ, однако, опомнясь, сказалъ такъ:
— Царевичъ Хлоръ! говорятъ про тебя, что ты дитя разумное. Сыщи же мнѣ, пожалуйста, цвѣтокъ розу безъ шиповъ, чтó не колется. Дядька тебѣ покажетъ большое поле, сроку же даю тебѣ трое сутокъ.
Царевичъ поклонился хану, сказалъ: «слышу», и вышелъ изъ кибитки, пошелъ къ себѣ.
Дорóгою попалась ему на встрѣчу дочь ханская, чтó была замужемъ за Брюзгою-Султаномъ. Этотъ никогда не смѣялся и сердился на другихъ за улыбку. Ханша же была нрава веселаго и весьма любезна. Увидя Хлора, она сказала:
— Здравствуй, царевичъ! здорово ли живешь? куда изволишь идти?
Царевичъ сказалъ, что, по приказанію хана, батюшки ея, идетъ искать розу безъ шиповъ, чтó не колется. Ханша Фелица (такъ ее звали) дивилась, что дитя посылаютъ искать такой трудной вещи, и, полюбивъ младенца въ сердцѣ своемъ, сказала:
— Царевичъ! подожди маленько: я съ тобою пойду искать ту розу безъ шиповъ, коли батюшка-ханъ позволитъ.
Хлоръ пошелъ въ свою кибитку обѣдать, ибо часъ былъ обѣда; ханша же къ хану — просить позволенія идти съ царевичемъ искать розу безъ шиповъ, чтó не колется. Ханъ не только не позволилъ, но и запретилъ ей нáкрѣпко, чтобъ не шла съ дитятею. Фелица, вышедши отъ хана, мужа своего Брюзгу-Султана уговорила остаться при отцѣ ея, ханѣ, сама же пошла къ царевичу. Онъ обрадовался, какъ увидѣлъ ее; она же сказала ему:
— Ханъ мнѣ не велитъ идти съ тобою, царевичъ, искать розу безъ шиповъ, чтó не колется; но я тебѣ дамъ совѣтъ добрый; смотри, не забудь! слышишь ли, дитя? не забудь, чтó тебѣ скажу.
Царевичъ обѣщалъ вспомнить.
— Отселѣ недалече, — продолжала она, — какъ пойдешь искать розу безъ шиповъ, чтó не колется, встрѣтишься съ людьми весьма пріятнаго обхожденія. Станутъ уговаривать тебя идти съ ними, наскажутъ тебѣ про веселія многія, про несчетныя забавы; не вѣрь имъ — лгутъ: веселія ихъ мнимыя и ведутъ только къ бóльшей скукѣ. Затѣмъ придутъ другіе; будутъ о томъ-же еще сильнѣе тебя просить; откажи съ твердостью — отстанутъ. Потомъ попадешь въ лѣсъ; тутъ найдешь льстивыхъ людей, чтó всячески стараться будутъ пріятными разговорами отвести тебя отъ истиннаго пути. Но ты не забывай, что тебѣ одинъ цвѣтокъ, розу безъ шиповъ, чтó не колется, искать надо. Я тебя люблю и потому къ тебѣ вышлю на встрѣчу сына моего: онъ поможетъ тебѣ найти тотъ цвѣтокъ.
Хлоръ, выслушавъ Фелицу, спросилъ:
— Развѣ такъ трудно сыскатъ розу безъ шиповъ, чтó не колется?
— Нѣтъ, — отвѣчала ханша: — не слишкомъ трудно, коли кто прямодушенъ и твердъ въ добромъ намѣреніи.
— А нашелъ ли уже кто тотъ цвѣтокъ? — спросилъ Хлоръ.
— Я видала, — сказала Фелица, — людей простыхъ, чтó успѣвали въ томъ не хуже вельможъ.
Сказавъ такъ, ханша простилась съ царевичемъ; старшина же дядька повелъ дитя искать розу безъ шиповъ, чтó не колется, и впустилъ его затѣмъ сквозь калитку въ огромный звѣринецъ. Тутъ увидѣлъ Хлоръ передъ собою множество дорогъ: однѣ были прямыя, другія извивались вкривь и вкось, третьи были перепутаны между собою. Царевичъ не зналъ сначала, по которой идти; увидя же юношу, идущаго ему на встрѣчу, поспѣшилъ къ нему спросить: кто онъ такой? — Юноша отвѣчалъ:
— Я — Разсудокъ, сынъ Фелицынъ; меня мать моя прислала идти съ тобою искать розу безъ шиповъ, чтó не колется.
Царевичъ, благодаря Фелицу въ душѣ и на словахъ, взялъ его за руку и освѣдомился, по какой дорогѣ идти? — Разсудокъ, съ веселымъ и добрымъ видомъ, сказалъ ему:
— Не бойся, царевичъ, пойдемъ по прямой дорогѣ, по которой не всѣ ходятъ, хотя она и лучше другихъ.
— Отчего-же по ней не ходятъ? — спросилъ царевичъ.
— Оттого, — сказалъ юноша, — что, останавливаясь, сбиваются на другія дороги.
Выйдя лѣсомъ къ красивой долинѣ, они увидѣли рѣчку, прозрачной воды, и на берегу ея нѣсколько молодыхъ людей: одни изъ нихъ сидѣли, другіе лежали на травѣ и подъ деревьями. Какъ увидѣли царевича, встали и подошли къ нему; одинъ же изъ нихъ сказалъ ему отмѣнно учтиво и привѣтливо:
— Позвольте, сударь, спросить: куда вы идете? Нечаянно ли вы сюда зашли? и не можемъ ли мы имѣть удовольствіе чѣмъ-нибудь вамъ услужить? При одномъ видѣ вашемъ мы чувствуемъ уже въ вамъ уваженіе и дружбу.
Царевичъ, вспомня слова Фелицы, улыбнулся и сказалъ:
— Я не имѣю чести васъ знать, ни вы меня не знаете; поэтому ваши слова я приписываю обыкновенной свѣтской учтивости, а не моимъ достоинствамъ; иду же я искать розу безъ шиповъ, чтó не колется.
Тутъ заговорилъ и другой:
— Намѣреніе ваше прекрасно; но сдѣлайте милость, останьтеся съ нами хоть нѣсколько дней; у насъ тутъ превесело.
Хлоръ отвѣчалъ, что ему назначенъ срокъ и останавливаться недосугъ; опасается ханскаго гнѣва. Они же старались его увѣрить, что ему отдыхъ нуженъ для здоровья, и что лучше и удобнѣе мѣста не найдетъ, ни людей усерднѣе ихъ. Наконецъ мужчины и женщины, взявъ другъ друга за руки, сдѣлали около Хлора и его проводника кругъ и начали плясать и скакать, не пуская ихъ далѣе. Но пока они вокругъ вертѣлись, Хлора подъ руку ухватилъ Разсудокъ и выбѣжалъ съ нимъ изъ круга такъ скоро, что тѣ не могли ихъ удержать.
Пройдя далѣе, нашли они Лѣньтягъ-Мурзу, прогуливавшагося съ своими домашними. Увидя Хлора съ провожатымъ, тотъ принялъ ихъ ласково и просилъ зайти въ его избу. Они, уставъ маленько, зашли къ нему. Онь посадилъ ихъ на диванъ, самъ же легъ возлѣ нихъ посреди пуховыхъ подушекъ, покрытыхъ старинною парчею; его же домашніе сѣли около стѣны. Потомъ Лѣньтягъ-Мурза приказалъ принести трубки и кофе. Услыша же отъ нихъ, что табаку не курятъ, кофе не пьютъ, велѣлъ ковры опрыскать благовонными духами; послѣ чего спросилъ Хлора о причинѣ его прихода въ звѣринецъ. Царевичъ отвѣчалъ, что, по приказанію хана, онъ ищетъ розу безъ шиповъ, чтó не колется. Лѣньтягъ-Мурза, дивясь, что въ такихъ молодыхъ лѣтахъ предпринялъ такой трудъ, замѣтилъ:
— И старѣе тебя едва ли на то станетъ. Отдохните, не ходите далѣе! У меня здѣсь есть люди, чтó также найти старались, да, уставъ, бросили.
Одинъ изъ сидѣвшихъ тутъ-же всталъ съ мѣста и сказалъ:
— Я самъ не разъ хотѣлъ дойти, да соскучился, а, вмѣсто того, остался жить у моего благодѣтеля Лѣньтягъ-Мурзы, который меня и кормитъ.
Среди этихъ разговоровъ Лѣньтягъ-Мурза уткнулъ голову въ подушку и заснулъ. Какъ сидѣвшіе около стѣны услышали, что Лѣньтягъ-Мурза храпитъ, то полегоньку встали; одни пошли наряжаться и украшаться, другіе легли спать, третьи начали всякій вздоръ говорить, четвертые ухватились за карты и кости, и при всѣхъ этихъ занятіяхъ одни сердились, другіе радовались, и на лицахъ всѣхъ выражались волновавшія ихъ разныя чувства. Когда Лѣньтягъ-Мурза проснулся, всѣ опять собрались около него и внесли въ горницу столъ съ фруктами. Лѣньтягъ-Мурза, оставаясь посреди пуховыхъ подушекъ, подчивалъ оттуда царевича, который весьма прилежно примѣчалъ все, чтó тамъ ни дѣлалось. Но лишь только Хлоръ принялся отвѣдывать предлагаемое имъ Лѣньтягъ-Мурзою, какъ проводникъ его Разсудокъ за рукавъ его дернулъ полегоньку. Кисть прекраснаго винограда, которую царевичъ держалъ въ рукахъ, разсыпалась пó-полу; самъ-же онъ, опомнясь, тотчасъ всталъ, и оба вышли изъ хоромъ Лѣньтягъ-Мурзы.
Вскорѣ увидѣли они дворъ крестьянскій съ участкомъ отлично-обработанной земли, на которой былъ засѣянъ всякій хлѣбъ: и рожь, и овесъ, и ячмень, и гречиха; иной поспѣвалъ, другой лишь выходилъ изъ земли. Далѣе увидѣли луга, на которыхъ паслись овцы, коровы и лошади. Хозяина они нашли съ лейкою въ рукахъ: онъ обливалъ разсаживаемые женою его огурцы и капусту; дѣти же были заняты въ другомъ мѣстѣ: щипали сорную траву изъ овощей.
— Богъ помочь, добрые люди! — сказалъ Разсудокъ.
— Спасибо, баричи! — отвѣчали они, и, кланяясь царевичу незнакомо, просили Разсудокъ любезно: — Загляни къ намъ, милости просимъ! И матушка твоя, ханша, насъ жалуетъ, навѣщаетъ и не оставляетъ.
Разсудокъ съ Хлоромъ зашли къ нимъ на дворъ. Посреди двора стоялъ старый и высокій дубъ, подъ нимъ — широкая, чисто-выскобленная лавка, а передъ лавкою — столъ. Гости сѣли на лавку; хозяйкасъ невѣсткою разослали по столу скатерть и поставили на столъ чашу съ простоквашею, другую съ яичницею, блюдо блиновъ горячихъ и яицъ въ смятку, а посрединѣ ветчину добрую; положили тутъ-же ситный хлѣбъ, да поставили возлѣ каждаго крынку молока, а послѣ, вмѣсто закусокъ, принесли сотъ и огурцовъ свѣжихъ, да клюквы съ медомъ. Хозяинъ просилъ: «Кушайте, пожалуйста!» Путешествснники, проголодавшись, ничѣмъ небрезгали и разговаривали между тѣмъ съ хозяиномъ и хозяйкою, которые имъ разсказывали, какъ они живутъ здорово, весело и спокойно, проводя вѣкъ свой за работою и трудомъ. Послѣ ужина на той-же лавкѣ разослали войлочки; Хлоръ и Разсудокъ на нихъ положили свои плащи; хозяйка каждому принесла подушку съ бѣлою наволочкою, и тутъ они легли спать и заснули крѣпко, потому что устали.
Поутру встали на разсвѣтѣ, поблагодарили хозяина, который за ночлегъ ничего съ нихъ взять не хотѣлъ, и собрались въ путь. Отойдя съ полверсты, услышали издали, что играютъ на волынкѣ. Хлору захотѣлось подойти ближе; Разсудокъ замѣтилъ, что волынкою отведутъ ихъ отъ пути; но Хлоръ, не устоявъ противъ любопытства, подошелъ къ волынкѣ. Тутъ, однако, увидя безобразія пьяныхъ около волынщика, испугался и кинулся на руки Разсудку. Тотъ отнесъ его опять на прямую дорогу, гдѣ вскорѣ, пройдя рощу, увидѣли крутую гору. Разсудокъ сказалъ царевичу, что тутъ-то и растетъ роза безъ шиповъ, чтó не колется. Но Хлоръ отъ солнечнаго зноя изнемогъ; началъ скучать, говоря, что конца нѣтъ той дорогѣ; долго-ли это будетъ, нельзя-ли идти по другой дорогѣ? — Разсудокъ отвѣчалъ, что онъ ведетъ его ближнимъ путемъ и что терпѣніемъ однимъ можно преодолѣть трудъ. Царевичъ съ неудовольствіемъ сказалъ: «Авось-либо, самъ сыщу дорогу!» и, махнувъ рукою, удвоилъ шагъ и удалился отъ провожатаго.
Разсудокъ остался позади и пошелъ вслѣдъ за нимъ молча тихимъ шагомъ. Такъ забрелъ Хлоръ въ село, гдѣ никому не было дѣла до дитяти, потому что былъ торговый день и весь народъ былъ занятъ торгомъ на рынкѣ. Царевичъ, ходя между телегами и посреди торговаго шума, заплакалъ. Какой-то человѣкъ, который его не зналъ, проходилъ мимо и, увидя, что дитя плачетъ, сказалъ ему:
— Перестань, щенокъ, кричать! и безъ тебя здѣсь шума довольно.
Въ это самое время подошелъ Разсудокъ. Царевичъ сталъ жаловаться на того человѣка, что щенкомъ его назвалъ. Разсудокъ, ни слова не говоря, вывелъ его оттуда. Когда же Хлоръ спросилъ, отчего онъ не говоритъ по-прежнему съ нимъ, Разсудокъ отвѣчалъ:
— Ты моихъ совѣтовъ не спрашиваешь, самъ же забрелъ невѣсть куда; такъ не прогнѣвайся, коли нашелъ людей не по себѣ...
Разсудокъ хотѣлъ еще продолжать, но имъ встрѣтился человѣкъ, немолодой, но пріятнаго вида, окруженный толпою юношей. Хлоръ, любопытствуя всегда обо всемъ, обратился къ одному изъ нихъ съ вопросомъ: кто это съ ними?
— Это нашъ учитель, — сказалъ юноша; — мы отучились и идемъ гулять. А вы куда идете?
На что царевичъ отвѣчалъ:
— Мы ищемъ розу безъ шиповъ, чтó не колется.
— Слыхалъ я, — сказалъ юноша, — отъ нашего учителя про розу безъ шиповъ, чтó не колется. Цвѣтокъ этотъ не что иное, какъ добродѣтель. Иные думаютъ достигнуть ее кривыми путями, но къ ней ведетъ только прямая дорога. Вотъ гора у васъ въ виду, на которой растетъ роза безъ шиповъ, чтó не колется; но дорога крута и камениста.
Съ этими словами онъ простился съ ними и пошедъ за своимъ учителемъ.
Хлоръ съ провожатымъ пошли прямо къ горѣ и нашли узкую и каменистую тропинку, по которой стали всходить съ трудомъ. Тутъ попались имъ на встрѣчу старикъ со старухою, въ бѣломъ платьѣ, одинаково почтеннаго вида; они протянули имъ свои посохи и сказали: «Упирайтесь на нихъ — не спотыкнетесь». Другіе прохожіе объяснили, что имя перваго — Честность, а другой — Правда.
Упираясь на тѣ посохи, они стали взбираться вверхъ по тропинкѣ, пока не добрались до вершины горы, гдѣ и нашли розу безъ шиповъ, чтó не колется. Лишь успѣли снять ее съ куста, какъ въ бывшемъ тутъ-же храмѣ заиграли на трубахъ и литаврахъ.
Повсюду разнесся слухъ, что царевичъ Хлоръ въ такихъ молодыхъ лѣтахъ сыскалъ розу безъ шиповъ, что не колется. Онъ поспѣшилъ къ хану съ цвѣткомъ; ханъ-же Хлора и со цвѣткомъ отослалъ къ царю. Тотъ такъ обрадовался царевичу и его успѣхамъ, что забылъ про всю свою тоску и печаль. Царевича и царь, и царица, и всѣ люди любили часъ отъ часу болѣе, потому что часъ отъ часу добродѣтель его все болѣе укрѣплялась. — Здѣсь сказкѣ конецъ; а кто больше знаетъ, пусть другую скажетъ.
Образцовыя сказки русскихъ писателей. Собралъ для дѣтей В. П. Авенаріусъ. Съ 62 рисунками Н. Н. Каразина. — СПб.: Типографія А. Веллинга, 1882. — С. 3-17. источник:«Русскiй Порталъ»
