Визит к минотавру
Август 5th 2016 -
Егор ХОЛМОГОРОВ
Собрание глав и полномочных представителей восточно-христианских церквей на Крите, первоначально громко нареченное «Всеправославным собором», стало этим летом источником множества опасений и соблазнов среди верующих. Тревожила идейная программа мероприятия — не будут ли вводиться чуждые нам новшества, которыми увлекаются в некоторых поместных церквях, зато решительно не принимает большинство представителей православного духовенства и паствы?
Еще более нервозную обстановку создавали административные методы Константинопольского патриархата, возжелавшего навязать себя в качестве верховного руководящего органа и высшей инстанции в вопросах веры и церковной дисциплины. Эта позиция, давно справедливо окрещенная «фанарским папизмом» (от места резиденции Варфоломея в стамбульском районе Фанар), не является, увы, чем-то случайным. Константинопольский патриархат прошел в своей истории несколько этапов. Сперва — одна из великих церквей, которая наряду с Римом, Александрией, Антиохией определяла облик христианского мира и пользовалась преимуществами столичного положения. Затем, после завоевания мусульманами Египта, Леванта и отдаления, а следом и откола старого Рима — самовластная имперская церковь Византии. В эту эпоху патриархи, будучи рукой базилевсов, и впрямь самовластно определяли судьбы православия. Но решения эти не всегда шли на пользу — вводились угодные короне ереси, потом, с изменением позиций императоров, оные отменялись. Среди патриархов были и святые, и мудрецы, и грешники, и еретики… Закончился этап печально: подписанием в 1439 году Флорентийской унии, фактически духовной капитуляции перед Западом. Это послужило одним из факторов падения Византии в 1453-м: для патриархов наступил новый период — они оказались фактически вождями эллинского этноса под властью турок. Квартал Фанар стал средоточием жизни подъяремной греческой нации. А вот история православия развивалась иными путями — прежде всего в могущественном северном царстве России. Как ни хотелось бывшему центру обратного, ему оставалось принять как должное самостоятельность (автокефалию) Русской церкви, а в 1589 году и вовсе признать за Москвой право на патриаршество. Впрочем, и тут властолюбивый Константинополь не оставлял своих привычек, в XV веке учредив сепаратную Киевскую «русскую митрополию», которая, к удовольствию великих князей Литвы, располагалась в Вильне. В итоге Киевский митрополит и подчиненные ему епископы подписали Брестскую унию с Римом, предав истинную веру. В польско-литовском государстве начались жесточайшие гонения на «схизматиков», приведшие в конце концов к восстанию Богдана Хмельницкого, воссоединению с Россией и переходу Киева в юрисдикцию Русской церкви.
В ХIX–XX столетиях историческая роль фанарских патриархов неуклонно испарялась и на Балканах. Сначала возникло независимое Греческое королевство с собственной Элладской поместной церковью. Позднее греко-турецкие войны и погромы, устроенные османскими националистами, привели к серьезнейшему падению численности православного населения в Турции. Патриархи Константинополя превратились в епископов без паствы. Тогда-то и вышли на передний план всемирные притязания фанариотов. Не имея прихожан на родине, владетели Фанара принялись заявлять, что их подопечными являются православные во всех уголках планеты — в Америке, Западной Европе, всюду, где нет еще устоявшихся поместных церквей. Мало того, произошел откровенный разбой в отношении русской сестры, когда после революции 1917-го Фанар организовал автономные Эстонскую, Латвийскую и Финляндскую церкви под своим патронажем. Константинополь умудрился поддержать даже большевиков и обновленцев в борьбе против законного патриарха святителя Тихона. Другим направлением стало активное предложение фанариотами себя в пособники «диалога» с Западом. Они деятельно участвовали в экуменическом движении, перешли на западный церковный календарь, спровоцировав «старостильный» раскол в Греции, совершили обмен реверансами с римскими папами — вплоть до недопустимых для православных совместных молитв и богослужений. Доктрина Фанара все больше эволюционировала в сторону духа века сего, превратившись в «западнизм греческого обряда». Константинопольские богословы много говорили о «любви», «взаимопонимании», «примирении», «встрече», подразумевая под этим капитуляцию перед католичеством, протестантизмом, секуляризмом и религией «прав человека». Этот курс неоднократно вызывал протесты, особенно на Святом Афоне, где даже на три года прекратили поминовение патриарха Афинагора, в 1965-м произведшего «снятие анафем» с римского папства. Агрессивные вторжения на каноническую территорию Русской церкви не раз ставили и нас на грань разрыва с Фанаром…
Таков долгосрочный контекст мероприятия, заявленного как «Всеправославный собор». Константинопольский патриархат стремится навязать восточно-христианским братьям свое формальное лидерство, возвратить тот период истории, когда судьбы православия решались в византийском Константинополе. Собор под председательством Варфоломея должен был продемонстрировать миру (прежде всего западному), кто именно является «папой» в православной церкви.
Методами созыва собора стали заманивание и запугивание, особенно в отношении РПЦ, которая является крупнейшей православной церковью в истории, а ее приходы охватывают весь земной шар. Главным инструментом давления явился «украинский вопрос» — попытки повторить раскол, аналогичные тем, что предпринимались в XV веке и привели столетие спустя к унии с католиками. Сейчас каноническому Московскому патриархату на Украине противостоят банды раскольников — филаретовцев и автокефалистов-самосвятов. И те питают надежду на то, что Константинополь «освятит» их благословением, учредив на самостийной свой экзархат. Тогда можно будет при поддержке «правосеков» штурмовать храмы и лавры, ссылаясь на «добро» от «вселенского патриарха». Угроза такого сценария была сильнейшим орудием шантажа, направленного на то, чтобы принудить РПЦ к участию в мероприятии. Наша церковная дипломатия лавировала — мы добились переноса собора из враждебного Стамбула на Крит, предложили механизм согласования решений, который позволил бы достичь единогласия, сформировали пакет поправок к соборным документам, но всего этого оказалось недостаточно — диктаторский тон Фанара сохранился и даже усилился. И тогда 4 поместные церкви — Антиохийская (исторически древнейшая), Болгарская, Грузинская и Русская — отказались от поездки. Собор, таким образом, потерял всеправославный характер.
Однако Фанар пытается сохранить мину при плохой игре. Его представители то и дело заявляют, что решения критского собрания будут обязательны для всех, апеллируя к… демократии. Мол, если вы не участвовали в голосовании, то это ничего не значит. Ссылки на демократию довольно нелепы — основой административной структуры Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви являются не патриархаты, а епископы. Каждый епископ — глава церкви в своей епархии и равен другому такому же. Теперь давайте представим, что среди них провели вотум доверия Варфоломею. Результат тому не понравится. А никаким иным способом, кроме опроса всех епископов, демократию в православии не введешь. «Большинство голосов» представителей поместных церквей, где на равных и карликовые структуры, и Москва с десятками тысяч приходов — это не «демократия», а олигархия, которая требуется Фанару ради удобства в отчетности перед «мировым правительством».
Впрочем, даже остатки собора на поводу у глобалистов не пошли. Предлагавшееся Варфоломеем и итоговое послание Критского совещания различаются, как преисподняя и небо. Фанариотские проекты больше всего напоминали программу демпартии США — толерантность, борьба с дискриминацией, всеобщее равенство. Удивительно даже, что не договорились до гей-браков! Но в финальном документе звучит ясное заявление в защиту самобытности народов, отрицание фетишизации прав личности, ставимых выше Божьего закона и образа Божия в человеке, критикуется (хотя виновная конфессия прямо не называется) истребление христиан на Ближнем Востоке.
Сообщения с Крита производят гораздо лучшее впечатление, нежели ожидалось. Но можно ли было достичь этого без бойкота со стороны Русской и прочих церквей? Скорее всего — нет. Именно угроза прибавления к организационным разногласиям раскола в вопросах вероучения снизила престиж богословов-экспериментаторов и дала шанс традиционалистам. Фанар просто испугался окончательно потерять остатки былого влияния.
Тем не менее это не значит, что решения собрания на острове по-настоящему хороши. Отказавшись от обновленческих крайностей, Фанар настаивает на осуществлении своей главной идеи — создании центра управления православными церквями, постоянного «критского собора», который, как надеются сами затейники, сможет помыкать Москвой и всеми прочими. Для этого в документы встроена формула о том, что Вселенская церковь — «не конфедерация поместных церквей», а живой единый организм. Но с каких пор этому единому живому организму нужна «директория», непонятно кем избранная, наподобие той, от какой только что сбежали британцы? Прецедента такого устройства православия не имелось — РПЦ подобный надзирающий орган совершенно ни к чему, он для нас категорически неприемлем.
«Восточный папизм» Константинополя завершился с падением Византии. И конец его был грустным: капитуляция перед Западом — Флорентийская и Брестская унии. Русская церковь никогда веры не предавала. Именно в нашей традиции вот уже какое столетие бьется сердце Вселенского православия. Именно наши святые — преподобный Серафим Саровский, праведный Иоанн Кронштадтский, чудотворец Иоанн Шанхайский, Новомученики Российские, — это самый узнаваемый образ Христовой Церкви на земле. И никакими интригами не добиться от нас признания власти над Церковью «директории» из пастырей без паствы.
Источник: газета «Культура»
Метки: Всеправославный Собор, Константинопольский патриархат
