Преподобный Амвросий Оптинский (видео)
Июль 9th 2010 -
Часто бывало, что беседы с посетителями затягивались, продолжаясь в то время, которое было отведено для отдыха старца, и келейник напоминал ему об этом. Тогда батюшка снимал шапочку, раскланивался и говорил по обычаю в шутливом тоне: «Очень признателен вам за посещение, отец N говорит, что пора...» Иногда, жалея утомленного старца, келейник говорил: «Батюшка, уж два часа», — а отец Амвросий отвечал: «Ты переведи их назад, и будет час», — и беседа с посетителями продолжалась.
Несмотря на крайнее изнеможение и болезненность старца, день всегда заканчивался вечерним молитвенным правилом, состоящим из малого повечерия, канона Ангелу хранителю и вечерних молитв. От беспрерывных докладов келейники, то и дело приводившие к старцу и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал почти без чувств. После молитвы келейники принимали благословение и оставляли старца одного.
Так проходили будние дни. Накануне воскресных и праздничных дней в келье отца Амвросия совершалось всенощное бдение. Ко всем большим праздникам старец рассылал многочисленные поздравления своим духовным чадам. Особой торжественностью отличался День ангела старца Амвросия, 7 декабря (ст. ст.), празднование памяти святителя Амвросия Медиоланского.
Неоднократно происходили ухудшения и без того слабого здоровья старца. Однажды доктора запретили отцу Амвросию принимать посетителей, но он все равно продолжал принимать народ. Чтобы остановить приходящих, постоянно осаждавших келью отца Амвросия, к двери прикрепили записку: «Врачи запрещают Старцу принимать посетителей», но и это не особенно подействовало на посетителей. Старец с великим смирением переносил свои болезни, никогда не жалуясь, но изредка приоткрывал степень своих страданий. Однажды на общем благословении он сказал своим посетительницам, что всю ночь не спал. Все начали расспрашивать, от чего, да как же это, на что старец сказал: «Вот все могут говорить о своих болезнях, а я и не говори: начнутся оханья, слезы; потому если и скажу иногда, то только часть; а если бы знали все, что я чувствую... Иногда так прижмет, что думаю, — вот пришел конец».
Во всех словах и действиях отца Амвросия проявлялось глубокое смирение, из него и рождалась та удивительная любовь, которая не разбирала «плохих» и «хороших», в каждом человеке видел он образ Божий. Любовь старца не была «отношением» к кому-то, это было состояние, в котором он жил. Ему было свойственно постоянное сердечное сокрушение как о своих собственных грехах, так и о грехах своих ближних. О его исповеди рассказывал иеромонах Платон, бывший одно время духовником отца Амвросия: «Как назидательна была исповедь старца! Какое смирение и сокрушение сердечное выказывал он о грехах своих! Да и каких грехах! О таких, которые мы и за грех не считаем... Посмотрю, посмотрю на плачущего старца, да и сам заплачу». Как-то старец сказал: «Прожил я в монастыре 40 лет и не нажил 40 реп; истинно чужие крыши покрывал, а своя раскрыта стоит; а мне уже доходит 67-й год». В своих письмах к разным лицам отец Амвросий часто просил помолиться о нем — «глаголющем и не творящем». Он никогда и не помышлял о себе, как о достигшем каких-либо духовных высот.
Смирение и постоянное очищение сердца искренним покаянием, самоосуждением и молитвой создавали в душе старца светлое, мирное, радостное настроение, которое не оставляло его даже в минуты тяжелых физических страданий, он всегда был весел и спокоен. Даже в болезни он обычно шутил с окружающими, утешал малодушных или словом, или отечески-ласковым взглядом. Обыкновенно, когда состояние старца ухудшалось, все скитские братия были в унынии. Он старался приободрить их, иногда встречая шутливо-приветливыми словами: «Терпел Елисей, терпел Моисей, терпел Илия, так потерплю ж и я».
Интересно, что свойственное ему в миру чувство юмора, умение поднять дух окружающих не исчезли после многих лет монашеской жизни. Черты его характера — легкость, веселость, открытость — сохранились, преображенные той огромной духовной работой, которая была им совершена за это время. Даже его любовь к поэзии, остроумному, точному слову по-прежнему проявлялась в том, как он давал советы и назидания. Часто он делал это в шутливой форме, подбирал соответствующие ситуации пословицы, а бывало и формулировал очередной совет «в рифму», это само по себе ободряло и поддерживало «вопрошающих». Вспоминают, что нередко старец заставлял кого-нибудь из посетителей прочитать подходящую басню Крылова, содержание которой касалось того вопроса, о котором шла речь. Крылова отец Амвросий очень любил, его «Басни» всегда стояли на полке старца среди святоотеческих трудов и другой душеполезной литературы, и он частенько просил кого-нибудь из келейников почитать Крылова, восхищаясь живым слогом, точностью выражений, юмором и остротой мысли.
Старец терпел рядом с собой людей с самым тяжелым, неприятным характером. Много досаждала ему одна монахиня, и однажды его спросили, как он ее выносит, на что отец Амвросий отвечал: «Если здесь, где я стараюсь ее успокоить, ей все-таки так тяжело, каково ей будет там, где все ей будут перечить! Как же ее не терпеть!» Вот еще пример снисхождения старца к недостаткам людей — одна из посетительниц сказала ему: «Как это вы, батюшка, не только не гневаетесь на тех, кто об вас нехорошо говорит, но и продолжаете любить их?». Старец много этому смеялся и сказал: «У тебя был маленький сын: сердилась ли ты на него, если он что и не так делал и говорил? Не старалась ли, напротив, как-нибудь покрывать его недостатки?»
Отец Амвросий умел вразумлять нуждающихся словом, понятным лишь тому, к кому оно относилось, ведь чаще всего ему приходилось давать свои советы при большом скоплении людей. Например, он мог рассказать историю, которая служила ответом на сокровенную мысль кого-либо из присутствовавших. Но каждому он давал столько, сколько тот мог вместить по своему душевному устроению. Старец не имел обыкновения прямо и резко обличать кого-либо перед людьми. И не столько угрозой, сколько любовью умел батюшка вести людей к исправлению, вселяя в души их веру, что не все потеряно, и можно, при помощи Божией, одолеть врага. Когда люди входили к старцу со своими скорбями и невзгодами, душам их становилось вдруг легко и свободно. С особенной любовью отец Амвросий относился к детям, любил поговорить с ними, приласкать, для них всегда были у него наготове сладость или небольшой подарочек, и дети тоже очень тянулись к старцу, совсем не боялись его.
Сохранилось описание внешности отца Амвросия: «Это был благообразный старец, немного выше среднего роста и несколько от старости сутуловат. Будучи смолоду очень красивым, как передавали знавшие его в то время лично, он и в старости не потерял приятности в своем лице, несмотря на его бледность и худобу. На голове спереди имел небольшую лысину, которая, впрочем, нисколько его не безобразила и даже как-будто шла к его лицу, а сзади несколько прядей коротких, темно-русых с проседью волос; на лбу две-три морщины, которые при случае совершенно сглаживались; глаза светло-карие, живые, проницательные, видящие душу насквозь; губы обыкновенные, борода довольно длинная, редкая, седая, в конце раздвоенная.
От живости батюшки выражение лица его постоянно менялось. То он с лаской глядел на вас, то смеялся с вами молодым одушевленным смехом, то радостно сочувствовал, если вы были довольны, то тихо склонял голову, если вы рассказывали ему что-нибудь печальное, то на минуту погружался в размышление, когда вы хотели, чтобы он сказал вам, как поступить в каком-либо деле, то решительно принимался качать головой, когда отсоветовал какую-нибудь вещь, то разумно и подробно, глядя на вас, всё ли вы понимаете, начинал объяснять, как надо устроить ваше дело.
И вы чувствовали, что эти глаза видят все, что в вас есть дурного и хорошего; и вас радовало, что это так, и что в вас не может быть для него никакой тайны».
Уже при жизни старца стали явными те дарования, которые он стяжал самоотверженным служением Богу и ближним. Мы приведем лишь некоторые свидетельства очевидцев о различных проявлениях действия благодати Божией через старца Амворосия.
Среди духовных благодатных дарований отца Амвросия, привлекавших к нему тысячи людей, следует в первую очередь упомянуть прозорливость старца. Легким, никому не заметным намеком он указывал людям их слабости и заставлял их серьезно задуматься. Одна дама, часто бывавшая у старца Амвросия, сильно пристрастилась к игре в карты и стеснялась сознаться ему в этом. Однажды, на общем приеме, она стала просить у старца «карточку» — фотографию. Старец внимательно, своим особенным, пристальным взглядом посмотрев на нее, сказал: «Что ты, мать? Разве мы в монастыре играем в карточки?» Она поняла намек и покаялась старцу в своей слабости.
«Вера пришла смотреть лицемера...»
Одна молодая девушка, окончившая высшие курсы в Москве, мать которой давно уже была духовной дочерью отца Амвросия, никогда не видя старца, не любила его и называла «лицемером». Мать уговорила ее побывать у отца Амвросия. Придя к старцу на общий прием, девушка стала позади всех, у самой двери. Вошел старец и, отворив дверь, закрыл ею молодую девушку. Помолившись и оглядев всех, он вдруг заглянул за дверь и говорит: «А это что за великан стоит? Это — Вера пришла смотреть лицемера?» После этого он побеседовал с нею наедине, и отношение к нему молодой девушки совершенно переменилось: она горячо полюбила его, и судьба ее решилась — она поступила в Шамординский монастырь. Кто с полным доверием предавался руководству старца, никогда в этом не раскаивался, хотя и слышали иногда от него такие советы, которые с первого раза казались странными и совершенно неисполнимыми.
«Кто здесь нетерпеливые?»
Обычно у старца собиралось множество народу. И вот одна молодая женщина, которую уговорили посетить батюшку, находилась в раздраженном состоянии, что ее заставляют ждать. Вдруг дверь широко отворяется. Старец с ясным лицом появляется на пороге и громко говорит: «Кто здесь нетерпеливые, пойдите ко мне». Приближается к молодой женщине и ведет ее к себе. После беседы с ним она становится частой гостьей Оптиной и посетительницей отца Амвросия.
