Моисей и фараон, или Переход через Красное море (Джоакино Россини)

Январь 25th 2012 -

И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону. Погнались Египтяне, и вошли за ними в средину моря все кони фараона, колесницы его и всадники его. И сказал Господь Моисею: простри руку твою на море, и да обратятся воды на Египтян, на колесницы их и на всадников их. И простер Моисей руку свою на море, и к утру вода возвратилась в свое место; а Египтяне бежали навстречу воде. Так потопил Господь Египтян среди моря. Исход

Доменико Барбайя был гениальным антрепренёром. Сам себя он называл принц-импресарио, а благодарная публика – вице-королём Неаполя. Там он заправлял всеми театрами, включая знаменитый «Сан-Карло», а ещё в его ведении находился миланский «Ла Скала» и две оперы в Вене. Он не имел ни малейшего образования, но обладал изумительным чутьём, всего добился сам, никого, разумеется, не слушал и открыл дорогу многим талантам. Одно из таких молодых «открытий» только что вернулось из Рима и виновато стояло перед ним.

— Мой любезный Джоаккино, я дал тебе верных двенадцать тысяч франков в год, бесплатную еду и квартиру в собственном доме с правом приглашать туда гостей (хоть и немногих, конечно). А ты позволяешь себе мотаться по другим театрам, когда на носу премьера! Хоть ты и маэстро Россини, друзья так не поступают (это был январь 1818, а большая серьёзная опера, которую ждал Неаполь, должна была выйти в конце февраля)… Итак, мне нужен потрясающий шедевр, и я надеюсь, что ты успеешь его написать, хотя бы ради нашей несравненной Изабеллы. Либретто написал аббат Тоттола. Это библейский сюжет: история Моисея в Египте, бегство, ещё что-то там и Красное море, через которое надо перебраться, так что понадобятся даже специальные механизмы.

— Прости, пожалуйста, а ты знаешь, что Моисей – это мужчина с бородой? При всём уважении, эту партию будет трудновато поручить синьоре Изабелле… — Да, да, мне это уже говорили, но наш святой отец обещал, что публика не останется без примы, и, вообще, что это будет грандиозная вещь!

Некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени. Жена зачала и родила сына и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца; но, как не могла долее скрывать его, взяла корзинку из тростника и осмолила ее, и, положив в нее младенца, поставила в тростнике у берега реки, а сестра его стала вдали наблюдать, что с ним будет. И вышла дочь фараонова на реку мыться. Она увидела корзинку среди тростника и послала рабыню свою взять ее. Открыла и увидела младенца; и вот, дитя плачет; и сжалилась над ним и сказала: это из Еврейских детей. И сказала сестра его дочери фараоновой: не сходить ли мне и не позвать ли к тебе кормилицу из Евреянок? Дочь фараонова сказала ей: сходи. Девица пошла и призвала мать младенца. Дочь фараонова сказала ей: возьми младенца сего и вскорми его мне; я дам тебе плату. Женщина взяла младенца и кормила его. И вырос младенец, и она привела его к дочери фараоновой, и он был у нее вместо сына, и нарекла имя ему: Моисей, потому что, говорила она, я из воды вынула его.

Исход

Несколько столетий Египтом правила родственная и расположенная к евреям семитская династия гиксосов. Из семидесяти пяти человек, пришедших сюда с Иаковом во времена голода, вырос целый народ, превосходивший численностью и силой коренное население. Поэтому, когда египтяне вернули и утвердили свою власть, они сочли такое соседство опасным. В XIII веке до Рождества Христова знаменитый Рамсес II решил извести сынов Израилевых, чтобы они не вступили в союз с врагами. Их стали изнурять тяжкими работами. Но чем хуже была жизнь, тем больше они умножались и усиливались. «Тогда фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного у Евреев сына бросайте в реку, а всякую дочь оставляйте в живых».

Спустя много времени, когда Моисей вырос, случилось, что он вышел к братьям своим (сынам Израилевым) и увидел тяжкие работы их; и увидел, что Египтянин бьет одного Еврея из братьев его. Посмотрев туда и сюда и видя, что нет никого, он убил Египтянина и скрыл его в песке. И вышел он на другой день, и вот, два Еврея ссорятся; и сказал он обижающему: зачем ты бьешь ближнего твоего? А тот сказал: кто поставил тебя начальником и судьею над нами? не думаешь ли убить меня, как убил [вчера] Египтянина? Моисей испугался и сказал: верно, узнали об этом деле. И услышал фараон об этом деле и хотел убить Моисея; но Моисей убежал от фараона и остановился в земле Мадиамской. Исход

Россини пишет «Моисея» на одном дыхании, и вечером пятого марта священное действо выходит на сцену «Сан-Карло». Стендаль, побывавший на премьере, в целом приписал опере довольно шумный успех, хотя он, как и большинство зрителей, отправлялся в театр «с немалым предубеждением». По мнению Анри Бейля, провалился только третий акт, и то не по вине композитора. В самый кульминационный момент, когда волны Красного моря должны были расступиться по мановению пророка, публике стали видны мальчишки, колыхавшие бумажное море. «И тут высокие чувства были убиты весельем, непроизвольным и необидным, но помешавшим слушать финал». — Оставьте «Моисея» в покое, — кричал Барбайя, — народу полный зал, и это – главное! А если кто и посмеётся немного в конце, ничего страшного. Значит, уйдёт в хорошем настроении… Машинисты ничего не могли предложить другого, но Россини был непреклонен: «Это ты придумал переход, — говорил он Тоттоле, — ты и исправляй ошибку!» — «Как это, придумал? Это же написано в Библии, маэстро!» — «Да, а разве в Библии сказано, что переход должен смешить публику? Думай!»

Прошло много времени. И вот однажды в дверь Джоаккино постучали. Это был сияющий аббат, который от радости не мог произнести ни слова. Широко и виновато улыбаясь, он протянул листок: «Вот, кажется, я придумал, как спасти финал. Тут стихи, молитва…» Композитор недоверчиво пробежал страничку, посерьёзнел, тут же сел за инструмент и через час пропел новый номер. «Ну, как?» Поэт плакал: «Мне хочется стать на колени, маэстро» — «Мне тоже…»
Звучит «С высот Твоих небесных…»

Вторая премьера «Моисея» состоялась в Сан-Карло 7 марта 1819 года. Стендаль и её слушал, и весь спектакль не мог понять, о каких «музыкальных добавлениях» говорила афиша. Но когда в финале зазвучала новая молитва, «С высот Твоих небесных», вместо привычного смеха настала абсолютная, благоговейная тишина… Никто и не заметил, как расступились волны, и не успел Моисей закончить, как грянула такая буря оваций, что Бейлю показалось – рушится театр. «Никогда ещё не видел я подобного неистовства и триумфа».

Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море. Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением. Он Бог мой, и прославлю Его; Бог отца моего, и превознесу Его. Господь муж брани, Ягве имя Ему. Колесницы фараона и войско его ввергнул Он в море, и избранные военачальники его потонули в Чермном море. Кто подобен Тебе, Господи, между богами? Кто, как Ты прославлен во святых, дивен в славе, Творец чудес? Ты простер десницу Твою: поглотила их земля. Ты ведешь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил, — сопровождаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Господь будет царствовать во веки и в вечность

Это древнейший текст во всём Пятикнижии, один из ключевых в Ветхом Завете, и, вообще-то, именно эту песнь поёт Моисей вместе со всем благодарным народом и сестрой своей, пророчицей Мариам, и не до, а после чудесного перехода через Чермное море. Маэстро с отцом аббатом решили пожертвовать естественной кульминацией во имя гармонии на сцене. В музыкальном мире они одержали победу, но в духовном – выплеснули с водой ребёнка, и Россини, кажется, сам это знал, только мысли его были заняты другим…

Несколько лет, можно сказать, со дня своего появления в Сан-Карло, он тайно и почти бесплодно ухаживал за Изабеллой Кольбран. И вот как раз теперь Тоттола перевёл на итальянский невероятной популярности поэму Вальтера Скотта «Дева озера», Джоаккино написал оперу, посвятил её любимице неаполитанской публики, и она растаяла…
Звучит «Ave Maria!»

6 марта 1822 года священник одного маленького прихода под Болоньей обвенчал маэстро Россини и госпожу Кольбран. Молодые вынуждены были отказаться от пышной церемонии, чтобы их планы не нарушил влюблённый в Изабеллу Барбайя. Ни о чём не подозревавший, вице-король сам подготовил их бегство из Неаполя, выписав обоим венские контракты. Узнав об истинной цели гастролей, несчастный импресарио был настолько потрясен, что сначала принял свадьбу за розыгрыш, а потом впал в ярость, выйти из которой ему помог только страх финансовых потерь и грандиозный успех, с каким немцы принимали его программу. В качестве примирения, Доменико вручил молодым билеты на концерт Бетховена, куда просто невозможно было попасть, и помог Джоаккино встретиться с нелюдимым стариком.

Это была премьера Девятой симфонии. Россини видел, как прима развернула глухого гения лицом к зашедшемуся от восторга залу, видел детское смущение этого неуклюжего триумфатора, его неловкий уход, и ему, кончено, захотелось лично выразить своё восхищение. Кричащая нищета великого человека и стыд оттого, что его, мальчишку, принимают здесь триумфально, а о Бетховене забыли, так растопили сердце Джоаккино, что, не знавший авторитетов, он проникся к старику сыновним уважением. «Я читал вашего «Моисея», — сказал Людвиг, — и поверьте мне, вы должны писать много такой же музыки, как «Цирюльник», а серьёзная опера – не для итальянцев. Чтобы создать настоящую драму, нужна теория…»

Россини понял, какую теорию, главным образом имел в виду выпускник философского факультета Людвиг ван Бетховен. Поэтому, перебравшись с женой в Париж (не то, чтоб подальше от Барбайи, хотя, может, и от него; но скорее – от неаполитанской консервативной публики), Джоаккино начинает сам изучать Исход и задумывает крупномасштабную переделку оперы. Гораздо более близкая к Писанию, она будет называться «Моисей и фараон, или переход через Красное море».

И сказал Господь Моисею: когда пойдешь и возвратишься в Египет, смотри, все чудеса, которые Я поручил тебе, сделай пред лицом фараона, а Я ожесточу сердце его, и он не отпустит народа. И скажи фараону: так говорит Господь Бог Еврейский: Израиль есть сын Мой, первенец Мой; Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил Мне служение; а если не отпустишь его, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего

Это был уже другой фараон – Мернептах; часто меняющий свои решения, слабый и растерявший почти все достижения шестидесятилетнего правления Рамсеса. Услышав Моисеевы слова, он сказал: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его? Я не знаю Господа и Израиля не отпущу». Начались казни: по молитвам Моисея вода превращалась в кровь, начинались эпидемии, на страну нападали жабы, мошки, саранча, пёсьи мухи, град побивал урожай, опускалась густая трёхдневная тьма. Но египетские волхвы повторяли многие из этих явлений, и фараон думал, наверное, что перед ним человек с извращённой религиозностью, сектант. Сам он верил в Единого Бога-Творца. Ужас заключался в том, что евреи, насквозь пропитавшиеся язычеством – безграмотностью простого населения, принимали Моисея за волшебника. И не все потомки Иакова вышли из Египта, и не все египтяне в нём остались: разноплеменный народ, возглавляемый пророком, формировался не по родовому признаку, а по вере. Даже, когда в первую Пасху умерли все первенцы в земле Египетской – от человека до скота, и Мернептах выпустил-таки людей Израиля, и то остались одни колебания: «Разве нет гробов в Египте, – завопили они, увидев царскую конницу, – что ты привел нас умирать в пустыне!?» И только когда потонули преследователи, а беглецы прошли по дну, только тогда произошло рождение принципиально новой, духовной нации.

И увидели Израильтяне руку великую, которую явил Господь над Египтянами, и убоялся народ Господа и поверил Господу и Моисею, рабу Его. Тогда Моисей и сыны Израилевы воспели Господу песнь. Книга Исход

Двадцать тысяч франков, великолепный мундир и должность королевского композитора Франции, и вместо того, чтобы сочинять новые оперы, этот почивший на лаврах бездельник переделывает «Моисея» десятилетней давности! Так говорили враги Россини. Ему, как всегда, было наплевать. «Я так доволен, — пишет он матери, — так доволен, что принялся за работу с прежним пылом».

А из Италии приходит грустный ответ: мама тяжело больна. Он хочет прервать репетиции, рвется домой, но друзья и врачи уговаривают остаться, чтобы не волновать старушку. За месяц до премьеры отец сообщает ему о кончине самого дорогого для Джоаккино человека, и о том, что после причастия она все время звала сына… Горе, стыд, боль соавторами нового «Моисея».

26 марта 1827 года, в невероятно переполненном зале, Париж услышал «Переход через Красное море». Такой овации он никогда не видел за всю свою карьеру. Театр ликовал. Критики задыхались от восторга: «Это музыкальная революция! Бессмертный шедевр! Маэстро Россини превратил свой юношеский набросок в совершенное произведение, достойное гения, достигшего зрелости!» Плакал и сам победитель, чего уж никто не мог ожидать от такого остряка. Но он заливался слезами и бормотал: «А мама этого не видит. Мамы больше нет…» Умирая через сорок лет, он будет звать Матерь Божию, святую Анну и маму. И на вопрос аббата: «Всегда ли Вы верили в Бога», ответит: «Как бы я написал «Мессу», «Скорбящую Богородицу» и «Моисея», если б не верил в Него!»

Метки:

Комментарии закрыты.