Силоамская башня и новейшие обстоятельства
Февраль 25th 2010 -
Казалось бы, на что уж привычный образ — башня Силоамская, упомянутая Спасителем? О ней ведут речь очень часто. Но на то и Писание, чтобы все многообразие его смыслов, вся их глубина и непостижимая гармония громадного корпуса текстов раскрывались не сразу, а постепенно.
Обратившись к эпизоду с упоминанием башни Силоамской (см. Лк 13:4), можно увидеть одну деталь, которая, как представляется, не так уж часто попадает в сферу внимания.
Еще раз — слова Христа: Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?
Нередко этот вопрос воспринимается как риторический, то есть как особый ораторский прием, способствующий запоминанию слушателями того, что будет сказано далее. А что если посмотреть на этот вопрос не как на риторический? Что если слушатели Христа действительно так считали? Очень на то похоже, и проявления такого представления о судах Божиих широко распространены и поныне.
Считается, что в Ветхом Завете установлено однозначное соответствие между благочестием и всяческим (прежде всего материальным) процветанием. Благочестивые преуспевают, нечестивцы бедствуют. Но так ли абсолютно соответствует положению дел это мнение?
Единственная заповедь Декалога, обещающая земную награду: Почитай отца твоего и матерь твою... чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на... земле... (Втор 5:16). Заметим, кстати, что здесь сказано не люби, а почитай, что исполнено глубокого смысла: любить не заставишь, а почитание — вопрос душевной чистоты и духовной дисциплины; вот и православная аскетика уподобляет труд ухода за престарелыми молитвенному труду, утверждая, что это самые тяжкие из обязанностей человека. Про процветание здесь тоже сказано не так чтобы однозначно: хорошо может быть и нематериального характера.
А в книге Иова идею несчастья как воздаяния за грех отстаивают три его друга, настойчиво уговаривающие страдальца покаяться. Он же упорствует в том, что невинен. И что же? Книга завершается речами Бога, Который среди других слов говорит: Бог выше человека... Он не дает отчета ни в каких делах Своих (Иов 33:12-13). В данном случае это означает, что Бог выше приписываемых ему человеческих свойств, даже таких, как справедливость, как наказание и поощрение. И когда Елиуй в долгих речах превозносит всесилие Божие (вроде бы все правильно! и мы такое часто слышим, а подчас и сами произносим!), Бог говорит (не ему, а Иову): кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? (Иов 38:2). Далее к Елифазу Феманитянину обращены следующие слова Господни: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов 42:7). Им предлагается принести жертву Богу в присутствии Иова: ...и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов 42:8).
Итак, в Ветхом Завете Бог отвергает идею однозначного соответствия греха и беды — и не исключено, что потому, что от нее недалеко не только до мысли судить Бога за суды Его, но и до убежденности в том, что коль скоро мы постигли закономерности, по которым Бог воздает за добро и зло, то и сами можем править суд. Но тем не менее эта идея никуда не делась и дожила до поры земной жизни Христа. В 9-й главе евангелия от Иоанна — главе полной жизни, потому что она повествует и о великой Божественной силе Христа, и о множестве разнообразных человеческих заблуждений, — апостолы, увидев слепорожденного и находясь в плену все той же идеи, спрашивают: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? — и следует ответ Спасителя: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии (Ин 9:2-3).
Казалось бы, вот уже и в Новом Завете об этом сказано устами Самого Христа. Но между тем стремление в случае любого несчастья активно выявлять виновных (не выявлять даже, а обличать по принципу «сам виноват») и при этом мерить Божий Промысел по своей хиловатой мерке живет и очень часто побеждает и естественное человеческое чувство сострадания, и заповеди Христовы.
Сейчас множество добрых людей, верующих и не особенно или совсем нет, прилагает массу усилий для того, чтобы наладить помощь инвалидам, в том числе и особенно — инвалидам детства. Важность этой работы просто невозможно оценить в должной мере и даже описать ее нелегко. Но давайте не будем закрывать глаза на то, что помощь инвалидам претыкается о стену враждебности, построенную именно на злых и несправедливых словах «сам(и) виноват(ы)». Я знаю случай, когда родители, проявляя чудеса самоотверженности, выхаживали ребенка с тяжелейшим ДЦП и побеждали — ребенок делал и понимал куда больше, чем ему «полагалось» по диагнозу: сам ел, двигался по дому и даже гулял немножко, понимал, что ему говорят родители, сам пытался общаться, слушал музыку... А вокруг кипели отвратительные пересуды, которые нельзя было преодолеть даже указанием на то, что люди-то весьма порядочные и всегда были такими. А даже если бы и нет — что с того? Можно подумать, что все другие блещут непорочностью...
А между тем среди русских святых есть один, которого можно назвать инвалидом детства. Это преподобный Пимен Многоболезненный, 900 лет со дня преставления которого мы отмечаем 11/24 февраля 2010 года. Больной от рождения, он упросил родителей отдать его в Киево-Печерский монастырь; те отнесли его туда с надеждой на исцеление, но сам он молился о продолжении болезни, считая ее для себя душеспасительной. Постриг его совершили ангелы во образе иноков. При жизни Преподобный проявлял прозорливость и имел дар исцеления. Иногда прислуживающие ему из братии по лености оставляли его без хлеба и воды, но он не переставал быть радостным, а только объяснял, что больной и ухаживающий за ним получают равную награду...
Так что не только Писание, но и церковная история учат нас не искать прямой связи между несчастьем и неблагочестием. Иными словами, горе и болезнь далеко не всегда служат наказанием за грех; пожалуй, гораздо чаще они предоставляют путь к спасению. Тогда откуда же это ожесточение против больных? Против бедных на самом деле тоже; нет числа высокомерным и ожесточенным советам, как бедный человек мог бы не быть таковым.
Как славно было бы, если бы можно было сказать, что эту злобу (давайте назовем вещи их подлинными именами) христиане с Божией помощью отвергают. Увы, это не так; ей всего-навсего придают «духовное» измерение и рассуждают уже не о том, в чем несчастные виноваты, а о том, в чем они грешны. Почему-то это вовсе не считается осуждением, а рассматривается как исполнение своих обязанностей (наверное, такому облегченному к себе отношению весьма способствует якобы богословская публицистика, в которой слова ересь, еретик, вечное проклятие и геенна встречаются на каждом шагу, а вот до Христа и Его Благой Вести дело как-то не доходит). Попробуйте заметить, что-де не христианское дело так вот относиться к людским несчастьям, и вам сурово заявят: «а ты не суди». Вот так вот: суждение высказывать нельзя, а осуждать можно, но, очевидно, не всем, а привилегированному сословию, получившему на то полномочия... неизвестно от кого, но уж точно не от Бога.
Дальше — больше. Иногда создается впечатление, что говорящие (и пишущие!) забыли не только о том, что все мы грешны (мы-то — может быть, а они нет), но и о том, что все мы смертны.
Среди неверующей части населения весьма распространены пересуды в случае чьей-то смерти. Здесь бывают нюансы, но объединяет их одно: мягко говоря, недоброжелательность к усопшему и твердая уверенность, что с говорящим-то ничего подобного случиться не может.
Крайний случай такой уверенности я наблюдала воочию: умер мой сосед по лестничной площадке, знакомый с детства, учился на класс старше. Сорок с лишним лет; цирроз печени. Встретивши как-то другого соседа, тоже давнишнего знакомого (на два класса старше) в подпитии, я спросила, не опасается ли он того же. Последовал ответ: «Нет, NN был дурак, портвейн пил, а я умный, я пью водку». Умер через год.
Метки: грех, добро, любовь, православие, Христианство
Pages: 1 2
