Митрополит Вениамин (Федченков) о христианском отношении к власти
Октябрь 7th 2014 -
Просветов Ростислав
Р.Ю. Просветов, аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, преподаватель Тамбовской духовной семинарии, поднимает непростой вопрос о том, каким должно быть отношение христианина к любой гражданской власти. Пример размышлений на эту тему митрополита Вениамина (Федченкова) является в данной статье ключевым.
Отношение к власти для митрополита Вениамина (Федченкова) не было вопросом теоретическим. Этот вопрос был продиктован самой жизнью в революционное время, во время гражданской войны, в эмиграции и, наконец, в Советском Союзе.
Митрополит Вениамин вырос в крестьянской среде и с детских лет был воспитан в духе почтения и уважения к старшим и к власти. Первым делом – к родительской, затем – к власти господ, у которых служил его отец, далее – к вышестоящей власти в духовно-учебных заведениях и, наконец, к государственной власти – в то время царской. Такое отношение митрополит Вениамин напрямую связывал со своим церковным воспитанием. В воспоминаниях он пишет: «…смиренное воспитание, которое давала нам христианская Церковь, учило нас о власти, что она от Бога, и ее нужно не только признавать, подчиняться ей, но и любить, и почитать. Царь – лицо особенно благословенное Богом, помазанник Божий. Над ним совершается при коронации миропомазание на служение государству. Он – владыка над всей страною, как ее хозяин, полномочный распорядитель. К нему и его семье мы воспитывались не только в страхе и повиновении, но и в глубокой любви и благоговейном почитании, как лиц священных, неприкосновенных, действительно “высочайших”, “самодержавных”, “великих”; все это не подлежало никакому сомнению у наших родителей и у народа. Так было в моем детстве»1. «Можно без преувеличения сказать, – продолжал он, – что собственно Церковь и воспитывала наш народ. Семья, о чем мы говорили выше, была больше проводником и нянькою при Матери-Церкви. Вдумываясь теперь, начинаешь понимать все больше, сколько дала она народу!»2. Далее владыка рассказывал, как обливался горячими детскими слезами, получив весть о смерти царя Александра III , как затем, спустя десять лет, будучи уже иеромонахом, писал письмо к царю Николаю II с подписью в конце «преданный до смерти». И как спустя еще десять лет что-то вдруг изменилось, «что-то порвалось…». «И для меня, – пишет он, – большая психологическая загадка: как же так быстро исчезло столь горячее и, казалось, глубокое благоговейное почитание царя?»3. Чувство сакральности царской власти стало угасать еще до революции, но после нее исчезло безвозвратно.
Процесс сакрализации новой власти в России и ее признание митрополитом Вениамином происходил непросто. Особенно остро этот вопрос встал в связи с необходимостью предоставить подписку о лояльности Советской власти заместителю местоблюстителя Патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому). Владыка каждый день служил Божественную литургию и после каждой службы записывал все свои мысли, чувства и наблюдения в личный дневник. Кроме этого, он приглашал к себе на беседу русских эмигрантов разных сословий: белых офицеров, казаков и т.д. По меткому замечанию лингвиста А. А. Пановой, которая занималась исследованием дневников митрополита Вениамина, он «фактически проводил «референдум», подсчитывая количество голосов своих собеседников «за» и «против» сохранения связей с Россией , решив поступить так, как будет угодно большинству. То есть в некотором смысле начальником, чьей воле он должен был подчиниться, выступала совокупность абсолютно разных людей, объединенных лишь тремя факторами: национальностью (русские), вероисповеданием (православие) и нахождением в эмиграции»4. Вскоре владыка пишет: «Теперь Господь допустил безбожную власть – за наше маловерие: жнем, что сеяли XVIII и XIX столетия! Посему должно принять сию власть, как от Бога. И ревновать лишь о Православии. А возражают: это же не «цари» в России… Да не все ли равно?! Конечно, все равно…»5. Вскоре вопрос о признании новой власти для митрополита Вениамина был закрыт. Он дал подписку о лояльности Советской власти в собственной редакции, благословленной афонскими старцами, и вошел в подчинение заместителю местоблюстителя Патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому).
Отношение к государственной власти, также как и отношение к власти священноначалия, у владыки Вениамина базировалось на их почитании и послушании. Он воспринимал это как Божию заповедь. Владыка утверждал, что «…отношение Церкви ко всякой государственной власти должно всегда покоиться на почитании ее и на весьма осторожном отношении к ней. Православие, в противоположность мирскому католицизму, не должно господствовать над государством. Наоборот, оно должно бережно хранить права светской власти. Этого требует и суть христианства, и учение Слова Божия о самобытности и Божественном происхождении светской власти. Простая мудрая деликатность: всякая власть ревнива к своим правам, с этим нужно серьезно считаться, иначе легко можно порвать нити добрых взаимоотношений, в которых должна жить для общей пользы государства и Церковь. В общем Православная Церковь вела такую правильную линию, если же когда-нибудь она соскальзывала с нее, то в первую очередь было худо для самой же Церкви – для веры, а потом – и для государства, которое тогда начинало опасаться вмешательства непрошенного гостя»6.
Итак, владыка был убежден, что миром правит Бог, и нет власти не от Бога. По Промыслу Божию произошла и революция. И он никак не мог согласиться с «однобокой», по его мнению, формулой Льва Тихомирова, что «всякая революция от дьявола». «Ведь и сам дьявол ничего не может сделать без попущения или воли Божией», – писал митрополит. И далее он приводит пример из Ветхого Завета: «В Ветхом Завете при царе Ровоаме, десять из двенадцати колен еврейских отделились революционным путем и образовали с Иеровоамом царство Израильское. Царь иудейский Ровоам собрал войско, чтобы подавить революцию силой. Но пришел к нему Пророк Божий и сказал от имени Бога:
– Не ходи и не воюй! Это – от Меня все было!
Вот пример революции – от Бога, – пишет владыка. – И в нашей революции есть Промысл Божий – отчасти уже понятный, а еще больше пока не вскрывшийся… И уже поэтому мы тоже должны принять эту власть, а не только потому, что она принята и народом»7. То, что революция была принята народом, у владыки сомнений не вызывало. Он был этому непосредственным свидетелем. Летом, осенью 1917-го и зимой 1918-го года митрополит, тогда еще архимандрит Вениамин, исколесил половину России. Владыка вспоминал: «…революция покатилась дальше по провинциям: по городам и селам. Прокатился по стране и я, точно для того, чтобы посмотреть для памяти: где что творилось тогда?.. Москва, Тверь, Владимир, Тамбов, Смоленск, Орша, Могилев, Киев, Полтава, Кременчуг, Херсон, Севастополь, Симферополь прошли перед моим взором за эти полгода»8.
Для митрополита Вениамина ни политико-экономический строй, ни форма правления не опредяляли христианского отношения к власти и ее сущности. Все это было для него уже давно определено в Священном Писании словам апостола: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим 13:11). Разъяснению этого места в послании апостола Павла к Римлянам, митрополит Вениамин уделял много внимания в своих трудах и проповедях, считая этот вопрос одним из важных.
На одной из лекций в Нью-Йорке его спросили , какой он строй предпочитает: фашизм или демократию. Заметим, что происходящее было задолго до начала Второй мировой войны. Владыка отвечал: «С религиозной точки зрения ни тот, ни другой не являются полным спасением человека от яда мира, мы и сами коренное зло видим не там, где видят его фашисты и демократия, эти обе в сущности материалистические системы политико-экономического построения. По-нашему, беда и счастье прежде всего в нас самих, а не вне. Но, относительно говоря, демократия лучше, конечно, фашизма»9.
Метки: Церковь
Pages: 1 2
