Бесѣда въ день явленія иконы Смоленской Божіей Матери — Одигитріи
Август 9th 2012 -
Еп. Іоаннъ Соколовъ († 1869 г.)
28-го Іюля 1867 года.
Нынѣшній празникъ нашъ принадлежитъ къ числу мѣстно-народныхъ. Здѣсь не церковная только святыня, а и народная, здѣсь не церковь только празднуетъ, а и народъ. Какое поучительное зрѣлище представляетъ православной Россіи почитаніе народной святыни, усердіе къ ней народа, его молитвы предъ нею!
Пройдите по всѣмъ концамъ Россіи: въ рѣдкомъ городѣ и селеніи не найдете вы исторической или чудотворной святыни, особенно чтимой мѣстнымъ населеніемъ и признаваемой непосредственнымъ его покровомъ и прибѣжищемъ. Вы увидите, какъ въ дни празднованія этой святыни поднимается все населеніе мѣстное и окрестное и даже отдаленное, и толпами, какъ волнами, приливаетъ къ ней; какъ сельскіе жители несутъ свои послѣдніе трудовые гроши или скудныя домашнія издѣлія своихъ рукъ, чтобы положить ихъ къ подножію святыни. Какая сила такъ привязываетъ народъ къ его святынѣ? Какое чувство и стремленіе движитъ тутъ духомъ народнымъ?
Тотъ ошибется, кто припишетъ это только силѣ преданія, обычая, духу стариннаго воспитанія; еще болѣе ошибется тотъ, кто все это отнесетъ къ одному народному суевѣрію. Мало ли въ народѣ преданій, обычаевъ, своеобразныхъ правилъ воспитанія? Да нѣтъ въ нихъ той души, какая видна въ усердіи народа въ святынѣ. Мало ли въ народѣ суевѣрій? Да нѣтъ въ нихъ той, душу успокоивающей, силы, какая здѣсь открывается. Скажите вы, люди образованные и несуевѣрные, что заставляетъ васъ съ вопросами вашей души и жизни обращаться помимо чистой, прямой вѣры въ Бога къ искуственнымъ средствамъ, чтобы вызвать какія то таинственныя откровенія, или мнимочудесныя силы? Скажите также и то, что вы тогда чувствуете? Или за васъ я скажу: вы тогда находитесь въ положеніи человѣка въ темнотѣ, въ незнакомой сторонѣ, сбившагося въ дорогѣ; онъ бросается на тусклый огонь, который мелькаетъ ему вдали, не разбирая, что это, можетъ быть, огни болотные или огонь въ притонѣ разбойниковъ; и не чувствуете вы тогда ничего, кромѣ смущенія, страха, замѣшательства въ мысляхъ и душевнаго томленія; за тѣмъ не остается въ васъ ничего, кромѣ нравственнаго разслабленія духа. Вотъ оно — истое суевѣріе и никакихъ другихъ дѣйствій въ человѣкѣ оно производить не можетъ. А посмотрите на душу простую, необразованную, когда она спѣшитъ къ своей родной святынѣ и предъ ней изливаетъ свои чувства и желанія; вы увидите тутъ ясность мысли, спокойствіе преданнаго Богу сердца, твердость убѣжденія, безбоязненное упованіе. И выходитъ изъ подъ сѣни святыни душа ободренная въ мысляхъ, освѣженная въ силахъ. Нѣтъ, это не суевѣріе. Это глубокая сила духа, сила нравственная, столько же религіозная, сколько и народная, народная не потому только, что принадлежитъ массѣ народа, но и потому, что основана на народной совѣсти, на убѣжденіяхъ народнаго духа.
Или — будемъ считаться съ силами. Укажите мнѣ силу, которая бы безъ особенныхъ побужденій, безъ начальственныхъ распоряженій, безъ всякаго насилія, однимъ мановеніемъ могла двинуть народныя массы къ самымъ важнымъ и тяжкимъ подвигамъ, къ неодолимой борьбѣ со всякою противною силою, къ самымъ великимъ пожертвованіямъ, даже до жертвы всѣмъ своимъ достояніемъ и самою жизнію. Укажите силу, которая однимъ словомъ могла бы вызвать голосъ народа, во всю мощь его потрясающаго грома и несокрушимаго дѣйствія. У другихъ народовъ такими силами нынѣ служатъ идеи прогресса, цивилизаціи, свободы; тамъ подъ этими знаменами народныя массы движутся, волнуются, борются между собою, рвутся впередъ. Покажите эти знамена нашему народу; онъ посмотритъ и спроситъ: есть ли на нихъ знаменіе креста или другой святыни? Нѣтъ? Значитъ, скажетъ онъ, онѣ не христіанскія. А вотъ мы воззовемъ къ народу во имя родной вѣры и святыни: и тогда нѣтъ силы, которая одолѣла бы нашъ народъ, нѣтъ жертвы, которой онъ не принесъ бы этимъ завѣтнымъ сокровищамъ и силамъ своей души и жизни. Правда, потрясаетъ его и имя отечества: да въ отечествѣ то что? Прежде всего народная вѣра; вѣра и отечество для него одно и тоже. Что говорилъ русскій народъ въ древнія времена, когда своимъ всенароднымъ голосомъ вершилъ свои отечественныя, историческія дѣла? Что говорилъ напримѣръ древній Новгородъ, когда поднимался на враговъ, или Москва, когда спасала отечество? Постоимъ за святую Софію, говорилъ Новгородъ, разумѣя свой Софійскій соборъ; постоимъ за домъ Пречистой Богоматери, говорила Москва, имѣя въ виду святыню Кремля.
Люди, далеко стоящіе отъ народнаго быта, обыкновенно думаютъ, что въ религіи народа, въ его усердіи къ святынямъ мало мысли, мало сознанія и внутренней жизни, что его религія есть не болѣе, какъ обрядъ, внѣшность. Внѣшность, обрядъ! Да, когда въ храмѣ Божіемъ, въ часы важнѣйшихъ священнодѣйствій, предъ великою святыней, видимъ людей, у которыхъ на лицахъ не просвѣчивается никакой мысли, не выражается никакого чувства, которые по видимому не даютъ себѣ даже труда подумать, куда и зачѣмъ пришли, то конечно нельзя не заключить, что у этихъ людей религія не простирается и не имѣетъ значенія далѣе обряда. Но какіе это люди, изъ какихъ рядовъ народа? Кажется, болѣе всего не изъ простыхъ. Да не объ этихъ людяхъ, не объ этомъ народѣ у насъ теперь рѣчь. Вотъ въ тѣхъ неразвитыхъ толпахъ, которыя особенно въ нѣкоторые дни, во множествѣ стекаются въ нашъ городъ, вникните вы, въ побужденія, заставляющія ихъ оставлять свои дома, хозяйства и семейства и съ черствымъ кускомъ хлѣба, подъ зноемъ или дождемъ идти сюда; вступите съ ними въ серьезныя бесѣды, вслушайтесь въ ихъ вздохи, жалобы и мольбы: сколько живаго сознанія; сколько серьезной мысли и жизни, внутренней, душевной жизни, найдете у нихъ! Здѣсь смиренный, недовѣрчивый къ себѣ разумъ, повергаетъ передъ Богомъ, тяготящій душу его, вопросъ жизни и темная мысль ищетъ свѣта; здѣсь растерзанное скорбями сердце проситъ отрады; здѣсь совѣсть, смущенная грѣхомъ, молитъ о благодатномъ прощеніи и мирѣ, здѣсь душа, незнающая въ мірѣ другой опоры для себя кромѣ Бога, въ чаяніи помощи Его, даетъ Ему свои простодушные обѣты; здѣсь рабочая рука, сама себѣ вырабатывающая дневной кусокъ хлѣба, поднимается къ небу, призывая благословеніе Божіе на свои тяжелые труды; словомъ тутъ является и сказывается жизнь, сама жизнь, какъ она есть, во всей, ничѣмъ не прикрытой дѣйствительности, жизнь не лживая, не искуственная, не праздная, со всѣми ея нуждами и задачами, со всѣмъ добромъ и зломъ, со всѣми радостями и печалями.
Благодареніе Богу, что еще горитъ на Руси этотъ священный огонь, освящающій и согрѣвающій душу народа; что еще не угашенъ онъ вѣтромъ вольнодумства, волнующаго умъ нашего времени, не подавленъ искусственнымъ усложненіемъ современной жизни. Сколько, при помощи этого огня, можно сдѣлать истиннаго добра народу въ его просвѣщеніи, нравственности, въ быту общественномъ; но за то, какъ и беречь его надобно обществу и правительству, какъ осторожно обращаться съ нимъ, чтобы или не дать ему ложнаго направленія, подъ видомъ усиленія, или подбрасывая въ душу народа всякій хламъ новыхъ идей и стремленій не разжечь этого огня до бурнаго пламени: и тогда его сила, изъ мирной и успокоивающей народъ, сдѣлается страшно разрушительною для всего противнаго вѣрѣ народной.
Бесѣды, поученія и рѣчи Iоанна, епископа Смоленскаго и Дорогобужскаго. — Изданіе второе. — Смоленскъ: Въ Типографіи Губернскаго Правленія, 1877. — С 208-213.
Источникъ: «Русскiй Порталъ»
