Поэзия. Ирина Гирлянова
Февраль 24th 2010 -
Ирина Гирлянова — член Межрегионального союза писателей Украины. Автор книг «Поздняя ласточка», «И Русь...». Публиковалась в коллективных сборниках, в литературной газете «Отражение», в альманахах «Свой вариант», «Провинция», в антологии "Песни Южной Руси
Рюрик
Замкнулся круг. Слова сошли на «нет».
Мой генотип – во времени утерян.
Вы крыльями прохлопали, тетери,
наследственность, несомую во мне!
А викинги — откуда? С северов?
Туда от дури, что ли, мчатся птицы?
Не Греция – с достатков чтоб резвиться,
гуляя меж торосов и ветров!
Всё – переврали. Все – передрались.
Я – умер? Или был убит своими?
Осталось между вами только имя,
несомое от краешка земли.
Я, что – похож на тамошний их люд?!
Я – узкоглаз, раскос, короток, чёрен?
Но русых русью до сих пор зовут
у вас, ссевая плевелы из зёрен.
Неандертальцы? Кроманьонцы? Что ж,
там – эскимосы, иннуиты те же…
А – я? Откуда прибыл к побережью?
Из стали из какой со мною нож?
Варяги и норманны? Может быть.
Ну, называйте так, как вам неймётся…
Все – умерли… И что вам остаётся?
Лишь только помолиться на гробы.
Своим богам. А боги были – мы!
Покинув рай, свою Гиперборею,
хотя б воспоминанием согрею
себя средь смерти и полярной тьмы,
и распахну глаза… Синим-синё!
…Я потерял товарища и брата.
Всё остальное – толмачей враньё,
что переврали жизнь мою когда-то.
Живите с богом… С вашим иль чужим.
Мне Игоря спасли – хвалю за это.
История — хранит свои секреты.
Попробуйте, во времени — прожить…
Ирина Гирлянова
Иван Грозный
Всё – татарва! И бешеная кровь.
Наследственность плоха у этих Глинских.
Но с молоком впитал я материнским
стремленье к власти! К «царствию» любовь.
Другой мой дед – колокола припёр
из Новгорода, что скликали Вече.
Один в Кремле валяется… И нечем
купцам к литвинам ластиться с тех пор.
А хан Ахмат тем дедом на Угре
Отброшен был с Московии за реку…
Поместья дворовому человеку
дед раздавал за службу при дворе.
Собак, и тех положено кормить…
Под страхом же держать – того вернее.
Стрельцы, Приказы – славная затея!
Умею, грешный, я и быть, и бить!
Я сам теперь царюю по–уму:
Казань забрал и Астрахань от хана.
Опричь себя – не верю никому.
Люблю себя, IV Ивана.
Прозвали Грозным? Деспот, мол, тиран…
А по-другому как подняться царству?
Русь – не Москва лишь только. Государство!
Я – Государь великий ваш, Иван!
Я воевал с Ливонией, и Крым
меня не раз долбал своим Гиреем.
А вы хотите, чтоб я был добрее…
К врагам и соглядатаям своим?
Наполовину я татарин, да!
Головорез, каких средь них немало.
Так вот откуда есть моё начало!
В крови умою Русь я без труда!
Я умер в марте… Славный месяц март.
С Иосифом мы в пекле стонем рядом.
Нам, бесноватым, так туда и надо,
познавшим вкус во власти и азарт!
… Но наказал меня при жизни Бог:
в порыве страсти иль в великом гневе –
убить того, кто выношен во чреве
был от меня! Определён итог.
Прервалась связь, и выродился род.
Все сыновья мои лежат в могиле.
Последние из Рюриков мы были.
Как вы живёте там без нас, народ?!
Всё делите, — что я с трудом сволок?
Не помня ни о чём, раз думать нечем?
А я б воткнул вам головы на плечи!
Поднялся б из могилы, если б смог!
А, впрочем, погодите, доберусь!
Харизмы – много. Вылечусь, — лечите.
Романовы — задрали нашу Русь.
Но время – лучший лекарь и учитель.
Ирина Гирлянова
Иван Калита
Зовут – Иван. Прозванье – Калита.
Мешок с деньгами. То есть – славный кошель.
Кому – негодный, а кому – хороший.
Хоть хитростью добыта правота.
По отчеству – Данилыч. Дед же мой —
был Александр, что Невским стал когда-то,
Нов-город бороня от супостата,
с победой возвратившийся домой.
Он, под воду спуская немчуру,
доволен был во страх свершённым делом.
Порода наша издревле умела
лихое худо обращать к добру.
А я – ещё и тактик, и стратег.
Одних другими ловко подавляю.
И прирезаю я уделы с краю
к моей Москве… По хитрой простоте.
Что? Хуже воровства? Собой – горжусь.
И цель моя оправдывает средства.
Я Тверь добил по-русски по соседству.
Москва тебе – не Киевская Русь!
Я раздробить и разорить — не дам!
Подстилкой под Орду за–ради лягу.
Я, улещая, выдернул бумагу
на власть и дань по русским городам!
Митрополит – и тот теперь в Москве!
Какой там Киев! Я – столица ныне.
И, может быть, я лопну от гордыни,
свого «царя» имея в голове!
Мой Дмитрий-внук укрепит те куски,
что я стащил и превратил в державу.
На поле Куликовом став Донским,
останется московским он по праву.
Я в узел закручу всю Русь, в кулак!
Деньгой, давленьем, подлостью – не важно.
Я – сделал Русь. Она родилась дважды.
До века будет вольна и цела.
Ирина Гирлянова
Василий Тёмный.
Опять война и выясненье прав.
Сценарий этот действует поныне.
Братья! Браточки! Мало вам добра?
Богатств и власти? Как на Украине?
Так Киев кончил. Кончит и Москва.
Я слеп, но вижу: вновь идут татары…
Шемяка, зверь, ты – брат мне чёрта с два!
Я – зрю! Ты ослепил меня недаром.
Я зрю и вижу: будет судный день,
в аду сгоришь, собака костромская!
Я грех твой, братка, нет, не отпускаю.
И в Угличе моя зависла тень.
Я буду Тёмным, но вернусь в Москву!
А ты скрывайся до смерти по норам.
Я – буду род свой продолжать. И скоро
придёт мой правнук грозный наяву.
С татарской кровью? Лучше уж, — они!
Хотя б понятно: кто есть враг, чьи стрелы…
А вы так распри длите неумело,
года считая, будто это – дни.
Наш общий дед задонских куликов
согнал, чтоб было, где костям пылиться…
Я – помолюсь за наших дураков,
в провинциях живущих и в столицах.
Тебе, Шемяка, — не «шемякин» суд.
Ты умер где-то в Новгороде строгом…
Русь, как всегда, пойдёт своей дорогой,
и дураки дороги не спасут.
А вас, князей, я вижу всех насквозь:
всё зависть, жадность и разборки с пьяни…
Что ж, нет на вас Иосифа и Вани…
Решайте, кто вы… Вместе или врозь.
У каждого свой ум и монастырь.
Своя дорога и своя могила.
Я – помолюсь за вас, слепых и хилых.
Я – зрю сквозь время. В глубину и вширь.
Ирина Гирлянова
Александр Невский
«А кто с мечом пойдёт, то от меча и…» Да!
Перекуём когда-то на орала.
Небезопасна внешняя среда.
И бдительности вам, потомки, мало.
Четвёртый Рим или четвёртый рейх.
Подлёдный лов и новая поклёвка.
Оставьте меч пока что – у дверей.
Хоть перед Богом, господи, неловко.
Я, Александр, стал Невским не зазря.
Как будто видел Ленинград и Питер.
Как будто знал, что нет календаря
и давности для сроков и событий.
Я знал и помнил, что ходить с мечом –
ещё не всё. Смекалка – как железо.
Вы думаете, это нипочём –
кромсать, рубить, пронзать, колоть и резать?
Ох, Господи, прости! Моя ль вина –
быть воином, не рыцарем крестовым?!
Есть ценность абсолютнее – страна.
Есть — Родина. И это есть основа.
Хоть Новгород — не Киев, на Руси,
разоренной при мне ещё Батыем,
меч на орала – Боже, упаси, —
нельзя менять! Они хоть золотые.
В Прибалтику из дальних палестин
везут мечи и спешно Ревель строят…
Так было, будет… Господи, прости.
А Русь рожает сызнова героев.
Так кто с мечом? А кто – с гнилой деньгой?
Гаврила Алексеич! Савва! К бою!
Да! Я доволен, Господи, судьбою.
И мне не нужно Родины другой.
Ирина Гирлянова
Юрий Долгорукий
Князь Долгорукий. Юрий. Младший сын,
меньшой последыш бати — Мономаха.
Гляжу на вас сквозь даль времён из праха.
Москва – моя! И я у ней – один.
Я – основатель главной из столиц.
Ф-ф-у-х! Мошкара – докучливей москитов…
Средь топей, гатей, лиц и небылиц
Москва, как лагерь кочевой, разбита.
Владимир, Суздаль, северный Ростов,
теперь – Москва… Славянские победы.
Но я за Киев – вотчину — готов
вцепиться мёртвой хваткой напоследок.
Я с сыновьями знал во власти толк:
Рязань, Смоленск… А глаз – косит на Киев!
Где брату брат – не брат, а серый волк.
Стервозные и злые мы такие.
Мне вотчиной – страна! Но мало мне.
Я помню Киев и братка Мстислава.
А мне – в чужой ютиться стороне?
Хоть я имею все права и право!
Что мне Москва! Лишь новостройка. Всё ж,
тянуть далёко я умею руки.
Когда-нибудь (потомок, ты поймёшь)
я – возвращусь. С тоски или от скуки.
Куда вам деться, злые языки!
Я, соль обид и поражений зная,
(отмстить Мстиславу ныне не с руки)
всё дальше, дальше руки простираю.
Москву смостив, укореняюсь тут.
Устав отца? Всё бренно или тленно…
По старшинству – земель не раздают!
Как первенцам везёт обыкновенно!
Так выбирайте иго – по плечам,
хомут надев на собственную шею.
Я руки в Киев протянуть сумею.
И ни за что не буду отвечать!
Ирина Гирлянова
Новгородцы
Мы, Новгород Великий, это – Мы!
Не князь, не царь, а Господин и Вече.
Сквозь тьму веков мы ждали этой встречи
и смотрим, ожидая, среди тьмы.
Новгородов, как Новгородов, — тьма!
А был ли Старый Город – неизвестно.
Мы выжили и сдюжили, как местность,
и, как названье, – слажены весьма.
На бересте иссохшихся берёз
и в памяти потомков простоватых
звучит, как заклинание, вопрос:
— Русь и Россия, чем мы виноваты?
Не лезли на рожон или в «царьки»,
копили, торговали, бедовали…
Не раз на нас бросались чужаки.
«Порт трёх морей» – когда-то нас прозвали.
Со Псковом мы сдружились второпях,
писали челобитные и требы…
Впивались во вражину, как репях,
в час лихолетий под нависшим небом…
Посадников садили из бояр,
архиепископ был главой по вере…
Окно в Европу? Да, по крайней мере,
Мы – дверкой были! И везли товар!
Чем город — не герой? Стары, как Русь,
из крепостёнки крепкой став державой.
Транзитом из варяг служили — пусть.
Но выслужили честь свою по праву.
Остановив тевтонцев Ордена,
мы Балтию для Руси отстояли.
Да, не юга… Но что без нас страна?
Взошла – из нас! И сдвинется едва ли.
Двина, Нева, Изжора, Чудский лёд…
Мы — севером заведуем, где жарко.
Мы – новгородский городской народ!
Спокон веков мы держим эту марку.
Ирина Гирлянова
Монолог во времени
Ольга. 24 июля
Приравняли к апостолам, что ли?
Я – жива! Опостылели — вы!
Для варяжской девчушки Оли
или Хельги – хватает молвы.
Здравый ум, ведь, у Ольг от Олегов.
Может, ум. Может, имя и кровь.
Там, на родине, — лёд из-под снега,
и с холодным расчётом — любовь.
Занесло же, как ветром оттуда
и носило до самых Югов…
Я – княгинею киевской буду.
И убийцею ваших богов.
За морями телушка – полушка.
Дорог ныне провоз-перевоз.
Да! Я Игоря-князя за душу
провезла! Но не в этом вопрос.
Я, как Ксения князя Тверского,
как Февронья Петра, — дождалась!
Провезла, привязав… Это к слову.
Вам зачем летописная грязь?
Ко двору ли пришлась? Я не знаю.
Не крестите крещёных словцом.
Мне «Фике», Катерина Вторая,
с пониманием смотрит в лицо.
Принимайте, славяне, хозяек:
мы – врастём! Будет тело одно.
Будет Русь и Россия… Нельзя ли
не влезать в мою душу на дно?!
Что ж, хотите? – Скажу так, как было.
А потом, хоть суди, хоть ряди.
Я – любила! Я мужа любила
до неистовой боли в крови!
И, когда моей лады не стало
среди ваших древлянских голов,
сердце – съёжилось, стало металлом.
Это женщинам ясно без слов.
Вам, язычникам, зычным невеждам,
не понять никому: не прощу!
И за встречу на Небе, — надежду! –
окрещусь и других окрещу.
Я могла бы крутить Византией,
император — не глуп, хоть и Мал! —
но сказал он: готовьте пути ей!
Пусть уходит, как знает сама!
Я же – к сыну вернусь. К Святославу.
Он такой же, как я, «славянин»…
Приравняли к апостолам? Браво!
Как хотите. Ответ всё един.
Ирина Гирлянова
Кристина. Малфрид. Ингеборг. Евфросиния. Ирина.
Кристина – шведка. Всё из тех кровей,
что по-варяжски нам ума вставляли.
Вот – две её дочурки, куклы, ляли.
Все в кружевах от попки до бровей.
И каждая – не шведка, но княжна
и внучка – да! – их деда, Мономаха.
Такой расклад. И девочки без страха
глядят на Киев. Это – их страна.
Зовётся кратко и понятно: Русь.
А девочек по-чудному назвали:
Малфрид и Ингеборг. Я не берусь
найти их в святцах имена… Едва ли.
Одну за шведского пристроят короля,
другую прочат в датскую сторонку…
Но это — тоже русские девчонки,
глядят на Киев, хнычут и гулят,
или гуляют, первый шаг проделав
по вотчине отцовской… Как дела?
Наследницы престола и стола,
носительницы княжеского тела?
…А вот ещё достойная картинка:
На пару лет лишь позже, но лежат
в пелёнках сёстры – Фроська и Иринка.
У этих тоже русская душа.
Во стольном граде нос в пелёнки прячут.
Судьбу не поменяешь, чёрт возьми…
Да, видимо история иначе
распорядиться не могла детьми.
Венец и династические браки…
Их, полукровок, тот же ждал черёд.
Так кто же русский? – Борзые собаки.
Да и у тех есть помеси пород.
Ирина Гирлянова
Метки: Поэзия
