Музыка мозга и дыхание Бога (Видео)

Февраль 2nd 2016 -

Беседа с протоиереем Константином Константиновым

Ирина Медведева

Протоиерей Константин Константинов не только священник (он служит в храме Спаса Нерукотворного в Санкт-Петербурге), но и ученый-физиолог, разработавший уникальный прибор, который позволяет записывать «музыку мозга» и вылечивать серьёзные нарушения психического развития.

Протоиерей Константин Константинов – Отец Константин, ведь вы со своими сотрудниками работаете там же, где работал академик Павлов, – сейчас это Институт экспериментальной медицины, – даже в той самой лаборатории, что и великий ученый?

– Действительно, мы работаем непосредственно в том здании, где работал Иван Петрович Павлов; наш отдел называется «Физиологический отдел имени Павлова».

– Это ко многому обязывает.

– Да. И мы чтим Ивана Петровича Павлова совсем не абстрактно. Можно даже сказать, что то научное направление, которое мы развиваем, – в русле наследия, оставленного Иваном Петровичем Павловым.

– Это очень хорошо, потому что еще в позднесоветское время было модно нападать на Павлова. Хотя я не физиолог, а психолог, мне всегда казалось, что эти нападки нередко беспочвенны, что Павлов сделал великие открытия, которые до сих пор очень актуальны.

– Вы совершенно правы. Мне приходилось общаться с разными учеными, один из них высказал мнение зарубежных коллег, что не слишком многих русских ученых они почитают, но одно из первых имен, которое для них важно, – имя Ивана Петровича Павлова. Это очень важное свидетельство, потому что открытие Павлова реально, это не дутое явление, не иллюзия. Открытие Павлова действительно является основой и фундаментом высшей нервной деятельности.

– Для меня это весьма актуально, потому что я работаю с детьми в пограничных состояниях психики, среди которых есть психопаты, и, занимаясь их психокоррекцией, необходимо знать о существовании двух основных нервных процессов – возбуждения и торможения. Ведь в основе психопатии лежит дисбаланс этих нервных процессов.

Но вернемся к вашей работе. Хотелось бы подробнее узнать о разработанном вами приборе. Этим прибором и вашей программой заинтересовалась моя любимая ученица Ольга Николаевна Скобелева, с которой мы работаем очень дружно и успешно в центре «Православная семья». А заинтересовалась потому, что однажды в центр «Православная семья» приехала моя старая приятельница Людмила Ивановна Гордеева, психолог из Таллина, и рассказала, каких огромных успехов она добивается в работе с очень сложными пациентами благодаря вашему прибору. Пообщавшись с Людмилой Гордеевой и съездив к вам в Питер, Ольга Николаевна посоветовалась со мной и тоже решила освоить эту программу. Я хочу, чтобы вы предельно просто постарались объяснить, что за открытие вы сделали, как оно работает и в чем помогает.

– Конечно, признаюсь, мне хотелось бы назвать мое изыскание открытием, но соответствует ли это реальности, предстоит еще выяснить. То, что нам удалось обнаружить, связано с тем, что предъявление звуков, которые сопряжены с деятельностью мозга, или, говоря научным языком, синхронизированы с волнами мозга и согласованы с параметрами этих волн, прослушивание таких звуков оказывает благоприятное действие на работу центральной нервной системы.

– Я представляю себе, что такое электроэнцефалограмма, запись биоритмов мозга, но волны… Они же не звучат так, чтобы пациент в наушниках их слышал. Они не в диапазоне слухового восприятия человека. Значит, вы как-то трансформировали эти импульсы?

– Да, действительно, исходно волны энцефалограммы, которая отражает работу мозга, находятся в неслышимом диапазоне частот.

– То есть человек не слышит, как у него работает мозг, если не преобразовать эти волны?

Нам стало интересно, как могли бы звучать волны мозга и есть ли музыка в этих волнах.

– Да. В свое время нам просто стало интересно, как звучат или могли бы звучать волны мозга. В воздухе витала идея «музыки мозга», и сейчас этот термин достаточно широко используется. Нам было интересно, есть ли музыка в этих волнах. Как один из вариантов технического решения этого вопроса было предложено озвучить эти волны, то есть сделать их слышимыми.

– Перевести в те частоты, которые слышны человеческому уху?

– Да. И даже применяли такой термин, как «транспонировать волны энцефалограммы в область звуковых частот», то есть переместить. Причем обратите внимание: именно переместить, не нарушая их исходных соотношений. Здесь идея заключалась в том, что мы воспринимаем звуковые колебания, в частности музыку, именно как соотношение частот. Мелодия, исполненная в разных октавах, всё равно опознается как одна и та же мелодия. Если есть какая-то мелодика, музыкальность в волнах энцефалограммы, то при сохранении соотношения этих волн мы можем услышать эту мелодику в звуковой области. Вот я, можно сказать, немножко приоткрываю тайны.

Исследования отца Константина – Но интересно, как реагирует на это сам человек? И почему же происходит коррекция, причем – что для меня особенно ценно – минуя сознание пациента? Часто попадаются трудные дети, у которых сознание столь мало развито, что апелляция к нему затруднительна, а то и вовсе бессмысленна. Так как же помимо сознания происходит коррекция психики?

– Вы действительно затронули очень интересные, но одновременно очень сложные темы. Попробую вкратце объяснить. Психическую деятельность человека образно можно представить, как сложное разветвленное дерево. Пышная крона метафорически обозначает область сложного поведения человека. У этого дерева есть ствол и корни. Когда мы говорим о поврежденном поведении, а точнее – о поврежденной психике, так как о психике судят по поведению, то мы имеем дело с поврежденным стволом или даже с корнями.

– А что касается поведения – это только видимая часть.

– Внешняя часть – это крона дерева. Она может быть очень пышная и разнообразная, но она опирается на ствол и корни. Что является корнем в психике? Что является корнем поведения человека? Мы переходим опять к Ивану Петровичу Павлову, здесь можно сослаться на него. Говоря просто и кратко, этими корнями является потребностно-мотивационная сфера. А еще более конкретно, говоря уже нейрофизиологическим языком, основой этой высшей нервной деятельности являются те структуры мозга, которые ответственны за процессы мотивации, подкрепления, саморегуляции деятельности организма. Деятельность этих структур, по сути, база для надстроечных и сложных функций мозга, для построения сложно-разветвленного поведения. И если нарушена эта мотивационно-подкрепляющая сфера, основа работы мозга, тогда в будущем возможны нарушения поведения. Если мы видим какую-либо патологию в поведении, то повреждение, скорее всего, касается корней, тех глубинных сфер, которые сопряжены с глубинной деятельностью мозга.

– Батюшка, приведите какой-нибудь пример, чтобы было понятно, о чем идет речь. Пример некоего повреждения корней и соответствующего этому повреждению нарушения поведения.

– Например, сейчас очень распространенное заболевание – синдром дефицита внимания плюс гиперактивность, который напрямую касается повреждения или искажения деятельности мотивационно-подкрепляющих структур мозга. Почему вообще происходит повреждение этих структур? Причины разные. Например, минимальная мозговая дисфункция в результате родовой травмы. В тех случаях, когда страдает мотивационно-подкрепляющая сфера, страдают различные формы поведения, причем конкретные выражения этого страдания могут быть очень разными. Скажем, при синдроме дефицита внимания с гиперактивностью ребенок не может сидеть спокойно, у него, что называется, «шило в одном месте».

– Он активный, но при этом бездеятельный.

– Совершенно верно. Это заболевание, при котором его внимание не организовано. А почему оно не организовано? Потому что есть нарушения в деятельности именно этих мотивационных структур.

Снижена активность тех структур мозга, которые в норме обеспечивают перевод потребностей в мотивации. То есть те структуры, которые заняты актуализацией потребностей и способствуют формированию нормального поведения. Но вернемся к вашему первому вопросу, как работает прибор. Задача прибора – активировать те структуры мозга, которые заняты процессами мотивации, саморегуляции и подкрепления. Их необходимо просто активировать. Это не означает, что ребенок при этом возбудится. Вовсе нет. Он возбужден часто именно потому, что не срабатывает система саморегуляции. Надо успокоиться, но он не успокаивается не потому, что он такой плохой, – он просто не в состоянии это сделать.

– А потому его возбуждение не имеет нормального выхода в активную деятельность.

– Да. Вот, можно привести очень хороший пример бессмысленной директивы: сказать невротику: «Не нервничай». Именно этого он не может сделать.

– Он потому и невротик, что всё время нервничает.

– Причем есть разные виды и типы неврозов, которые не обязательно связаны с повышенной заторможенностью. Наоборот, они могут быть связаны с повышенной возбудимостью. Эта внешняя повышенная возбудимость может быть сопряжена с тем, что не хватает активации глубинных структур мозга, которые ответственны за формирование его мотивации. Вообще, я должен честно признаться, что мы еще не всё знаем о том, как работает наш прибор, мы это исследуем.

– Чтобы закончить разговор о гиперактивности и дефиците внимания, я вам хочу сказать, что с психологической точки зрения тут присутствуют очень интересные и странные мотивы. И часто оказывается, что когда начинаешь работать с ребенком и когда – самое главное – ставишь на место голову его родителям, в основном матери, то никакой гиперактивности нет в помине. То есть очень часто выясняется, что это ложная гиперактивность. Ребенок на сознательном уровне может быть в восторге от того, что мама ему всё разрешает, а на бессознательном уровне он хочет естественной иерархичности, естественной родительской власти, и он бессознательно нарывается на нее таким вызывающим поведением.

Давно подмечено: при синдроме дефицита внимания истинного дефицита внимания нет: ребенок прекрасно играет в компьютерные игры.

– Вы совершенно правы. Давно подмечено, что при синдроме дефицита внимания и гиперактивности истинного дефицита внимания нет: ребенок прекрасно играет в компьютерные игры.

– Сутками может играть.

– Как таковое внимание у него есть, а вот направленность внимания искажена. Безусловно, тут можно говорить о психологической и духовной составляющих этого заболевания, но все-таки у нас сегодня разговор больше о физиологии.

– Мне просто не хочется людей пугать тем, насколько массовый сегодня этот диагноз. Ко мне всё время приводят детей с дефицитом внимания, с гиперактивностью, и очень часто, когда начинаю работать с ребенком и, как я уже сказала, когда ставлю на место голову его маме, я вижу, что никакой гиперактивности нет и в помине. Просто ребенок хотел здоровой нормальной родительской власти, и, если родители ее являют, он успокаивается. И у него всё в порядке с вниманием и никакой гиперактивности.

– Давайте возьмем другое заболевание: задержка психического развития. Или задержка речевого развития. Опять же, она напрямую связана с нарушением деятельности структур саморегуляции. И когда мы предъявляем звуки, которые синхронны работе мозга, происходит активация этих структур саморегуляции.

– Интересно, пациенту, как правило, нравится «музыка» его мозга, когда вы даете ему послушать ее?

– Здесь надо уточнить, с кем мы имеем дело: с пациентом или условно здоровым испытуемым.

– Давайте говорить про пациента.

– Пациенту чаще всего не нравится. Это одно из тех явлений, которое мы обнаружили с самого начала наших исследований. Человеку, у которого высшая нервная деятельность расстроена, у которого имеются различные нарушения центральной нервной системы, как правило, с первого раза «звуки» собственного мозга не нравятся.

– Не нравятся, потому что «музыка» какая-то дисгармоничная, какофоничная?

– В целом я не могу сказать, что это музыка в нашем привычном классическом понимании. Это, скорее всего, не музыка, но, тем не менее, можно говорить о восприятии этих музыкоподобных звуков и об оценке восприятия. Оценка восприятия людей с расстроенной психикой или с расстроенной деятельностью центральной нервной системы, как правило, ниже оценки восприятия людей с нормальной психикой. Это одно из интереснейших явлений, с которым мы столкнулись.

– Но почему им не нравится? Потому что они критичны? Но мы знаем, что у многих психически больных, наоборот, критика, особенно по отношению к себе, снижена.

– Нет, скорее всего, это не просто критика. Конечно, это такая интегральная, сложная оценка восприятия «звуков мозга», в нее входят такие параметры, как мелодичность, ритмичность, гармоничность и т.д. Много различных показателей. Простейший – показатель мелодичности, хотя он в кавычках простейший, на самом деле – довольно сложное явление. Пациентам кажется, что мелодика этих звуков отвратительна и ужасна, при том что здоровым испытуемым мелодика их звуков кажется совершенно нормальной. Если провести статистическую оценку звуков, точнее – параметра мелодичности, у людей с расстроенной нервной системой и с нормальной, то у людей с нормальной нервной системой этот параметр мелодичности статистически выше.

– То есть у них более гармоничная музыка?

– Нет.

– Или у них, наоборот, оценка выше?

– Это касается именно оценки. При экспертной оценке, когда мы берем еще третьего стороннего наблюдателя.

– Да, это очень интересно, потому что, если исходить из простой, грубой логики, то чем выраженнее психическое нездоровье человека, тем у него дисгармоничнее будет «музыка мозга».

Больному не нравится «музыка» его мозга. Хотя при объективной оценке «музыка» расстроенного и здорового человека звучит одинаково.

– Но оказалось, что это не так. Здесь всё несколько тоньше и сложнее. При объективной оценке «музыка» расстроенного и здорового человека звучит одинаково, и как бы ничего интересного нет. Конечно, поначалу нам очень хотелось услышать, что у здорового «музыка» звучит красивее.

– Прямо как симфония Моцарта.

– Да, но реальность оказалась намного сложнее. При объективной статистической экспертной оценке стороннего наблюдателя мы видим, что разницы нет. Но, тем не менее, больные свои звуки воспринимают хуже, чем здоровые. Получается, что больной как бы отторгает, не приемлет себя самого. Можно и такой вывод сделать.

– Можно, и, наверное, это соответствует тому, что очень часто невротики обладают пониженной самооценкой, не любят свою внешность, свою фигуру.

От сеанса к сеансу звуки своего мозга больной оценивает всё более положительно. И это не привыкание: энцефалограмма фиксирует улучшение его состояния.

– Мы даем, быть может, более простое объяснение. Мы говорим, что у них снижена деятельность как раз тех структур мозга, которые ответственны за положительное подкрепление. И мы наблюдаем, что в процессе слушания этих звуков у людей, страдающих, скажем, неврозом, оценка восприятия этих звуков начинает расти от сеанса к сеансу. При этом происходит объективное исправление или нормализация параметров электроэнцефалограммы и других клинических показателей.

Метки: БАК

Pages: 1 2

Комментарии закрыты.