Закрытие Почаевской Лавры в 1960-х: гонимые и гонители
Январь 31st 2011 -
Вниманию читателей предлагаются очерки архимандрита Аввакума (Давиденко), бывшего послушником в Почаевской Лавре в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого века. Автор собрал и донес до нас множество воспоминаний очевидцев того, как при Хрущеве пытались закрыть монастырь, и как тому сопротивлялись лаврские насельники и богомольцы.
Закрытие Почаевской Лавры в 1960-х: гонимые и гонители
Посмотрел в интернете и понял, как мало написано о гонениях на верующих в Почаеве в 60-х годах ХХ века.
Правда, есть письмо самих почаевских иноков тех лет, опубликованное в «Вестнике РСХД», еще Татьяна Лазаренко большой материал собрала, и за этот ее труд ей земно стоит поклониться. Ну и все! Нет памяти в смерти. А были там события страшные, прорастающие своими корнями в сегодняшнее неспокойное время...
И, вот, подражая Татьяне Лазаренко, я опишу подробности, о которых я слышал от старших братий Почаевской Лавры, и именно так, как эти рассказы отразились, зафиксировались в моей памяти…
Будучи послушником в Лавре в конце 70-х – начале 80-х годов, уже далеко после всех описанных далее событий, я слышал эти рассказы. Старшие братия, зная, что не вечны, помня всегда о неумолимом беге времени, быстротекущей реке забвения, о том, что им осталось жить кому год, кому десять, двадцать, стремились передать нам, молодым, что было дорого их сердцу, их памяти. Об этих событиях мне рассказывали послушник Димитрий — «Мышонок», как его у нас в Лавре прозывали из-за маленького роста и природной меткости и шустрости, и послушник Иван из Днепродзержинска. Об этом говорилось много и подробно. Также старшие из братий — благочинный архимандрит Алипий, регент монах Нестор, игумен Апеллий, архидиакон Кассиан — рассказывали нам, молодым послушникам, поистине героическую повесть о тех тревожных событиях, которые они пережили, когда братия Почаевской Лавры уже отчаялась жить в обители, но все же, не надеясь уже ни на что, продолжала боронить свой Дом — Лавру, свой духовный мир, завещанный им ушедшими поколениями иноков…
Мой рассказ не претендует на точность исторического исследования. Я прежде всего хочу передать тон, жар, дух той эпохи в ее духовном восприятии, восхищении мифа, предания, прекрасных или ужасных легенд, сложившихся вокруг совершенно известных между нами событий. Что-то из рассказанного мною будет мифологично, но, тем не менее, прекрасно по своей сути и возвышенно. Но, многое – правда. Страшная правда! Что легенда, а что реальность в сих событиях — я умышленно не разделяю. Пусть этим займутся серьезные историки. Я пишу в русле предания. Это мое. Так получится более ясная, живая, яркая и возвышенная картина борьбы за выживание обители в ту грозную эпоху…
Признаки начала гонений
Бедствиям предшествуют знамения, в которых наши мистически одаренные верующие люди усматривают сверхъестественные знаки Неба. В Почаевской Лавре перед началом гонений, в 1958 году в день Святой Троицы во время богослужения Троицкий собор внезапно трижды озарился дивным, подобным блеску молнии, нетварным светом, осветившим мозаичные изображения на стенах храма, которые после этого мгновенно обновились, победно воссияв полноцветьем красок и яркой позолотой. Четко, словно ожившие, проступили просветленные лики святых, ранее почти неразличимые...
Есть вторая версия грозного знамения начала гонений. О ней упоминается в книге «Яко с нами Бог» Лаврова (Федора Мельникова) которую после редактировал и значительно дополнил архимандрит Амвросий (Юрасов). Там мы читаем: «В Почаевской обители в 1958 году, 8-го октября, в 5:30 утра сторож вышел из гостиницы и увидел над собором во весь рост Божию Матерь, которая держала в Своих руках покров. Он упал на колени и стал молиться, потом вбежал в гостиницу и позвал остальных. Около 10-ти человек стояли на коленях и просили Божию Матерь о помощи. Она пребывала так минут пятнадцать, потом стала невидима, свет же на этом месте оставался до рассвета».
Начало гонениям положил Хрущев
Хрущев ненавидел религию. Это было его внутренним «я». Придя к власти, он резко обозначил границы новой эпохи с характерной для нее тенденцией расправы над Церковью, которая ознаменовалась появлением новых, чрезвычайно жестких постановлений, гонений, направленных на резкое сокращение количества храмов, закрытие монастырей, запугивание верующего населения. В 1959 году был принят нелепый «План мероприятий по прекращению паломничества к так называемым «святым местам»», в котором особым пунктом выделялся вопрос запрета паломничества и ликвидации монастырских гостиниц, обслуживающих паломников, в числе которых называлась и почаевская.
Попытки ликвидации Лавры происходили рывками в течение ряда лет. Первая попытка произошла в 1958–59 годы, но самые массированные и ожесточенные приходятся на 1962–63 годы. Со снятием Хрущева в 1964-м гонения постепенно ослабли и прекратились. Но и после власти не оставляли верующих в покое своими «наскоками», проверкой паспортного режима…
К ликвидации монастыря власти подкапывались разными способами долго и упорно. Мол, Лавра в аварийном состоянии, корпуса келий, купола, деревянные покрытия крыш обветшали и местами могут рухнуть. Следовательно, Лавру необходимо закрывать! Наместник Севастиан, слыша о придирках разных комиссий, которые тьмами облак в те дни осаждали обитель, срочно подвозит дерево и начинает ремонт куполов и корпусов. Многое он, очень много успел сделать перед своим заключением… Тернопольская областная администрация и КГБ рассуждали: вот, Киевскую Лавру недавно закрыли, а эта что, особенная? Ее тоже надо закрыть! Особенно отличились в позорном закрытии Лавры уполномоченный по делам религий Тернополя Гладаревский, работники КГБ и милиции: майор Бочкарев, майор Корсаков, капитан Максимов, майор Данилов, начальник паспортного стола капитан Велик, старшие лейтенанты Борейко, Лысак, Юрчак и другие…
Наш мир веры должен исчезнуть – «не быть!»
Известие о планах властей о закрытии одно за другим приходило в монастырь. Люди, наполняющие обитель, из уст в уста передавали слух о новой волне репрессий, готовящейся и уже обрушавшихся на Почаевскую Лавру. Паломники, странники, юродивые, бесноватые кликуши, слепцы, полубродяги и полусвятые, многочисленные местные жители — все они реально внутренне почувствовали, что в одночасье может рухнуть и исчезнуть их живой, родной, удивительный, в меру прекрасный, в меру ужасный мир веры, соединяющий их с Небом. Почувствовали также, что в одночасье могут лишиться приюта, пристанища, благодатной помощи силы духовной, которую они годами черпали, в стенах святыни. Посему они массово собирались в Лавру. Боронить!
Коммунизм как тоталитарная идеология не терпел внутри себя проявлений, чуждых его природе. Советская власть, идеологи марксизма-ленинизма, коммунисты и комсомольцы верующим строго внушали, что они должны перевоспитаться и оставить свой прежний мир, образ жизни и жить по-новому. Иначе им предписано НЕ БЫТЬ! Но, уважаемый читатель, никакое явление этого мира, будь то религиозная идея или живой организм, не согласятся с тупым, агрессивным и глупейшим приговором «не быть!» Все живое будет бороться и боронить свое собственное бытие до последнего издыхания. Так есть. Это диалектика бытия всего живого.
Верующие не могли вместить тот «новый мир». Им издавна, дедами-прадедами был завещан их старый мир, в которым они живут, и они ни за какие посулы и коврижки не хотели принять тот другой, коммунистический «рай», мир без Бога. Построение коммунизма, гонения на веру резонировали в людских душах вспышками, озарениями многих чудес, знамений, видений и пророчеств. Люди защищали, боронили свой мир!
Пошли тяжелейшие годы прещений, гонений. К паломникам и местным жителям все чаще и чаще начала приставать милиция. Людей арестовывали, подвергали допросам, психологическому давлению, устрашениям и даже пыткам лишь за то, что они, веруя, отстаивали данное им Богом право защищать Лавру и молиться на родной земле. Особые издевательства применялись по отношению к беззащитным мирянам, молодым девушкам и женщинам-паломницам, которых нередко насиловали и даже убивали. Есть два случая убийств. Девушку Марфу Антоновну Гржевскую, приехавшую в Почаев помолиться, милиционеры, выследив, изнасиловали и сбросили с чердака дома, где она тайно ночевала. Скончалась от травм в больнице. Мать, приехав, забрала домой. Также убили странницу Лидию Михайловну Толмачеву, певшую по ночам в храме. Забрав в горотдел милиции, во время допроса избивали, ударом сбили со стула, а сердце у женщины было слабое, в больницу привезли уже мертвую.
Беды постигали и гонителей, которые, ослепленные безумной ненавистью, поднимали руку на святыни земли Почаевской. Печальную известность обрела история первого секретаря Кременецкого райкома партии Андрея Ичанского, особо неистовствовавшего во время разорения Почаевского скита (ломал иконостас и выбрасывал на улицу; детали иконостаса долго хранились потом в лавре, сложенные под Антоние-Феодосиевой церковью). Глумившийся яростно над святынями функционер в ответ на призыв устрашиться Божией кары опрометчиво заявил: «Если Бог есть, то пусть Он меня покарает, отнимет самое дорогое». Безумец поплатился жизнью дочери. Девушка, учившаяся в институте во Львове на химическом факультете, погибла в муках в возрасте 21 года в результате того, что у нее в химлаборатории в руках взорвался баллон с кислотой. После этого он сник и категорически отказался участвовать во всех дальнейших акциях по уничтожению монастыря.
Грузовики, брандспойты и оборона
И вот началось! Такой себе «разбойно-татарский набег» в середине двадцатого века. Верующие вереницами идут в лавру, а тут грузовики стоят наготове. Из них выскакивают крепкие парни и, хватая под руки, под ноги одну бабу, другую, третью, четвертую… бросают на грузовик. Кого подсаживают, выкручивая руки… Тут, крики, возмущения, плач, голосение! Кого забросили, и кто уже в кузове и помоложе, спрыгивают назад, разбегаются. Матушка Ирина, непосредственная участница обороны монастыря, рассказывает: «Я, хоть и пожилая, но когда меня, подобрав за руки и ноги (Господи, никогда такого безобразия со мною не было — подол юбки волочился по земле!) швырнули на машину, я, представляете, где у меня те силы взялись, вдруг помолодела, как та прудкая горная коза спрыгнула с высоты назад». Тут, у святых врат крики, шум, гам, валяются тут и там брошенные страннические платки-клунки с пожитками, во дворе такое ощущение, что чуть перья не летают. Дружинники, рассвирепев, матерятся: людей много, а они в явном меньшинстве.
Но, странницы-богомолки, кто знал куда бежать и был попроворней, те уже, оббежав через экономию и со стороны типографии, пробрались, и в лаврском дворе уже толпами стоят, кричат, совестят и стращают милиционеров карами небесными. У некоторых в руках мятые фотографии с изображением Страшного Суда. Показывают милиционерам. Аж вот, другие грузовики въезжают во двор — приступать к разбору иконостаса в Успенском соборе, вывозить иконы и убранства. И главное, как рассказывают, целились сначала на келарню, дабы вывезти продукты из монастыря. Думали, если вывезут продукты, то уже жить там станет невозможно. Люди, прослыхав о том, что уже думают рушить иконостас в Успенском, ложатся рядами на камни мостовой. Ну, что дальше? Люди лежат, грузовики стоят, шофера не будут же по людям ехать.
Тут подъезжают пожарные машины, правда, и скорая помощь с ними, и врачи подъехали. Дана команда вставать, иначе будут поливать водой. Никто не встал. Весь двор вылег, как павшие воины (воительницы Христовы), лежат — не ворошатся, смотрят в небо, молятся. У некоторых на грудях икона – щит и ограждение! Кто-то силится еще и петь: «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево!» Тут, тревожно загудев, заработали помпы пожарных машин, и на людей полилась вода. Струи периодами усиливали, дабы напором смывать непокорных. Особенно это хорошо получалось применительно к лежащим крайним.
Женщины, уклоняясь, подхвачивались, вскакивали, переползая, перекачиваясь под струями брандспойтов, ложились поодаль. Те, что не лежали, побрав в руки камни, затаились, но как только заработали насосы, и полилась вода, камни полетели в цель. Аж вот, один камень полетел, другой, третий… стекла пожарных машин сделались мозаичными и стали распадаться в серебристо-мозаичные осколки. Их, хватая, били уже по-настоящему, тащили в «воронок», ставили на учет в милиции, но запугать так и не смогли… Набег атеистов на Лавру того шумного дня сорвался…
Местные почаевские
Отношение местных почаевских городских жителей нельзя назвать однозначным. Было всякое. Местные, всегда завидуя богатствам Лавры, очень по-разному относились к закрытию и разгону монахов. Большинство оставались безразличными к происходящему. Некоторые, их тоже было немало, помогали лаврским насельникам, перепрятывали у себя в домах гонимых монахов, давали приют богомольцам, приехавшим на прощу. Их милиция штрафовала, наказывала. А некоторые из них, менее блистательные из местных, прямо или косвенно сотрудничали с кагебистами (правда, таковых были единицы). Они суть несмысленные бытовички, злорадствуя, приходили, когда монахов не было, или прямо на глазах у горстки оставшихся немощных беззащитных старичков грабили их кельи: дорожки из келий воровали, грабили кое-какие монашеские пожитки и более-менее ценные вещи: иконы, книги. На увещание: «Что вы делаете!» — говорили: «Вам, монахам, все равно это уже больше не пригодится, так как вас уже нет…» И такие позорные деяния тоже происходили… Но, повторюсь, таковые, были в значительном меньшинстве.
Метки: Почаевская Лавра
Pages: 1 2
