Чтение библии: православный взгляд
Август 11th 2014 -
На основании каких источников можно изложить православный взгляд на чтение Библии? У римо‑католиков есть II Ватиканский Собор, у лютеран — Аугсбургское исповедание; у африканцев, азиатов или латиноамериканцев — свое развивающееся богословие. Ничего этого нет в Православии, которое стремится лишь аутентично свидетельствовать о предании апостольской веры. Таким образом, единственным авторитетным источником, которым обладают православные, является Библия и Предание.
Совместное заявление, сделанное на православно-англиканской конференции в Москве в 1976 году, прекрасно излагает сущность православного взгляда: «Священное Писание представляет собой единое целое. Оно одновременно является и богодухновенным, и выраженным по‑человечески. Оно есть надежное свидетельство об откровении Богом Самого Себя в творении, в воплощении Слова и во всей истории спасения, и в этом качестве оно выражает Слово Божие на человеческом языке. Мы знаем, получаем и толкуем Писание через Церковь и в Церкви».
Однако сущность Православия, если рассматривать его по сравнению с западным христианством (римо‑католиками, англиканами и протестантами), выходит за рамки подобных богословских утверждений: я бы осмелился сказать, что Православие — это образ жизни; отсюда вытекает важность литургической традиции. Вот почему в своем богословии православные придают такое большое значение Божественной литургии. Церковь — это прежде всего богослужебное сообщество. Сначала — богослужение, затем — догма и научение. Lex orandi (лат. закон молитвы. — Прим. пер.) имеет ярко выраженный приоритет в жизни христианской Церкви. Lex credendi (лат. закон веры. — Прим. пер.) зависит от молитвенного опыта и взгляда Церкви. Тем самым библейское исповедание и свидетельство являются лишь естественным следствием опыта евхаристического сообщества местных общин.
Постмодернизм провозгласил приоритет текста над опытом — синдром, все еще доминирующий в современном христианском академическом богословии, приоритет богословия (в традиционном смысле слова) над экклезиологией и приоритет веры над опытом причастности Царству Божию. Более нельзя поддерживать почти догматический взгляд, навязанный всей академической богословской мыслью после эпохи Просвещения и Реформации, согласно которому основание нашей христианской веры нельзя обрести ниоткуда иначе, кроме как из определенного depositum fidei (лат. залог веры. — Прим. пер.), прежде всего из Библии (к которой обычно добавлялось и Предание). Все более пристальное внимание и более серьезное значение уделяется опыту евхаристического общения, ответственному за этот depositum fidei и созидающему его.
Современные библеисты и литургисты пришли практически к единодушному выводу: Евхаристия в раннехристианской общине «переживалась» не как мистериальный культ, но как предвкушение грядущего Царства Божия, предваряющее проявление — в рамках трагических реалий истории — аутентичной жизни общности, единства, справедливости и равенства, без каких бы то ни было различий (сотериологических или иных) между иудеями и язычниками, рабами и свободными, мужчинами и женщинами (Гал. 3, 28). Именно это — истинное значение термина «вечная жизнь» у апостола Иоанна Богослова, а также определение Евхаристии как «лекарства бессмертия» у святого Игнатия Богоносца. Вопрос о чтении Библии нельзя отделить от экклезиологического евхаристического сообщества. Не отрицая легитимности автономного статуса Библии в мире литературы или важности ее личного чтения, православные всегда считали, что Библия обретает свою полноту только в этом экклезологическом евхаристическом сообществе.
Таким образом, не будет преувеличением сказать, что литургический — или, более точно, евхаристический — масштаб является, возможно, единственным надежным критерием для выявления подхода православных к Библии, к тому, как они читают, познают и толкуют ее, к тому, как они вдохновляются и питаются ею. Западные христиане, присутствовавшие на православном богослужении, видели (возможно, с удивлением или шоком), что Библия за православной Божественной литургией не читается, а поется, как будто библейские чтения были предназначены не столько для того, чтобы верующие поняли и приняли Слово Божие, но чтобы прославить Событие и Личность. Событие — это эсхатологическое Царство, а Личность — это центр этого Царства, Сам Христос. Это одна из причин того, почему православные, хотя традиционно и ратуют за перевод Библии (и не только ее) на понятный людям язык, но, к сожалению, не стремятся вводить чтение общедоступных переводов Библии в Божественную литургию. В православной Литургии присутствует не только Иисус Христос в Его первом пришествии, здесь также проповедуется о Слове прославленного Господа в Его втором пришествии.
Экклезиология, богослужение и личность «Православный взгляд» на чтение Библии представляется прежде всего экклезиологическим и литургическим. «Евхаристический и тринитарный» подход ко всем аспектам богословия и миссии является на сегодняшний день подходом большинства православных. Евхаристическое богословие уделяет особое внимание местным общинам и контекстуальному характеру христианской жизни. Тринитарное богословие указывает на тот факт, что Бог Сам в Себе есть жизнь общения и что участие Бога в истории имеет целью привести человечество и весь сотворенный мир к этому сообществу с жизнью Самого Бога.
Суть этих размышлений о правильном способе чтения Библии очень важна. Как правило, Библия читается не для получения богословских или доктринальных положений, не для установления моральных, социальных или этических норм; она читается, чтобы опытно познать жизнь общения, существующую в Боге. С исторической точки зрения, монахи и аскеты православной традиции относились к Библии именно как к средству личного духовного наставления, как к помощнику для достижения целостного личностного роста, обожения (теозиса), другими словами, для причастности общению, существующему в Боге. Это означает, что отношение Православной Церкви к чтению Писания очень личностное. Верующие воспринимают Библию как личное послание Бога, адресованное каждому человеку.
Хотя слова Писания обращены лично к нам, людям, они в то же самое время адресованы нам как членам сообщества; книгу и экклезиологическое сообщество, Библию и Церковь нельзя отделить друг от друга. На Западе авторитет Библии подчеркивался или вновь открывался (в протестантской и римо‑католической традиции соответственно) в противовес к крайностям иерархического руководства, к авторитету институциональной Церкви. На Востоке эта задача (с возникавшими при этом проблемами) была возложена на людей, обладающих благодатными и духовными дарами. На Западе, где акцент делался больше на историческом измерении Церкви, институциональное решение было неизбежным; на Востоке, где православное богословие более развивало эсхатологическое понимание Церкви, истинным хранителем веры является народ, члены евхаристических общин. Динамическая встреча Востока и Запада не только обогатит их подход к Библии, но также усилит и расширит различные понимания кафоличности.
Взаимозависимость Церкви и Библии очевидна, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, мы принимаем Писание через Церковь и в Церкви. Церковь говорит нам о том, что является Писанием. В первые три века христианской истории был необходим длительный процесс проверки для отделения аутентичного «канонического» Писания, дающего авторитетное свидетельство о личности и послании Христа, от «апокрифических» (возможно полезных для наставления, но не являющихся нормативным источником учения), и от «неканонических» текстов. Именно Церковь решала, какие книги станут каноническими книгами Нового Завета. Та или иная книга считалась частью Священного Писания, если Церковь признавала ее канонической, при этом не обращалось внимания на теории о датировке книги и ее авторстве.
Во-вторых, мы истолковываем Библию через Церковь и в Церкви. Если Церковь говорит нам, что есть Писание, то она же говорит и о том, как необходимо понимать Писание. Мы читаем Библию личностно, однако не как изолированные индивидуумы. Мы читаем ее как члены семьи — семьи единой, святой, соборной и апостольской Церкви. Мы читаем ее в сообществе с другими членами Тела Христова по всему миру и со всеми их поколениями во все эпохи. Бог действительно обращается прямо к сердцу каждого из нас во время чтения Писания, но это всегда происходит в определенных рамках и в определенной перспективе. Рамки — это Царство Божие, предваряющим образом «осуществляемое» в евхаристической Божественной литургии, а перспектива — это Церковь.
Поскольку Писание — это Слово Божие, выраженное человеческим языком, при чтении Библии существует пространство для исследования текста. Православная Церковь никогда официально не отвергала критического исследования Библии. Мы используем библейские комментарии и находки современных ученых. В попытке познать глубочайший смысл Слова Божия мы пользуемся целым рядом методов. В стремлении сделать его релевантным сегодняшнему времени мы даже можем легко принять контекстуальный подход к Библии, веря, что «каждый текст имеет свой контекст», который есть не просто нечто внешнее по отношению к тексту и изменяющее его, но составляющее его неотъемлемую часть. Следовательно, некоторые библейские высказывания, четко указывающие на влияние культурного и социального окружения эпохи, в которую они были написаны (например касающиеся женщин и рабства), оцениваются и измеряются по отношению к высшей реальности Евангелия, явлению Царства «на земле, как на небе» (Мф. 6, 10). Интересно, что за свою длинную историю Православная Церковь никогда не провозглашала ни одного догмата или вероучительного положения, не имеющих своих ясных корней в Библии.
Однако мы предлагаем наши мнения (личные или специалистов) на рассмотрение Церкви не в форме юридического или схоластического учительства, но всегда в общинном измерении и с осознанием эсхатологического характера Церкви как сияния и предвкушения грядущего Царства. Другими словами, в Православной Церкви объективность и индивидуальный интерес всегда служат общине и высшей реальности Царства Божия. Принципиально важен тот факт, что православные подходят к Библии как к богодухновенному Слову всегда в духе послушания, с ощущением чуда и в позиции слышания.
Христологичность К экклезиологической перспективе чтения Библии в Православной Церкви также добавляется христологичный взгляд.
Писание представляет собой единое целое. Эти целостность и единство заключаются в личности Христа. Он есть единая красная нить, проходящая через всю Библию от первого ее предложения до последнего. Христос встречает нас на каждой странице. «Все Им стоит» (Кол. 1, 17). Не отрицая «аналитического» подхода, разбивающего каждую книгу на ее первоисточники, Православие уделяет большее внимание именно тому, каким образом эти первоисточники объединились вместе. Мы видим единство Писания и его разнообразие, всеобъемлющее завершение и рассеянные истоки.
Читая Библию, Православие по большей части предпочитает «синтетический» стиль герменевтики, рассматривающий Библию как единое целое, всеобъемлюще интегрированное со Христом. Однако такой христоцентризм никогда не переходил в христомонизм, который привел христианскую миссию в начале XX века к своего рода «христоцентричному универсализму», вызвавшему множество проблем, разочарований и тупиков в осуществлении подлинного и эффективного христианского свидетельства среди людей, принадлежащих к другим религиям. В Православной Церкви, за некоторыми исключениями, христологию всегда интерпретировали через пневматологию. Именно это «тринитарное» понимание Божественной реальности и миссионерской позиции Церкви предупредило возникновению в нем нетолерантной позиции, давая ей возможность объять всю «вселенную» как единое сообщество жизни.
Эта христологическая и потому «боговоплощенная» перспектива чтения, понимания и толкования Библии дала в православном мире толчок к легитимному изобразительному представлению Библии и одновременно к свидетельству о Евангелии через иконы. Такая форма евангельского свидетельства, особенно в иконах византийского искусства и техники, прежде всего ценна и эффективна для распространения глубинного значения христианского благовестия, благодаря акценту на преображающем и эсхатологическом измерении. Ведь в Православной Церкви иконы — это не только «книга для неграмотных», но и «небесное окно». На них изображается не дематериализация, но преображение мира, человека и природы. На иконах материальные и космические элементы, окружающие священные фигуры (божественные и святые), также представляются преображенными и исполненными славы. Византийская икона показывает, как материя — фактически все творение, человечество и природа — может преобразиться: не только в первозданную гармонию и красоту, которой они обладали до грехопадения, но в большую славу, которую они обретут в грядущем Царстве. Иконы, хотя они и схематично изображают мир, обращают свой взгляд не к миру, в котором мы живем, но предзнаменуют грядущее Царство Божие. И в Евхаристии, и на иконах провозглашается взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего, здесь присутствует предчувствие нашим миром мира грядущего.
Перевод — протоиерей Владимир Хулап
Статья профессора Нового Завета богословского факультета Фессалоникийского университета (Греция) Петроса Вассилиадиса. Вниманию читателей предлагается сокращенный вариант статьи «Reading the Bible from the Orthodox Church Perspective», опубликованной в журнале «Ecumenical Review» в 1999 году.
Источник:«Вода живая»
