Святитель Герасим епископ Астраханский и Енотаевский

Июль 6th 2011 -

Память 24 июня/ 7 июля и в Соборе Сибирских святых

Герасим, епископ Астраханский и Енотаeвский, в миpе Георгий Добросердов, был сын причетника Иркутской епархии Балаганскаго округа села Бельскаго; родился 26 октября 1809 г.

Первоначально обучался в Иркутском духовном училище, затем в Иркутской духовной семинарии, по окончании курса в которой, в 1832 г, был учителем и инспектором Иркутскаго дух. училища. В 1836г. посвящен во священника к Иркутской Преображенской церкви, а по смерти супруги, в 1841 г., поступил в С. -Петербургскую духовную академию, где окончил курс в 1845 г. вторым магистром, принявши монашество, с наречением Герасимом. По окончании курса в академии, был учителем в Тверской семинарии, потом учителем, инспектором, а с 1849 г. ректором Ставропольской семинарии, с возведением в сан архимандрита. В 1850 г. перемещен на должность ректора в Симбирскую семинарию, в 1855 г. в Харьковскую семинарию, в 1860 в Калужскую семинарию. В 1863 г. посвящен во епископа Старорусскаго, викария Новгородской епархии. В 1864 г. Высочайше повелено ему быть епископом Ревельским, викарием С. -Петербургской епархии, а по причислении в 1865 г. Эстляндской губ. к Рижской наименован епископом Ладожским. В 1866 г. назначен на самостоятельную кафедру в Самару, а 8 декабря 1877 г. перемещен в Астрахань. Еп. Герасим управлял Астраханской eпapxиeй уже на склоне дней своей жизни, два с половиною года, и умер 24 июня 1880 г.; похоронен в нижнем Успенском соборе.
В жизни еп. Герасима, особенно в детские и юношеские годы, видны особые пути Промысла Божия, ведшие его к столь высокому сану — архипастыря Христовой церкви. О его святительском служении было предсказано еще до его рождения. Отец его, причетник Иоанн, овдовевши и оставшись с двумя малолетними детьми, вздумал жениться на дочери местнаго хлебопашца и торговца Марии. Мария не соглашалась выходить за него замуж, да и отец ея, как человек зажиточный, не хотел выдать свою дочь за такого беднаго жениха, при том же вдовца, имевшаго двух малолетних детей. Но Иоанн не оставлял своего желания и продолжал искать ея руки года четыре. Наконец отец Mapии Иван Гаврилович увидел во сне одного благолепнаго мужа в святительской мантии, который повелел ему не противиться воле Господней и отдать дочь свою за Иоанна; при чем предсказал, что у них родится сын, который предназначен Господом быть святителем. После этого Иван Гаврилович объявил дочери о своем согласии на ея бракосочетание с Иоанном, и она волей-неволей покорилась родителю: вышла за Иоанна. Ровно чрез 9 месяцев у них родился сын Георгий. И по собственному расположению, а может быть и по внушению свыше, Георгий с самаго юнаго возраста был склонен к уединению и молитве.

Ребенок нередко становился в уединенном месте, воздевал руки к Богу и в сладость молился. Любимым его занятием было отправлять богослужение дома, при чем он побуждал и престарелую свою бабушку молиться с собою по часу и более за печкою, на стене которой намалевывал углем Божию Матерь или pacпятие. Любил он также разсматривать иконы и другия священныя изображения. Увидевши на иконе спекулятора с отрубленною головою Иоанна Крестителя, он выковырял спекулятору глаза, а на замечание горячо любившей его тетки о неуместности такого поступка отвечал изумлением и даже обиделся ея мнимому хладнокровию к такому злодеянию. Родители держали Георгия в строгости, особенно мать, которая нежно любила его, но вместе с тем была к нему взыскательна. Благочестивая и богобоязненная, она сама усердно молилась и сына учила читать утренния и вечерния молитвы. С своей стороны и набожный отец всегда, во всякую погоду, водил с собою в храм к богослужению Георгия, где приучал его стоять скромно, не развлекаться посторонними предметами, а также петь и читать. Таким образом благочестивые родители посевали в юной душе своего сына благия семена, которыя в свое время принесли обильный плод. Проводя все время в доме или около дома, Георгий почти не имел общения с соседними детьми — сверстниками. Однажды соседния дети выманили его из дома и увлекли с собою на берег реки Белой. Тут они стали переходить по жердям чрез воду; пошел за ними и Георгий, но упал в воду, и его понесло в реку. Вблизи находился один из живших в богадельне, ходивший на костылях и казавшийся слепым, которому мать Георгия нередко подавала милостыню. Увидевши тонущаго Георгия и узнавши его (он притворялся слепцом и калекою, чтобы не попасть в подушный оклад), он бросился в воду и с опасностью собственной жизни вытащил его за волосы. Семи лет Георгий умел уже бойко читать, стройно петь альтом на клиросе и добрую половину Псалтири знал наизусть.

В 1818 г. при их церкви упразднилось дьячковское место. Причетник Иоанн, не имея средств дать образование Георгию, пожелал определить его на это место и с этою целью отправился вместе с девятилетним сыном в г. Иркутск к еп. Михаилу. Владыка принял их и сказал, что невозможно зачислять место за таким малолетком, потому что он еще не в силах исполнять дьячковских обязанностей. Эти слова Преосвященнаго затронули детское самолюбие Георгия и он смело сказал: «да я и петь и читать умею». Преосвященный изумился, поставил его пред собою и начал спрашивать, что он умеет читать и петь. Георгий прочитал ему наизусть несколько псалмов и пропел половину херувимской песни. Обласканный Преосвященным, малютка обратился к отцу и сказал: «Ах, батюшка, да apxиepeй-то лучше нашего попа Евстафия!». Отец сконфузился, давал знак молчать и подергивал своего прыткаго сына, а он, в yпоении от радости, не унимался и продолжал, повторять, что «apxиерей лучше нашего попа Евстафия». По просьбе еп. Михаила он разсказал о разных случаях из жизни о. Евстафия, которые ему не нравились. Заметивши способности в мальчике, Преосвященный приказал отцу теперь же отвести его и поместить в духовное училище.

Сначала Георгий жил в бурсе, а потом отец из тяжелой того времени бурсацкой жизни перевел его на квартиру. Учился он прилежно, вел себя скромно, часто проводил время в уединении и молитве. Однажды два старших ученика обидели кроткаго Георгия, и он горько плакал. В это время в училище приехал ректор семинарии, архим. Николай.

Увидевши плачущаго Георгия, он спросил его: «о чем ты плачешь?». Мальчик отвечал, что — так, ни о чем. «Не может быть», «говорил ректор», «я слышал, как ты кричал: наверное, кто-нибудь тебя прибил». Мальчик продолжал уверять, что его ни кто не бил. Ректор стал расспрашивать других, кто его прибил, — и ему открыли виновных. А Георгий, жалея своих обидчиков, потому что в те времена жестоко наказывали за проступки, со слезами на глазах продолжал уверять, что его никто но бил. Ректор, тронутый добрым сердцем Георгия, сказал, что «отныне да будешь ты Добросердов«; с тех пор эта фамилия и усвоена ему и брату его Харлампию. Из духовнаго училища Георгий Добросердов перешел в духовную семинарию. С течением возраста в нем возрастала жажда к уединению, и он часто мечтал оставить мир и жить в пустыни по примеру св. пустынножителей. Проезжая однажды к родителям в село Бельское, он заметил пещеру в скале, висящей отвесною стеною над рекою Белой. Эта пещера пленила его своим уединением и как бы манила к ceбе. С этих пор он стал ожидать благоприятнаго случая переселиться в эту пещеру и решительно стал удаляться от товарищей. Он беспрерывно занимался науками и чтением, а свободное время посвящал на молитву. Стал вкушать пищу очень умеренно, а иногда по целым суткам и более оставался без пищи. При таком образе жизни он до такой степени полюбил молчание, что и о нужном говорил редко. Будучи в риторике (первый класс в семинарии, в котором, как и в других классах, обучались по два года) и приехавши после вакации из дома в семинарию, он стал усердно читать Библию и жития святых. Это усилило в нем жажду духовной жизни. В конце сентября, пред ужином, сидя за Библиею, он вдруг почувствовал расположение к юродству и тут же в столовой, за ужином, начал юродствовать. Всю почти свою одежду он роздал неимущим.

Необыкновенный образ его жизни был поводом к разным толкам и суждениям. Многие называли его сумасшедшим. Добрая и нежно любящая мать часто навещала его и, не понимая его самоотверженной жизни, впала в невыразимую скорбь. Она со слезами на глазах просила начальство обратить на него внимание, а потом полагая, что с ним сильная меланхолия, просила уволить его домой, чтобы лечить его от этой болезни. Сначала семинарское начальство не внимало просьбам матери, потому что Георгий учился исправно, а потом согласилось уволить его. Это было в ноябре 1827 г., когда Георгию было 18 лет. Отец его, помня сон своего тестя, понимал, что сын его не без воли Божией вступил на сей трудный путь самоотверженной жизни, но бедная мать неутешно плакала, и наконец, по совету легкомысленных людей, уговорила мужа съездить верст за 50, в селение Иреть, за знахарем, пола- гая, что сын ея помешался от любви. Привезли знахаря, но Георгий не допустил его к себе: бросал в него, чем ни попало. Видя свою неудачу, знахарь со стыдом возвратился восвояси.
После этого Георгий решился было бежать из родительскаго дома и водвориться в намеченной им пещере на р. Белой: но опасение, как бы начальство не взыскало с родителей за пропажу его из дома, побудило его отложить свое намерение, и он решился возвратиться в семинарию с намерением, чтобы его исключили за сумасшествие, и тогда уже водвориться в пещере. Возвратившись в семинарию, он усугубил свои подвиги и юродство, и желая поскорее получить свободу, однажды решился на следующий поступок: во время урока греческаго языка взял веревочку, и проходя по классу в пустой зал, молча делал петлю. Товарищи последовали за ним, а Георгий, продолжая свою роль, надевал петлю на шею и прикреплял веревочку к гвоздю. Товарищи окружили его, отняли веревку и дали знать об этом ректору. Тот прибежал, побил его палкою и отправил в Губернское Правлениe для освидетельствования, как сумасшедшаго. Не ожидал юный подвижник такого оборота дела: но делать было нечего; он со смирением покорился распоряжению начальника. В Губернском Правлении он вздумал сказать назидательное слово на текст: «праведный суд судите». Речь его лилась рекой; члены присутствия слушали его с изумлением и недоумевали, зачем это его привезли сюда? Но Георгий, желая поддержать общее мнение о своем сумасшествии, начал говорить, что он окончил курс в семинарии и желает поступить в академию, хотя был еще в риторике. После сих слов члены присутствия поверили, что он сумасшедший, и отправили его в дом умалишенных. Здесь Георгий сблизился с сумасшедшими, кротостью и незлобием сердца укрощал их бешенство и умилял их так, что все они полюбили его, ласкались к нему и слушались его. Так как нетрезвый надзиратель продавал порции их, и некоторые часто оставались голодными, то Георгий делился с такими от скудной своей порции. Не имея здесь особеннаго местa для молитвы, Георгий обыкновенно ложился на койку, закрывался на глухо одеялом от шума и в умилении сердца возносил пламенныя молитвы к Сладчайшему Иисусу. Однажды приехал в дом умалишенных губернатор И. Б. Цейдлер. Осмотревши умалишенных, он, между прочим, поговорил с Георгием и заметил, что он вовсе не сумасшедший. Сказавши доктору, что «он не глупее вас», приказал перевести его в дом для призрения убогих и давать ему полную свободу прогуливаться по саду. После сумасшедшаго дома Георгию казалось, что его перевели в эдем сладости. Здес он мог всецело предаваться молитве. При молитвенном подвиге он творил и дела милосердия. C кротостию и терпением он служил немощным старцам, чем только мог: иных поднимал с постели или переворачивал, другим подавал воду, третьим перевязывал раны, слепых и слабых водил на cвежий воздух — и все призреваемые полюбили его и благословляли, как ангела, ниспосланнаго им с неба. Как ни сладка была жизнь самоотверженнаго юноши в этом тихом уголке, но он должен был с ним разстаться. Смотритель дома призрения, тайно наблюдавший за Георгием, убедился, что он совершенно здоровый человек, и сказал ему: «нет, мой друг, я вижу, что ты только притворяешься сумасшедшим! Оставь это притворство; а иначе я донесу твоему начальству обо всем». В это время и мать Георгия обратилась с просьбою к благочестивому старцу, иepомoнaxy Нифонту, служившему в Крестовой церкви, посетить ея сына для духовнаго наставления. Георгий открыл ему свою душу и желание удалиться в пещеру, чтобы проводить жизнь подобно древним пустынножителям, питаясь одними кореньями и травами. Старец Нифонт, укрепляя его в духовных подвигах, советовал ему не пренебрегать дарами Божиими, не скрывать талантов в землю, а возвратиться в семинарию для продолжения образования. Георгий, сознавая справедливость слов о. Нифонта и опасаясь огласки со стороны смотрителя дома призрения, а также чувствуя непреодолимое влечение к образованию, оставил свое намерение поселиться в пещере и возвратился в семинарию. Менее чем в полтора месяца он наверстал все опущенное в науках и вместе с товарищами был переведен в филосовский класс (2-й класс семинарии). Занимаясь усердно науками, он не оставлял и прежних духовных занятий: молитва, пост и уединение были неотлучными его спутниками. Не смотря на запрещение инспектора семинарии, человека молодого и пылкаго, не ходить ежедневно к богослужению и на приказаниe бывать за ужином, Георгий неопустительно ходил к утрени, обедни и вечерни и, по возможности, уклонялся от ужина. В праздничные дни он ходил к о. Нифонту, который беседовал с ним о духовных предметах и указывал ему то на ту, то на другую свято-отеческую книгу. Георгий читал эти книги и услаждался ими с восторгом радости. После чтения твоpeний св. отец, любимым занятием его было делать выписки из книг. Через год по возвращении из сумасшедшаго дома он возымел непреодолимое желание написать надгробную речь еп. Иркутскому Михаилу, который был еще жив. Чрез несколько дней еп. Михаил действительно скончался, и написанная речь была сказана Георгием своевременно. На меcтo еп. Михаила был переведен еп. Ириней, человек строгой жизни и строгий к подчиненным. Георгий в это время был старшим над apxиepeйскими певчими, поэтому еп. Ириней хорошо его знал. Видя дарования, знания и высоко-нравственную жизнь Георгия, Ириней полюбил его и оказывал ему доверие, которое с течением времени все более и более возростало, так что однажды, в каникулярное время, он дал ему весьма важное секретное поручение — отправиться на проповедь к бурятам и проездом поразведать о нравственном состоянии духовенства, с тем чтобы дурно живущих он постарался вразумить и наставить на путь истинный. Кто раскается, тех предать суду Божию, а кто не захочет исправить своей жизни, о тех донести Преосвященному формальною бумагою. В продолжении двух месяцев, июля и августа, он объехал почти всю Иркутскую область. Но только что он вернулся 3 сентября с рапортом к Преосвященному, неожиданно пришел указ об увольнении его. На доверие Преосвященнаго к Георгию многие смотрели с худой стороны, не исключая и семинарскаго начальства, и не доброжелательствовали к нему. А по увольнении еп. Иринея, члены Консистории, ректор, профессора и дpyгиe начали насмехаться над ним. Георгий остался как агнец посреди волков, которые готовы были поглотить его и стереть с лица земли. Это был новый крест для Георгия. Но Господь, на Котораго Георгий возверг печаль свою, защитил его. Чрез два месяца по увольнении еп. Иринея, на Иркутскую кафедру вступил архиеп. Мелетий. У него был племянник, которому нужен был домашний учитель и воспитатель. Преосвященный просил ректора семинарии порекомендовать ему для племянника семинариста, при чем добавил, что по достоинствам этого семинариста он будет судить о всей семинарии. Ректор, как ни был не расположен к Георгию, волей-неволей вынужден был рекомендовать его, потому что лучшаго и надежнейшаго семинариста не было.

Поселившись в доме Преосвященнаго, Георгий избавился от сетей ловчих, могших погубить его. Здесь внешняя жизнь его изменилась к лучшему, но благочестивое настроение души осталось тоже. Он продолжал вести прежний образ жизни и питал свою душу Словом Божиим и творениями св. отцов, особенно Василия Великаго, Иоанна Лествичника, Макария Великаго и друг. При таком образе жизни дух его все теснее и теснее сближался с Господом. Однажды возымел он непреодолимое желание видеть Господа чувственно. Это желание несколько дней сряду как пламень жгло его сердце, и он со слезами молился, чтобы Господь или явил ему зрак свой, или отнял у него это желание. И вот что было последствием его горячей молитвы: «Пред утреней, в мае 1832 г., виделось мне», «пишет он в своем дневнике, «что я нахожусь на каком то поле обширном и слышу гул и шум как бы грозы отдаленной, — шум и гул возростали с каждою минутою все более и более. Наконец заблистала молния, послышались страшные перекаты грома и звуки труб, им вторящих и ясно выражающих слова: «се Господь грядет со славою, исходите во сретение Ему». Как лист затрепетало во мне, при общем трепете, сердце мое, и сколько ни сильно в нем было в эти минуты чувство любви к Господу, сколь ни радо было исчезнуть оно в пучине величия Божия, вспомнив однако же слова писания: «не бо узрит человек лице Божие и жив будет», я окаявал себя за желание видеть внешними очами то, на что должен был взирать только смиренными очами веры, и моля Господа сокрыть от меня нечистаго зрак Свой пресветлый, невыносимый, благоговейно часто крестился, читая вслух при ослепительном блеске непрерывавшейся молнии: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея». Это явлениe было так живо, что и по пробуждении я продолжал креститься несколько минут и вслух говорить: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». В 1832 г. Георгий окончил курс в семинарии вторым учеником. Не благоволивший к нему ректор семинарии не поставил его первым учеником. «Пожалуй загордится молодой человек», говорил он. По той же причине он в аттестате его, выданном 10 августа 1832 г. за № 525, унизил его успехи, отметивши оные так: «довольно хорошо, хорошо и порядочно». По окончании курса он хотел поступить в монашество, но по убеждению матери и по совету еп. Мелетия отложил это намерение на некоторое время — для испытания себя и приготовления к монашеству — и был определен учителем Иркутскаго дух. училища, а затем инспектором онаго. В это время молодой учитель Георгий Иванович впал было в искушение. Сближаясь с своими сослуживцами, он мало-по-малу, незаметно для себя, стал привыкать к обществу, скучал по временам одиночеством и даже храм Божий стал посещать все реже и реже. Для препровождения времени он начал посещать знакомых, играть в карты и наконец почувствовал необходимость семейной жизни. Встретилась девица Наталья Михайловна, овладевшая его сердцем, и он обвенчался с нею 29 января 1836 г. и поступил во священника, оставаясь учителем дух. училища. Но Промысл Божий неуклонно вел теперь уже иepeя Георгия к предопределенному ему святительскому служению. Чрез пять лет он овдовел, поступил в С. -Петербургскую академию, где на последнем курсе принял монашество. По окончании курса в академии, он проходил разныя должности в духовных семинариях, о которых сказано в начале его жития, а потом посвящен во епископа.

В святительском caне eп. Герасим, по отзыву хорошо знавших его людей, был таков: правда, законность, исполнение долга были отличительными чертами его деятельности. Иногда он казался как бы недоверчивым, важным, недоступным, взыскательным, но никогда не был мстительным, угрюмым, злопамятным. При долговременной работе над самим собою он умел вести себя пред людьми в духе кротости, простоты и сдержанности. Будучи сам другом мира, он старался распространить мир и coглacиe и между другими и глубоко скорбел, когда усилия его не достигали цели. Привыкши к лишениям, он всегда был доволен своим положением. Образ жизни его был правилен и точен. Вставал в 4 часа и после молитвы прочитывал по главе из Ветхаго и Новаго завета и житие дневного святаго, а остальное время до ранней литургии посвящал на корреспонденцию. После ранней обедни до 12 часов занимался с просителями, затем обедал. После обеда час на моцион, полчаса на бдение, затем чтение газет, журналов, консисторских и других дел. Потом посещение всенощной, чаепитие, чтение духовных журналов и ведение дневника — до 9 часов. 10-й час посвящал на вечернюю молитву и чтение очередной кафизмы, затем отходил в опочивальню. Такой порядок узаконил он для себя и соблюдал до конца жизни. Имея крепкую веру в святое Провидение, он во всех несчастиях и бедствиях утешал и ободрял себя и других упованием на благость Божию. Когда он ехал в С. -Петербургскую академию и по дороге был у Московскаго митроп. Филарета, который, между прочим, спросил его: есть ли у него какая-нибудь протекция в С. -Петербурге, он ответил: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый». С этими словами на устах он и скончался.

В 1984 году святитель Герасим был прославлен для общецерковного почитания в составе Собора Сибирских святых. 17 апреля 2005 года мощи святителя Герасима были открыты, подняты из крипты и поставлены в Успенском соборе для поклонения

Комментарии закрыты.