Священномученик Вениамин (Воскресенский), епископ Романовский
Октябрь 4th 2010 -
Во время пребывания епископа Вениамина в Пошехонье-Володарске 12 июня днем ему был устроен почетный обед в местной гостинице, на котором присутствовали все духовенство Пошехонье-Володарска, несколько священников из уезда, а также члены церковноприходских советов городских церквей. Перед обедом епископу Вениамину была преподнесена икона Святой Троицы и 150 рублей денег от соборной общины. Здесь с приветствием Вениамину выступил бывший преподаватель Ярославской Духовной семинарии Торопов. В своей ответной речи на приветствие Вениамин сравнил современное положение страны с Содомом и Гоморрой, говоря, что «безбожники ведут всех нас к гибели, но если найдется все же незначительное число праведников, то возможно избежать гибели...»».
Вечером 12 июня 1927 года епископ Вениамин был арестован и заключен в тюрьму в городе Ярославле. Следователь ОГПУ потребовал от епископа, чтобы тот рассказал о своих поездках по уезду, а также какого содержания проповеди он произносил в храмах и что он может ответить на разного рода свидетельства против него, которые имеются в распоряжении ОГПУ.
Владыка ответил: «Я примерно в апреле решил поехать в города Рыбинск, Пошехонье-Володарск и Мологу с целью совершения там праздничных богослужений. В город Рыбинск я прибыл 10 июня 1927 года и в тот же день выехал в город Пошехонье-Володарск и вечером 11 июня служил всенощную, во время которой говорил проповедь о научном просвещении, что полнота научного просвещения ведет к вере, а к неверию ведет недостаток такового просвещения... Никаких выпадов во время моей проповеди против советской власти и против партии ВКП(б) я не делал. После обедни в соборе 12 июня я указал как на печальное явление, что часть публики предпочла базар церковной молитве, и обратился к молящимся с призывом хранить праздники, а для труда употреблять шесть дней, данных Богом, напоминая о древнем еврейском пророке, который обличал еврейский народ за нарушение суббот. Пророк за эти нарушения предсказал гибель еврейского народа. Я сказал, что нарушение праздников грозит и нам такой же опасностью. Обращался с призывом хранить церковные уставы, в частности, говорил о постах, о религиозном воспитании детей, как основе нравственности, призывал все браки совершать с церковным благословением, обличал разводы.
Современное неверие между прочими причинами держится не оттого, что люди стали более сознательными, а наоборот, недостаточной сознательностью. В этом вопросе я СССР из всех стран вообще не выделял, и об упадке культуры в советской стране я не говорил. Распятие Христа, совершившееся две тысячи лет тому назад, продолжается все время, от первых дней и до сего времени, и будет продолжаться до конца мира, и борьба антихриста со Христом также шла, идет и будет идти. Выражения, что теперь антихристы создали гонение на Церковь, я не употреблял. Я говорил: «Борьба антихриста, то поднимающаяся, то падающая, в нашу эпоху ХХ столетия вновь усиливается». Я борюсь с неверием, среди неверующих есть люди и власти, следовательно, в этой части моя борьба, конечно, касается и их, но они не являются специальным объектом моей борьбы, а сливаются со всей массой неверующих, и в этой массе моя борьба касается их не как представителей власти, а как частных людей. И поэтому я никогда не считал, что борюсь против советской власти как власти».
10 июля 1927 года следствие было завершено, и его материалы отправлены для принятия окончательного решения в ОГПУ в Москву, которое передало дело на рассмотрение тройки при Секретном Отделе ОГПУ. 23 сентября 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Вениамина к трем годам ссылки в Казахстан. Епископ Вениамин был выслан в город Джамбейт Уральской области. Впоследствии он был переведен в город Каратюбе в той же области. Находясь в ссылке, епископ активно поддерживал письменные связи со священниками викариатства и с верующими. Как часто бывает при испытании общенародном, начались разделения среди духовенства и среди верующих, основанные зачастую на личных пристрастиях. Такое разделение произошло и в Тутаеве в 1926 году. Весной, в день празднования Вознесения Господня, есть обычай в Тутаеве совершать общегородской крестный ход. Духовенство и приходы с иконами и хоругвями пошли с крестными ходами по городу; конечным пунктом была по обычаю Покровская церковь. Но настоятель ее на этот раз не вышел и не встретил крестного хода. Епископ Вениамин, служа в Тутаеве, распорядился, чтобы вечерние службы в храмах начинали не в пять часов вечера, а в шесть, чтобы рабочий и торговый люд, кончавший работать в пять часов, мог попасть в церковь, но настоятель Покровской церкви отказался выполнить и это распоряжение епископа, вместо аргументов сказав лишь: «Мы так привыкли». Когда в 1928 году начались смущения, связанные с опубликованием декларации митрополита Сергия (Страгородского)3, то священник Покровского храма отделился от митрополита Сергия и призвал к тому же других.
Епископ Вениамин, разъясняя пастве свое отношение к этому поступку священника и свою позицию относительно декларации, писал из ссылки: «Церковь имеет каноны. Каноны говорят: нельзя Предстоятеля Церкви судить без суда Церкви. Если его пока нет, то пребудь в терпении и уповании, и чаянии грядущего суда; он будет или через Собор, или, по невозможности его, через консенсус, какой состоялся об обновленцах. Митрополит Агафангел, находясь в преддверии смерти, не решился выступить с судом (отделение означает именно суд) без суда Церкви. Я тоже не решаюсь и боюсь. Я повинуюсь митрополиту Сергию. Это не означает, что я соглашаюсь с декларацией... Я с ней не соглашаюсь, я против нее, я осуждаю ее. Я не «мирюсь» и не «соглашаюсь» с митрополитом Сергием и считаю его виновным, а просто повинуюсь. Я хочу быть послушным Церкви и ее канону: без суда не суди. Я боюсь выступить с судом без суда Церкви. Кто поступает лучше — предоставляю решить церковному сознанию».
Отовсюду приходили известия о закрытии храмов и об арестах священнослужителей. Становилось до очевидности ясно, что враг Христов поставил целью своей уничтожить самое христианство на русской земле. В предчувствии этого страшного будущего владыка писал своим духовным детям в Тутаев: «Поздравляю с праздником Рождества Христова! Вероятно, недолго уже нам пребывать с ликами и песнями в блеске света и риз златых в храмах Божиих. Горячее будем петь и молиться Рожденному Младенцу в эти, быть может, последние дни наших храмов». «Теснее собирайтесь под знамя храма Христова в святые дни Рождественских праздников, как на войне собираются под знамена армии в решительные моменты. Враг Христа наступает яростно на крепости Его — храмы Его».
16 октября 1928 года скончался в Ярославле митрополит Агафангел (Преображенский), при котором за богослужением поминалось только имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и правящего архиерея, как протест против несовместимых с церковными принципами, с точки зрения ярославского духовенства, положений митрополита Сергия, изложенных в декларации, но при этом митрополит Агафангел и его викарии заявляли, что от митрополита Сергия не отделяются и нового церковного центра не создают. На погребение митрополита Агафангела прибыл архиепископ Павел (Борисовский)4, назначенный митрополитом Сергием, временно исполняющим обязанности управляющего Ярославской епархией. На первом же богослужении он стал поминать митрополита Сергия, что смутило ярославское духовенство и паству, которые уже выступили не только против архиепископа Павла, но и викария Ярославской епархии архиепископа Варлаама (Ряшенцева)5, не возразившего против такого порядка вещей. Ярославская епархия вновь оказалась на грани раскола.
16 ноября 1928 года епископ Вениамин писал по этому поводу протоиерею Николаю Розову: «Итак, как при митрополите Агафангеле, так и теперь, по идеологии и практике Ярославской епархии, митрополит Сергий является при митрополите Петре уполномоченным представителем высшей церковной власти. Митрополит Сергий — законная власть. Если архиепископ Павел, им поставленный в Ярославль, законный епархиальный епископ, то поминание его как такового канонически обязательно. В ином положении сам митрополит Сергий. Он является представителем высшей церковной власти де-факто, но не де-юре. Де-юре высшая церковная власть у нас митрополит Петр, двух высших властей де- юре нет. Канонически обязательно поминание митрополита Петра. О поминании помощника его канон молчит, на этом молчании основывается моральное право не поминать митрополита Сергия. Отказывающийся поминать архиепископа Павла не может сделать этого просто явочным порядком у себя на квартире, единолично. Таковой должен мотивировать пред предлежащим церковным органом свое прекращение поминания архиепископа Павла, объявить его вину. Вина должна быть выявлена и судима установленным органом. Это первый способ. При наличном отсутствии такого органа должен быть второй способ, который предуказан на подобный случай 4 правилом I Вселенского Собора (по вопросу об избрании епископа).
Чтобы отделиться от архиепископа Павла вне такого порядка, надо отделиться и от митрополита Сергия. Отделиться от митрополита Сергия весьма не просто, отделение от митрополита Сергия должно быть также закономерно. Производящий такое отделение по своему личному почину и суду действует по анархическому своеволию, не соответствующему природе Церкви, как и по провинциально-обывательской беспринципности. Нарушающий органическую стройность Церкви, «где вся благообразно и по чину да бывает» перед Богом, Церковью и совестью, таковой подлежит обвинению...
Патриарх Тихон разрешил одно время не называть его имени на церковных возглашениях. Это — «икономия», допустимая и к митрополиту Сергию. Поминание митрополита Сергия не обязательно канонически, но можно сказать, что при признании его, — морально обязательно. Но если имя его временно связывается с Декларацией, бесславящей Церковь, и поэтому вызывает смущение, то допустимо непоминание его по «икономии».
Так я понимаю дело о митрополите Сергии. Здесь мы не отделялись от него и все время не прекращали его поминовения. Декларацию я считаю пятном, запятнавшим нашу Церковь и причинившим ущерб славе Православной Церкви. Когда вышла Декларация, раздались протесты, показавшие, что Церковь, в отношении Декларации, не с митрополитом Сергием. Только очень малая часть одобрила его акт, но не вся Церковь, сохранившая свое прежнее православное лицо. Но после такого акта можно ли защищать митрополита Сергия? Здесь по канону мы требуем отделения от виновного. Но можно ли утверждать, что Декларация содержит в себе ересь? Наша Церковь об этом еще не сказала ни слова. Наблюдается по этому предмету разделение: одни одобряют или не находят ничего особенного, другие порицают, приравнивая в отдельных случаях акт митрополита Сергия к ереси, к измене Православию. Такое разнообразие суждений свидетельствует о недостатке ясности в понимании и определении подлинного качества Декларации. В большинстве взглядов Декларация составляет грех не в области догмата, а в области морали. Декларация не ересь, а скорее духовно-нравственное преступление. Но совершенства нет на земле, нет власти, которая бы не грешила. Грешит и человек власти, один более, другой менее. Но этот грех не уничтожает власти и не составляет фактора, лишающего ее носителя права быть членом Церкви. Поэтому и митрополита Сергия терпеть можно, в особенности по обстоятельствам времени, в особенности при отсутствии ясного общего голоса Церкви о подлинной духовной природе его акта, каковой взгляд быстро сложился в Церкви, например, об обновленчестве. Когда сможет высказаться такой ясный голос Церкви, тогда и последует общее суждение...
Будь Собор — несомненно, митрополит Сергий, лишенный доверия, «был бы заменен» другим, но, можно с уверенностью думать, не лишен бы был церковного общения. Нет оснований исключать его из церковного общения и теперь, а значит, нет основания совершать отделение. Так как Собора нет, то можно, по крайней мере пока, допустить его и как представителя власти — здесь может иметь место церковная «икономия». Не отделение, а скорее допустима отставка митрополита Сергия, но по обстоятельству времени нет структурной возможности произвести такую «отставку», и поэтому икономия Церкви говорит о продолжении пребывания митрополита Сергия в звании носителя власти...»
Вопрос об отношении к митрополиту Сергию продолжал и далее волновать духовенство Ярославской епархии, и владыка Вениамин написал протоиерею Александру Кудрявцеву: «Должен помянуть Митрополита6 добрым словом — за выступление против митрополита Сергия, наложившего пятно на славу нашей Православной Церкви своей Декларацией. С некоторого времени митрополит Агафангел снова воссоединился с митрополитом Сергием — это шаг большой мудрости и мира — мира не с Декларацией, а с Заместителем. Митрополит сознавал, что в Церкви все должно быть свято. Митрополит Сергий нарушил святость, наш Митрополит протестовал. Отделившись же, сам поступил вопреки канонам. Он увидел это и не устыдился перед всеми признаться. В этом он проявил большое смирение и послушание Церкви и Ее канонам. По одной причине Церковь разрешает отделяться — в случае ереси Епископа, осужденной Святыми Соборами. Чтобы отделиться от митрополита Сергия, надо приравнять Декларацию к этой ереси. Кто будет приравнивать? Каждый, кому покажется, что это ересь? Так нельзя. Ведь ужели каждая романовская тетушка может быть богословом или канонистом? Должен быть общий голос Церкви относительно Декларации. Такого общего голоса Церкви не имеем. Идет наоборот — разнообразие суждений. Господь правит Церковью. Он не попустит падения Церкви. Наш долг — с упованием и смирением ожидать с терпением общего суда и голоса Церкви о митрополите Сергии и не нарушать церковного единства и мира. От нашего смирения, терпения и ожидания не умалится православие нашей веры. Проходили иногда десятилетия, пока выяснялся церковный вопрос. Не станем спешить и мы, от поспешности произойдут распри и разделения, а радоваться им будет третий. Поминание архиепископа Павла, если он останется, — канонически обязательно, как поминание митрополита Петра. Поминание митрополита Сергия канонически не обязательно. О молитве за него может быть речь только по моральным основаниям...»
