Священномученик Александр (Петровский), архиепископ Харьковский
Май 23rd 2015 -
Память 11/24 мая, перенесение мощей 30 октября / 12 ноября
Александр Феофанович Петровский родился 23 августа 1851 в городе Луцке Волынской губернии в семье диакона.
Окончив 4 класса Волынской семинарии, он поступил на юридический факультет университета, где получил прекрасное светское образование. Жил с матерью, которую очень любил. После ее смерти молодой человек получил полную свободу и некоторые средства. Загулял. Вел он жизнь такую, что нередко приходил домой к трем-четырем часам ночи. И вот однажды, возвратясь домой, он лег у себя в комнате. Одна только занавеска отделяла его комнату от комнаты его покойной матери, где все оставалось в прежнем виде. И видит он: раздвигается занавеска, входит его мать и говорит ему: «Оставь все это и поступай в монастырь!»
Это видение так повлияло на молодого человека, что он резко изменил образ жизни, а вскоре, в 1900 г., действительно принял постриг в московском Донском монастыре, где и был рукоположен во иеромонаха. Позднее он был назначен наместником Донского монастыря и возведен в сан архимандрита. С 1903 г. исполняя эконома и казначея туркестанского архиерейского дома, состоял членом Туркестанского учительского совета, консистории и императорского Палестинского общества. В 1906 г. архимандрит Александр принял назначение на должность казначея Жировицкого Успенского монастыря, а в l910 г. стал настоятелем Лубенского монастыря. В 1911 г., после прославления святителя Иоасафа Белгородского, он организовал крестный ход из Лубенского монастыря в Белгород, в котором участвовало несколько сот человек. С 1917 в течение двух лет он настоятельствовал в Псково-Печерском монастыре, а в 1919 г. стал настоятелем скитской церкви бывшeгo Козельщанского женского монастыря на реке Псел в Полтавской губернии. Образовался скит, когда сам Козельщанский монастырь и все Храмы поблизости были закрыты. Служили в скиту 12 священников, нашедших здесь пристанище после закрытия своих церквей. Были между ними замечательные люди — подвижники, певцы, проповедники. При церкви существовали типография, иконописная мастерская. Старосте с большим трудом удавалось отстаивать скит, а ведь сюда собиралась масса народа со всей округи. Служба совершалась истово, по уставу, всенощная длилась не меньше четырех часов и проходила с большим подъемом. Отец Александр особенно заботился об улучшении народного пения. «Пойте все!» — обращался он к народу, и все молящиеся вместе с хором пели известные молитвословия всенощного бдения или Литургии. Сам батюшка обладал прекрасным тенором, любил пение и умел вдохновить народ. Свидетель пишет, что нельзя забыть, как в скиту служили акафист Живоносному Гробу. Мощным хором раздавался припев: «Радуйся, Живоносный Гробе, из него же Христос воскресе!»
В 1932 г., после закрытия храма, о. Александр уехал в Киев, где 30 октября был хиротонисан во епископа Уманского, викария Киевской епархии, а 25 августа 1933 г. назначен епископом Винницким. В 1934 г. он являлся членом Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском). 20 мая 1937 г. митрополит Константин (Дьяков) доверил владыке Александру управление Харьковской епархией. Здесь он быстро приобрел всеобщую любовь.
Был он человеком необыкновенно живым, общительным ласковым, умел свою стойкость сочетать с удивительной выдержкой, которая проявлялась во всем. Так, например, его не удовлетворяла рутина, которую он нашел в Харькове. Он привык к вдохновенно-торжественному проведению служб, но ничего не стал ломать, а однажды, на Пасху, дал показательный урок. На первый и второй день служили, как обычно, а на третий службы не предполагалось — все на работе. Владыка обратился с просьбой к народу и клиросу не отходить от святого обычая, установленного Церковью, — все три дня совершать праздничные службы: «Возвеселимся о Господе.» Несмотря на рабочий день, храм оказался попрежнему переполненным народом. Началась праздничная служба, но хор по обычаю начал петь быстро, не повторял всех праздничных песнопений. Владыка обратился к народу: «Пойте все!» — и весь народ стал петь пасхальный канон. А клирос, сначала растерявшись, подхватил пение и стал руководить им, так что служба прошла с таким молитвенным подъемом, как никогда. Владыка после службы специально благодарил хористов, а те (некоторые с 30-летним стажем) потом говорили, что в их жизни никогда не было такой благодатной службы и никогда архиерей так тепло им не выражал благодарности.
...Одну за другой стали закрывать церкви в Харькове. Наконец осталась открытой только Николаевская церковь на Холодной горе на весь Харьковский район. Она находилась на окраине города, народ отовсюду собирался туда без особого опасения. Сам владыка приезжал на извозчике с другого конца города за 5 км. Однажды в Никольскую церковь, где служил епископ Александр, пришло распоряжение властей поделить храм с обновленцами, чтобы одно воскресенье служил православный архиерей с клиром, в другое — обновленцы. Паства была категорически против. В конце гонцов решили отдать обновленцам один из приделов, отделив его стеной от остального храма. Через 2 недели стена была сооружена, несмотря на возмущение и запрет властей. На живоцерковные службы собиралось не более 40 человек — организаторов этого прихода, хотя там было и духовенство и прекрасный хор, получавший приличное жалование. А в самом Николаевском храме бывало столько народа, что причащение длилось несколько часов, а до начала всенощной надо было совершить множество крещений (до ста двадцати). Народ приезжал из дальних мест и терпеливо простаивал долгие службы. Владыка часто говорил о пении во время просительной ектений: "Да вы и человека не станете так просить, чтобы он подал, разве так холодно просят? Пойте все: «Подай, Господи!» И когда тысячная толпа едиными устами, единым сердцем начинала петь, — такая молитва звучала в храме, о которой сейчас и малого понятия не имеют. Общительность, живость характера, сердечная мягкость сочетались у святого с мудростью, умением легко решать конфликты, мирить и вдохновлять людей.
Не минула общая судьба ревнителей за правду Церковную и владыку Александра. Он это чувствовал и просил своих духовных чад не унывать: «Что бы дальше ни было — держитесь, крепитесь.» Близким он говорил, что он последний архиерей на юге России. 20 июня 1938 года архиепископ Александр был арестован УНКВД по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации, и 17 июля 1939 года военным трибуналом Харьковского военного округа осужден к 10 годам тюремного заключения в Холодногорской тюрьме. Это было великим событием для тюрьмы, когда привели его — высокого, благообразного старца. С почтением был он встречен заключенными. Но здесь он пробыл недолго: 24 мая 1940 года в возрасте 89 лет его жизнь закончилась. Как? Один Господь знает. Из среды тюремного персонала говорили, он был задушен. Документы свидетельствуют, что в мае 1940 года в морг Харькова был «привезен из корпуса неизлечимых больных колонии НКВД на Каченевке труп старика с номером на ноге и документом, в котором была указана фамилия — Петровский, с предписанием похоронить.» Работавший в морге бывший иподиакон владыки и привратник, впоследствии ставший священником (прот. Иоаким Орехов), сразу же опознали архиепископа Александра. Он был обрит и острижен, но его величественный вид отличал его от сотни трупов, жалких в своей наготе. Но вдруг было получено из тюрьмы предписание: труп Петровского немедленно возвратить, так как он был послан по ошибке. Перевязавши номер с тела Владыки на тело одного безродного, отправили последнего с документами Петровского в тюрьму. Ночью монахи и близкие почитатели священномученика облачили его в архиерейские ризы и совершили по чину отпевание. Гроб вывозили ранним утром, но вся улица оказалась запруженной народом, по преимуществу сверкая белыми косынками сестер Козельщанского монастыря. С плачем, с крестным знамением, опускаясь на колени, встретила толпа повозку с гробом. Возчик быстро погнал лошадей...
Владыка был похоронен за Холодной горой на кладбище села Зелютина. В течение многих лет могила святого была местом Молитвы и паломничества. В настоящее время обретены святые Мощи архиепископа Александра, которые почивают в Свято-Благовещенском соборе в г. Харькове.
После ареста и смерти Владыки службы продолжались. В Вербное воскресение, весной 1941 г. была последняя служба. Уже за службы Великого Поста наложили налог в 125 тысяч. Уплатили. Но в «пятидесятку,» которая отвечала за церковь попали воры и враги Церкви. Объявили, что по болезни батюшки службы не будет. Священники были, но не имели права служить, кроме того, кто был официально приписан к храму. Собирали новый налог в 120 тыс. за Страстную седмицу. Но, видимо, деньги не доходили по назначению. Служб не было, но объявлено было, что будет служба страстей Господних в четверг.
Собралась несметная толпа — тысяч восемь. Прибыла милиция. Но порядок не нарушался. Церковь оказалась закрыта. Шла служба у живцов, но там кроме «сороковки» никого не было, никто из собравшихся туда не пошел.
И вот была совершена полная служба двенадцати Евангелий на площади — тайно. Впереди стояли многочисленные священники без облачений, окруженные тесной толпой молящихся. Они про себя читали соответствующие Евангелия, а затем раздавалось: «Слава страстем Твоим, Господи» и все положенные песнопения пелись самим народом. Возгласы совершались про себя, благословение давалось тайно. Народ стоял с принесенными свечами. Погода была дивная, тихая...
«Расходитесь по домам,» — сказано было после окончания службы. Тут же было обещано, что на Пасху служба будет. Народу собралось еще больше, прошла она так же вне храма. Больше не было служб до Троицы. За это время удалось выбросить из пятидесятки вредителей на общем собрании в присутствии властей. Старый священник бесследно исчез. Согласился пойти один священник, который служил счетоводом, долго тянули с его припиской. Первая служба состоялась на третий день Троицы. Хотя был рабочий день, богомольцев собралось опять масса. Но этот батюшка был мобилизован и взят в армию. До прихода немцев служб больше не было. А с их приходом открылось много церквей — жизнь стала другой.
