Облик русского священника: к истории длинных волос. Ч.1
Январь 5th 2016 -
Ряса с широкими рукавами, борода и длинные волосы представляются сегодня абсолютно неотъемлемыми атрибутами православного «батюшки». Именно таким священник стал устойчиво ассоциироваться с Русской православной церковью не только в России, но и за ее пределами. Однако подобная традиция сформировалась лишь в середине XIX века, в то время как ранее священникам полагалось выстригать маковку и стричь волосы «в кружок», что должно было символизировать двойной терновый венец Христа. Ношение же длинных волос противоречило соответствующим указаниям в ряде священных текстов. «Полит.ру» публикует статью Вероники Макаровой «Облик русского священника: к истории длинных волос», в которой речь пойдет о традиции власоращения в истории Русской православной церкви, в частности, о спорах вокруг законности и целесообразности этой традиции, а также о предписаниях священникам по поддержанию соответствующего их сану внешнего облика. Статья опубликована в журнале «Теория моды. Одежда. Тело. Культура» (2007. № 4).
Эти заметки посвящены священническому обычаю «растить власы» — от самых ранних свидетельств о нем и до наших дней, спорам вокруг законности и целесообразности этой традиции, а также должному и предосудительному в отношении священников к своим волосам.
Две традиции
Начнем, однако, с того, что в Русской православной церкви власоращению предшествовал другой обычай — выстригать волосы на темени. На Русь эта традиция пришла из Византии, где, как и повсеместно, существовала по меньшей мере с VII века. Считается, что, при наличии некоторых свидетельств более раннего периода (см.: Руднев 1870: 113; Правила 1994, 1: 496), именно 21-е правило VI (Трулльского) Вселенского собора (692 г.) дает основание полагать, что обычай клира стричь волосы особым образом был к этому времени общеизвестным и общепринятым. Это правило предписывало низложенным, но раскаявшимся священнослужителям: «…да стригутся по образу клира». Как именно состоящие в клире стригли себе волосы, правило не уточняет, однако авторитетные толкователи склонны видеть здесь указание на так называемое гуменцо, или папалитру — выстриженное место на темени (Правила 1994, 1: 496). Подобным же образом комментирует это правило и славянская Кормчая книга XIII века: «…презвитер или диакон, аще будет от сана извержен, честь же да имать и седалище, якоже и прочии сущии в причте, главу да постригают, рекше сущее на главе гуменце» (Руднев 1870: 115).
Прическа клириков предполагала выстрижение волос сверху, на темени, и подстрижение их снизу «в круг». В писаниях святого Софрония, патриарха Иерусалимского, скончавшегося незадолго до открытия собора, можно найти следующее толкование подобного обращения с волосами: «Кругловидное острижение волос на главе священника означает терновый венец, а двойной венец, образуемый волосами, изображает честную главу верховного Апостола, которую в насмешку остригли ему неуверовавшие и которую благословил Христос» (Руднев 1870: 114).
На Руси выстриженная маковка клириков получила название гумёнцо (ст. -слав. гоумьньце) или, как еще говорили, оброснение. Слово «гуменцо» образовано от слова «гумно» (Фасмер 1996, 1: 474), которое означает вычищенную и выровненную часть земли, предназначавшуюся чаще всего для молотьбы хлеба. В просторечии священническое гуменцо именовалось поповой плешью. В официальной письменной речи допетровской эпохи слово плешь могло выступать как замена (синекдоха) названия самого духовного лица[1]. Другое название священнослужителей, также связанное с гуменцом и образованное, вероятно, как калька с латинского tonsurātus, — стрижники (Фасмер 1996, 3: 778; Срезневский 2003, 3: 547; Голубинский 1997, 1: 579, сноска 2 со с. 578).
Оброснение головы происходило во время посвящения в низшую степень клира и являлось важнейшей частью «чина поставления чтеца». После того как епископ совершал крестообразное пострижение волос (собственно постриг), кто-нибудь из клириков выстригал гуменцо[2]. В ставленной грамоте чтеца XVI века значилось: «…да имать власть на клиросе петь и на амвоне прокимены глаголати и чести чтенья и паремьи и Апостол, имея верх пострижен, нося краткий фелонь» (Неселовский 1906: XL). Как внешний признак[3] лиц духовного звания, гуменцо следовало поддерживать в течение всей жизни (или до момента лишения сана). Известны случаи, когда «попы-самоставы» выстригали себе маковку, чтобы внешне ничем не отличаться от истинных иереев (Руднев 1870: 116).
Сверху «плешь» прикрывалась специального покроя шапочкой, скуфьей, в просторечье — плешегрейкой (Даль 2000, 3: 333), или наплешником (Даль 2000, 4: 235), которая являлась знаком священства, не менее важным, чем само гуменцо. Вот что сообщал о скуфье Адам Олеарий, немецкий ученый, путешествовавший по России в 30-е гг. XVII в.: «Эту шапочку они (священники. — В.М.) в течение дня никогда не снимают, разве чтобы дать себе постричь голову. Это священный, заповедный предмет, имеющий большие права. Кто бьет попа и попадет на шапку или же сделает так, что она упадет на землю, подлежит сильной каре и должен платить за “бесчестие”. Однако тем не менее попов все-таки бьют. Чтобы при этом пощадить святую шапочку, ее сначала снимают, потом хорошенько колотят попа и снова аккуратно надевают ему шапку» (Олеарий 1906: 330). Функции собственно головного убора, необходимого для защиты от непогоды, выполняла шляпа или шапка, которую священники надевали поверх скуфьи. Если архиерей снимал с головы священника скуфью, это означало лишение сана.
Как долго практиковалось выстрижение гуменца, с точностью сказать невозможно. И «Скрижаль», изданная при Никоне (1656 год), и постановления Московского собора, бывшего при следующем патриархе Иоакиме (1674 год), свидетельствуют, что гуменцо как и раньше продолжало наделяться особым символическим смыслом и трактоваться как «венец Христов». Между тем, исследователь чинов хиротесий и хиротоний[4] А. Неселовский утверждает, что требование выстригать ставленнику «клирическую тонсуру» исчезает из чина поставления чтеца во второй половине XVII века, после того как при патриархе Иоакиме были сделаны исправления архиерейского чиновника[5]. «Форма клира», по его словам, «состояла уже в ношении длинных волос» (Неселовский 1906: 58–59). Между тем это с трудом согласуется с постановлением Московского собора, бывшего при том же патриархе: «…протопресвитери и протодиакони, иереи же мирстии и диакони долженствуют ходити во скуфиях, во знамение священного духовного их чина и рукоположения архиерейского, на главах же имети прострижено зовемое гуменцо немало, власы же оставляти по круглости главы, еже являет терновый венец, его же носи Христос» (Голубинский 1997, 1: 579, сноска 2).
По мнению Е.Е. Голубинского, «острижение же или выстрижение верха головы (гуменцо) оставалось никак не менее, как до начала XVIII в.» (Голубинский 1997, 1: 580). По другим сведениям, гуменцо продолжали выстригать и во второй половине XVIII века, то есть спустя по меньшей мере сто лет. Об этом свидетельствуют, во-первых, ставленнические дела Московской духовной консистории, из которых видно, что пострижение гуменца сохранялось и по-прежнему сопровождалось взиманием так называемых «простригальных» денег (по гривне «с плеши»), и, во-вторых, воспоминания митрополита Филарета, лично встречавшего попов «с плешью» (Руднев 1870: 116–117). Таким образом, вопрос о том, когда практика выстригать гуменцо была совершенно оставлена, по-прежнему остается открытым.
С изменением отношения к гуменцу меняется и символика скуфьи. С 1797 года бархатная фиолетовая скуфья становится наградным знаком. Черная скуфья теряет свой «высокий» смысл и приравнивается к шляпе, необходимой при совершении треб на открытом воздухе; как не составляющую богослужебного облачения, скуфью даже не разрешено полагать на престол (Булгаков 1913: 782, сноска 4).
Что касается моды на длинные волосы, то пришла она, вероятно, из Греции и произошло это «не без влияния монашества» (Теодорович 1927: 13). Судя по всему, распространение новых веяний происходило постепенно и стихийно, без специальных на то распоряжений. И прежде чем полностью вытеснить прежний обычай оброснения, власоращение пережило долгий период сосуществования с устоявшейся практикой выстригать маковку. Как было сказано выше, традиционно выстрижение гуменца предполагало и периодическое подстрижение волос «в кружок», однако со временем на Руси практика подстригать волосы была оставлена. По мнению Е. Голубинского, произошло это «не во времена Киевские или домонгольские, а во времена уже Московские» (Голубинский 1997, 1: 580). Во всяком случае XVII век предоставляет уже множество примеров сосуществования обеих тенденций: не стричь волосы, но выстригать гуменцо. Наиболее яркие из них — воспоминания иностранцев. В частности, Олеарий сообщал о священниках следующее: «Волосы вверху на голове у него (священника. — В.М.) остригаются, и надевается шапочка, именуемая «скуфьей» , вокруг которой остальные волосы длинно свисают на плечи, как у женщины» (Олеарий 1906: 330). Похожие сведения дают и воспоминания архидиакона Павла Алеппского, в 1656 году путешествовавшего в Москву вместе со своим отцом, антиохийским патриархом Макарием: «Волос на голове они не бреют, за исключением большого кружка посредине, оставляя прочие длинными, как они есть» ([Павел Алеппский] 1898: 97). Между тем к концу XVIII века описания иностранцев уже умалчивают о наличии у священников гуменца, зато подчеркивают особую длину волос. Так, Джон Перри писал, что «только у одних священников или попов для различения от прочих людей было обыкновение отпускать на голове длинные волосы, спускавшиеся на спину» (Перри 1891: 126).
К середине XIX века традиция выстригать маковку была совершенно оставлена. О священниках, которые «во всю жизнь поддерживали гуменце», помнили лишь «старожилы» (Сказания 1847: 118), со смертью которых, вероятно, уходят в прошлое и воспоминания о «терновом венце». Уже в 70-х годах, спустя двадцать лет, священник В. Руднев написал: «Что такое попово гуменце, ныне знают не многие» (Руднев 1870: 112). К этому времени окончательно оформляется известный и поныне тип православного «батюшки» — одетого в рясу с широкими рукавами, носящего бороду и длинные волосы. Именно таким священник стал устойчиво ассоциироваться с Русской православной церковью не только в России, но и за ее пределами.
При отсутствии прочих атрибутов принадлежности к духовому званию именно длинные волосы, бывшие всегда «при себе», обличали в мужчине священнослужителя. Вот характерное описание из сельской жизни: «На пашне причт мой отличить от мужика нельзя было ничем, такая же плохенькая лошаденка, такой же кафтанишко, сапожишки и пр.; единственное отличие — что из-под шляпенки выбивались прядями долгие волосы» (Розанов 1882: 63). В повседневной жизни священники заплетали косы и укладывали волосы в пучки. С лишением сана волосы обрезались (Малеин 1910: 7).
Примечания:
[1] См., напр., грамоту XVI века, где говорится, что «у соборных старост, и у игуменов, и у попов, и у дьяков у посадских, и у пригородских, и у сельских, с местных и не с местных, с плеши по полтине…» (Знаменский 2003: 138).
[2] Вот описание, сохранившееся в одном рукописном чине: «…таж перекрестит главу его трижды рукою и постригает и крестообразно глаголя: Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Таже некым от клириков постригаема бывает плешь его» (Никольский 1889: 386, сноска 2).
[3] О значении этого признака можно судить из письма царевича Алексея Якову Игнатову: «Священника мы при себе не имеем и взять негде... приищи священника, кому можно тайну сию поверить, нестарого и чтоб незнаемый был всеми. И изволь ему объявить, чтобы он поехал ко мне тайно, сложа священнические признаки, т.е. обрил бороду и усы, такожде и гуменца заростить, или всю голову обрить и надеть волосы накладные и немецкое платье надевать» (Брикнер 1996, 1: 319).
[4] Хиротесия, в переводе с греческого языка, руковозложение, хиротония — рукопротяжение. Хиротесия бывает при посвящении в низшие церковные должности (чтеца, певца, иподиакона), хиротония — при посвящении в диакона, пресвитера (священника) и епископа. В современном словоупотреблении понятия несколько перепутаны: посвящение в священника называют «рукоположением», а о хиротонии говорят лишь применительно к посвящению в епископа.
[5] Чиновник архиерейского священнослужения — это служебник, заключающий в себе те обряды и молитвословия, которые бывают только при архиерейском богослужении (чины посвящения чтеца, диакона, священника, освящения антиминса и др.).
Pages: 1 2
