Житие преподобного отца нашего Мелетия, подвизавшегося на горе Миупольской
Сентябрь 13th 2013 -
Память 1/14 сентября
В числе отличных качеств твоей высокоодаренной природы, божественный муж, находится и то, что ты любишь заниматься житиями благочестивых; тех из них, которые особенно прославились, ты спешишь сделать ради общей пользы явными, и не дозволяешь времени, отцу забвения, покрывать давностию самыя высокия деяния, и так сказать, достойныя памяти и показания. В следствие того и жизнь блаженнаго .
Мелетия, просиявшаго уже посреди нашего поколения и оставившаго для избравших подвижнический образ жизни, многие еще не потухшие следы добродетели, ты и сам, сколь возможно было, трудолюбиво изследовал, и для всех других человеколюбиво постарался сделать известною, поручивши нам письменно изложить повесть о всем том, что мы испытали и о чем точно узнали, и в чем со многих сторон удостоверились, дабы это и для будущих поколений сохранилось известным и возбуждало к соревнованию. Сохраняя и при сем случае мое к тебе благопослушание, и вместе с тем принявши заповедь за нечто божественное и богоугодное, я приступаю теперь к ея исполнению, более уповая на твою веру и на молитвы святаго, и призвавши Бога, прославляемаго во святых своих, чтобы он направил слово мое и дал исполнить предположенное...
Сей божественный муж происходил из земли Каппадокийской, из селения Муталаски, произрастившаго и великаго Савву, того Савву, который среди многих в то время прославившихся чистотою своей жизни явился как солнце между звездами и затмил почти всех... Принадлежа к одному с великим роду, он один из всех, появлявшихся в промежутке времени, точно отобразил в себе самом черты его душевнаго благородства, и оказался в наши времена другим Саввою, несравненным в подвижнической доблести. Это объяснит дальнейшая речь. Родителями блаженнаго были Иоанн и София, своим благочестием и деланием божественных заповедей снискавшие большую знатность, и относительно добродетели имевшие пред другими настолько же преимущества, на сколько в последствии должны были остаться позади своего сына. Может быть, самыя имена им были даны не случайно, но сам Бог, в себе самом заключивший знание всех вещей прежде самаго бытия, предопределяющий их исход соответственно божественному предведению, и предуказывающий сие тем, кто в состоянии видеть, и здесь хотел показать посредством имен, что родившийся телесно от Иоанна и Софии, и духовно будет тезоименитым порождением Его божественной благодати, и вместе и мудрости (Софии); как это потом хорошо оправдалось. Имея с обеих сторон такое происхождение, дитя обнаруживало сообразное с тем и другим поведение и уже с перваго возраста оказалось питомцем Софии (мудрости), т. е. столько же чувственной своей матери, сколько и мысленной, соответственно времени питаясь млеком той и другой.
По природе своей он не очень был способен к легкому восприятию первоначальнейших оснований нашей (мирской) мудрости, но преизбыток усердия восполнял недостатки природнаго дарования. Он даже изобрел особенное средство, при помощи котораго исправлял свою спотыкающуюся природу, средство очень мудрое и вполне достойное в последствии дарованной ему благодати. Поревновав вере кровоточивой и веруя неразсужденно, что если только он коснется воскрилия одежд Иисуса, то немедленно освободится от слабости своей природы, как та освободилась от болезни, он вошел тайно в церковь; спрятавшись под священною трапезою, в то время как иерей готовился совершать божественное таинство, он пробыл там пока исполнилось «совершение» (таинства), касаясь главою ткани, которую мы называем покровом, и затем тайно вышел оттуда, приняв благодать сообразно с тем, как верил, так что после этого за один урок выучил наизуст вторую песнь Моисея. Так воздояемый сообразно с требованиями детства и святости, он оставался послушным – до некоторой степени и своему отцу по естеству, ибо и это не чуждо нашим уставам, и вполне послушным отцу по благодати, о котором он знал, что пользуется от него еще бóльшим попечением. А зная сие, он отдавал свою жизнь не только хлебу, от земли доставляемому, но гораздо более – свыше сходящему и питающему ангелов божественному слову, и уже в самом деле был Мелетием (занимающимся, поучающимся), поучаясь в законе Господнем всякий день и всякую ночь, и стремясь сделать божественныя свидетельства (откровения) (Пс.118:31) постоянным своим занятием. Всякую забаву он отвергал, предоставив это другим детям, а сам, будучи еще дитятею, стремился к старческому разумению, и почасту посещал церковь, с удовольствием внимая слову Божию, вкушая до сытости от такой пищи, посредством которой он мог успевать по Богу.
Вместе с умножением возраста он возрастал в мудрости и благодати, переходя от силы к силе и от славы к славе, доколе достиг в мужа совершеннаго в меру полнаго возраста Христова (Еф.4:13). И вот едва он вышел из детства и совершил течение пятнадцатаго года, его родители, руководясь человеческим разумением, стали делать приготовления к браку; они нашли и невесту, долженствовавшую, по их мнению, понравиться юноше, вели разговоры о брачном ложе, настраивали свадебныя песни в честь гименея. Но сам он, сохранявший до сих пор полную любовь и полное послушание к родителям, тогда только решил отречься от них совершенно, и все свое желание и всего себя предать единому Христу. Он слышал и помнил, что Им было сказано в евангелии: «прийдите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Я упокою вас» (Мф.11:28), и в другом месте: «если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, а при том и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником, и кто не несет креста своего, и идет за Мною, не может быть Моим учеником» (Лк.14:26–27). Находя несообразным этому касающийся его план родителей, руководясь своим целомудренным разумением, и предпочтя повиноваться более Богу, чем человекам, он оставляет родителей, убегает брака и сладостей супружества, так как в них не замечается надежнаго и точнаго блага, а много такого, что может повредить избравшим величайшее из всех благ, Христа; оставляет все: сродников, друзей, ближних, имение, стада, самую родную землю и отечество, берет на себя единственное напутствие спасения – крест, и следует за призывающим и путеводящим Христом.
Поднявшись от восточной страны, он пришел во град Константина, и здесь отыскал монастырь, более других приспособленный к наслаждению молчанием – он был некогда обиталищем божественнаго Иоанна Златоуста, – именно в то время, когда он украшал патриарший престол, почему и сам украшается его именем (носит его название); сюда-то именно приведя себя, и он (наш Мелетий) предает себя Богу и настоятелю монастыря. Подвергшись довольным упражнениям в предварительных подвигах монашеской жизни, и уже завершая третий год, он облекся в священное монашеское облачение, и стал готовиться к совершеннейшим подвигам. Не много прошло времени, и вот он напряжением своей ревности и быстротою преуспеяния оставляет позади себя много его по времени предваривших со-монахов.
Ненасытно жаждая простираться вперед далее, и всегда согреваемый доброю любовью к лучшему совершенствованию, он удалился из этого монастыря, а вместе из города. Он не хотел казаться для иных великим, разсматриваем будучи по сравнению с его, так сказать, монахосогражданами, а вместе с тем он уклонялся от гражданских смятений, – и еще на большее разстояние «удлинял свое» бегство (Пс.54:89) от мирскаго замешательства и искал вселиться в пустыне с Илиею и Иоанном, и там ожидать Бога, как говорит божественный Давид, «спасающаго от малодушия и от бури» своих служителей, и «вселяющаго» их в уединении в «надежде» на Него (Пс.4:9). И вот снаряжаясь в путь для отыскания предположенной цели, он считает это дело достойным молитвы, избирает заступником и ходатаем в молитвах славнаго в мучениках и великаго покровителя Фессалоники Димитрия, и достигнув его града, он поклонился святоносному гробу и почерпнул от истекающаго в нем благодатнаго мира.
Когда же он намеревался пробраться до древняго Рима, чтобы таким же образом и там вознести молитвы первоверховному апостолу и оттуда отплыть в Иерусалим, дабы и тамошним святым местам воздать поклонение, то ему явился тотчас же после выхода из Фессалоники некоторый юноша, похожий на евнуха, благообразный видом, благосклонный в беседе, благоприличный нравом и приятный; произнесши обычное приветствие и поровнявшись с ним, как будто в намерении идти тою же дорогою, затем спрашивает: «до какого предела, друг, ты собираешься продолжить свое путешествие»? И когда услышал от преподобнаго «до Рима», то отвечал: «путешествие в Рим пока пусть будет отложено, ибо тебе предназначено другое время для прибытия в оный; тогда же ты дойдешь и до Иерусалима, а теперь тебе следует идти к иному мученику: это есть знаменитый Георгий, устроивший себе прибежище негде около Фивейских пределов Еллады, в южном направлении от города. Так сказал ему явившийся и, пройдя с ним довольное разстояние, сделался потом невидим. Мелетий же, догадываясь, что видение есть ни что иное, как божественное промышление, чем оно было и на самом деле, повиновался словам явившагося, и как будто ведомый каким проводником, достиг назначеннаго ему места, и нашедши там часовню великомученика Георгия, отстоящую от города Фив приблизительно на двадцать стадий, поселился подле нея.
Проведя здесь долгое время, и подвизаясь до поту лица в аскетических упражнениях, он не мог остаться незамеченным, хотя и очень о том заботился, ибо по слову Господа, и город, стоящий на верху горы, не может укрыться (Мф.5:14), но великий свет его добродетели, светло блистая повсюду; возвестил видящим о светильнике и против его воли. Многих заставил он полюбить добро, во многих возжег божественную ревность, побудил их отречься от настоящих благ и обречь себя на жизнь монашескую; затем, сделав их своими сожителями, в короткое время превратил часовню в монастырь.
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8
