Священномученик Николай Голышев, иерей
Февраль 15th 2013 -
Память 4/17 февраля
Николай Власович Голышев родился 13 мая 1882 года в селе Губино Бронницкого уезда Московской губернии в простой крестьянской семье.
Кроме него в семье было еще девять детей, шесть из которых умерли в раннем возрасте. Он закончил земскую школу. В 1903 году, переехав в Егорьевск, Николай устроился работать на фабрике Никифора Бардыгина конторщиком. В 1914 году его приняли на работу в городскую управу помощником бухгалтера. В 1917 году он был уже заведующим сметно-кассовым подотделом финансового отдела. Николай Власович был человеком музыкально одаренным; самостоятельно выучился музыкальной грамоте и игре на скрипке. От природы он обладал очень хорошим голосом и пел на клиросе Егорьевского Успенского собора. 5 ноября 1917 года в этом же соборе он обвенчался с Александрой Сергеевной Ермолаевой. Отец ее владел в Егорьевске чайной. Во время венчания в Успенском соборе пел сводный хор из всех городских хоров.
В апреле 1920 года был рукоположен в сан дьякона к Успенскому собору, а в 1929 году — в сан священника к Никольскому храму села Николо-Крутины, в котором прослужил до своей смерти.
У отца Николая было трое детей: Татьяна, которая умерла во младенческом возрасте, Вера и Сережа.
3 февраля 1931 года отец Николай был обвинен в антисоветской пропаганде и арестован. Его обвиняли в организации группы, которая, якобы, под его влиянием боролась против мероприятий, проводимых советской властью в деревне. По мнению органов НКВД, он ходил с молебствием по приходу, результатом чего стал массовый отход крестьян из колхоза. Его заключили в Московскую Бутырскую тюрьму. На допросе отец Николай сказал: «С политикой советской власти, являющейся безбожной, я расхожусь, но молюсь за то, чтобы Бог просветил ее. По отношению к советской власти я являюсь противником. В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю и показываю: никакой агитации против колхозного движения я не вел, никаких провокационных слухов я не распространял. Виновным себя признаю в том, что в религиозном вопросе я являюсь противником советской власти. Еще признаю виновным себя в том, что отказался подписать протокол описи имущества, а вместо подписи написал, что это есть гонение на меня, как на священнослужителя».
25 февраля 1931 года его приговорили к пяти годам ссылки в Сибирь. После отбытия наказания отец Николай снова вернулся в Николо-Крутины и продолжал служить в родном Никольском храме. В лагере отец Николай сильно подорвал свое здоровье. Прихожане очень любили батюшку и отмечали, что он отличался особым благочестием. Дома он подолгу молился на коленях с воздетыми руками. Любил церковную службу и часто совершал ее в полном одиночестве. Нередко со стороны супруги отец Николай получал упреки: «Зачем служить, если в храме никого нет?» «Служить Богу — моя святая обязанность», — говорил он. Отец Николай был добрым и бескорыстным человеком. Часто оказывал помощь одиноким людям, косил им траву, носил воду, колол дрова. Денег не брал, а чтобы не обижать отказом, взятые деньги незаметно подкладывал под скатерть. Такая нестяжательность вызывала непонимание в семье, поскольку в те тяжелые времена они сами были вынуждены продавать или закладывать свои вещи.
Но в конце тридцатых годов прошлого века новые власти начали самое беспощадное гонение на Русскую Православную Церковь. Советская власть поставила своей задачей физическое уничтожение духовенства и активных верующих прихожан. В эти годы Никольский храм подвергался разбойным нападениям местных безбожников. Отец Николай сам дежурил по ночам и часто был свидетелем этих бесчинств. Пытаясь привлечь к ответственности этих людей, он навлек на себя немилость, так как те люди действовали с попустительства местной власти.
В конце 1937 года отыскались лжесвидетели, которые дали необходимые показания против священника Николая Голышева. О нем говорили, как о человеке, контрреволюционно настроенном. Что он под прикрытием религии, якобы, ведет тайную борьбу с советской властью. Некий Воронов рассказал следователю: «Во время похорон моего отца в марте 1937 года священник в проповеди сказал: «Ты, дедушка, отжил свой век, ты был не без греха, но ты веровал в Бога. Но не все такие как ты, есть у тебя дети, которые другого духа, — ну что же теперь делать, эти дети пошли не по твоим стопам». Сестра Воронова, которая была старостой церкви, сказала: «Я знаю Голышева, как человека контрреволюционно настроенного. Он под прикрытием религии ведет борьбу с советской властью. В 1936 году после обедни в церкви Голышев произносил проповеди среди посетителей церкви, призывал граждан уважать религию, говоря: «Нам, православным, надо подражать святым в православной вере, надо также соблюдать посты, они установлены Богом». Другой лжесвидетель пересказал следователю разговор священника с прихожанкой, которая сетовала на тяжелую жизнь в колхозе, куда он не ходит работать, и на свою невенчанную дочь: «Ты, матушка, работать в колхоз не ходи, а лучше ходи молиться Богу, а дочке твоей надо повенчаться».
Показаний этих людей было вполне достаточно, чтобы отца Николая арестовать. На праздник Богоявления 19 января 1937 года его арестовали и заключили в егорьевскую тюрьму.
Через два дня после допроса отец Николай сумел передать жене и детям прощальную записку. Он писал: «Христос посреди нас! Здравствуй, дорогая Шура и милые деточки Верочка и Сереженька! Молю Бога о вашем благополучии. Я ожидаю этапа. До четвертого числа (февраля) вряд ли уцелею. На допросе был три раза: двадцать третьего (января) — один раз и двадцать пятого — два раза. Обвиняюсь по 58 статье пункт 10 в том, что в церкви просил у верующих помощи и клеветал на советскую власть. Во-вторых, говорил в церкви, чтобы не ходили в колхоз; в-третьих, чтобы сплотились за храм и не шли бы за советскую власть. Все обвинения я отрицаю, кроме одного, что просил о помощи. Но вся беда в том, что мне не верят, а верят моим предателям. А их много — как говорит следователь. Хотя следствие не закончено, но меня, как говорит следователь, вызывать не будут, а отправят в Москву. Сегодня вы были у ворот, но я вас не видел. Как бы хотелось вас увидеть. Окно нашей камеры против ворот. Если встать у столба, противоположного тюремному дому, то хорошо видно. Самое удобное время — два часа дня. Если в этап не угонят, то это время всегда буду смотреть вас. Относительно пищи, обо мне не беспокойтесь. Хлеба дают шестьсот грамм, обед из двух блюд и чай три раза, сахару — два пиленых кусочка. Заключенные довольны. Белье тоже дают. Смущают немного сапоги. Но если дадут иголки, то и те зашью. Забота о вас. У вас ничего нет. Слава Богу, что Верочка получила пенсию. Деньги мне больше не присылайте, а оставьте себе. У вас нужды больше. А, главное, будьте осторожны, потому что у нас в тюрьме сидят и женщины, и подростки, и старики. Храни вас Господь, мои дорогие, крепитесь, молитесь за меня. Не поминайте меня лихом, потому что страдаем мы за мои грехи, а не за те обвинения, которые мне предъявляют. Простите меня, Христа ради. Иметь у нас при себе ничего не разрешается, кроме белья и питания. Деньги отбирают, но мы на них выписываем, что нам требуется на питание. Я выписал два кило хлеба черного и один килограмм белого, которые у меня почти целы. Отца Андрея видел на следствии. Глазами с ним поклонился и больше ничего. Целую вас и молю Бога, чтобы Он сохранил вас. Не забывайте Бога, Матерь Божию и святителя Николая. Под покровительство святителя Николая я вас отдаю. До гроба любящий вас папочка».
2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу.
17 февраля того же года он был расстрелян на печально известном полигоне Бутово под Москвой и погребен там же в общей могиле.
Долгое время родственники отца Николая искали его, писали письма, ходили в прокуратуру.
В 1958 году Егорьевским ЗАГЗом было выдано свидетельство, что Николай Голышев скончался в 1941 году от атеросклероза.
