Священномученик Андрей Косовский
Декабрь 15th 2012 -
Память 3 /16 декабря и в Соборе новомучеников и исповедников Российских
Родился он в Крыму в 1878 году.
По окончании духовной семинарии венчался девице Наталье Ивановне, в браке с которой имел двух сыновей – Владимира и Димитрия.
После окончания Таврической духовной семинарии был рукоположен во священника епископом Таврическим Николаем (Зиоровым) и 26 февраля 1901 года назначен настоятелем в Екатерининскую церковь города Феодосии, возведен в сан протоиерея.
Рассудительность и открытость сделали его доступным для простых крестьян из ближайших деревень. Благочестивые христиане неизменно находили у отца Андрея добрые советы, утешение и пастырские наставления.
Обладал замечательным голосом. Прекрасный проповедник, бесстрашно обличал безбожников, пользовался большим авторитетом среди прихожан.
Протоиерей Андрей вел строгую жизнь, выверяя каждое слово и поступок по евангельским заповедям и советам преподобных отцов. Все свободное время он проводил в общении с прихожанами, и, несмотря на относительно молодые годы, его советы, просветленные духовным опытом, были убедительными для тех, кто искал духовной пользы.
В течение многих лет отец Андрей возглавлял уездное отделение Таврического епархиального училищного совета и состоял наблюдателем феодосийских церковноприходских школ.
В 1919 году при вступлении в Крым большевиков выехал вместе с войсками Белой армии в Новороссийск.
2 июля 1919 года вернулся в Феодосию, после того как Крым был занят армией генерала Врангеля. После повторного ухода Белых войск остался в Феодосии. Пастырь открыто и прямо говорил с людьми о том, что он не может принять в новой власти: о закрытии храмов, арестах и ссылках священнослужителей.
1 (14) ноября 1920 года в 10 часов 30 минут вечера в город вошли передовые части 3-го конного корпуса Красной Армии, за ней уставшая пехота 265-го стрелкового полка А.П.Кононова. Как и ушедшие несколько часов назад донские казаки, они были одеты в старое русское или британское обмундирование. И только на груди и папахах у командиров мелькали красные звезды. Комкор Каширин распорядился поддерживать «революционный порядок в городе и сохранять военное и народное достояние». Якову Балахонову вменялось в обязанность в «кратчайший срок восстановить полный революционный порядок» и, если потребуется, без церемоний применить к ослушникам высшую меру наказания, к которой большевики обращались, как правило, с беспрецедентной легкостью. Через сутки корпус был переброшен в Керчь, которую занял без боя. 3 (16) ноября в затихшую от ужаса Феодосию вошли 26-я и 27-я бригады Девятой стрелковой дивизии Николая Куйбышева и, по свидетельству адъютанта полка И.Шевченко, в уже официально занятом красными городе в течение двух дней взяли 12 тысяч пленных.
В тот же день председатель Крымревкома Бела Кун назначил в Феодосию уездный революционный комитет в составе председателя Жеребина и членов Василия Шебакина, Умера Аблямитова и Степана Мавродиева, который разместился вместе с особым отделом ВЧК в гостинице «Астория».
По приказу комиссара Девятой дивизии Моисея Лисовского в ночь с 16 на 17 ноября на городском железнодорожном вокзале было расстреляно до 100 раненых офицеров и солдат Виленского полка, не успевших эвакуироваться.
В.Ленин утверждал, что в Крыму не менее 300 тысяч буржуазии, и «это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам», а к его словам нельзя было не прислушаться. И 17 ноября Крымревком расклеил по городу приказ за подписью Бела Куна: «Всем офицерам, чиновникам военного времени, солдатам, работавшим в учреждениях Добровольческой армии, явиться для регистрации в трехдневный срок <...>. Не явившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по закону военного времени».
Большевики разделили Россию на две неравные части, одна из которых представлялась, по их убеждению, отжившей, непрогрессивной и, соответственно, не нужной. Себя же они причислили к воплощенному добру, и это обязывало их к непрерывной, бескомпромиссной борьбе, которую они не могли остановить, не рискуя утратить свою харизму, таинственную для непосвященных. Придя к власти, они казнили не за совершенные преступления против их совсем недавно восторжествовавшего политического строя, а по факту непрогрессивной или контрреволюционной предыдущей жизни и деятельности своих оппонентов. Так был казнен феодосийский священник Андрей Иудович Косовский.
Настал 1920 год, кровавой бороздой вошедший в крымскую землю. 7 декабря, в день памяти великомученицы Екатерины, в честь которой был освящен престол, у которого священник простоял двадцать лет, вознося молитвы к Богу и совершая святые Таинства, протоиерей Андрей Косовский был арестован. О беззакониях, творившихся в Феодосии, знали все, но не все решались сказать об этом, тем более публично. И когда безбоязненный священник стал говорить в своих проповедях о происходящем в городе, это взволновало его прихожан. Неоднократно с амвона и в частных беседах отец Андрей высказывал свою обеспокоенность революционными переменами и богоборческими устремлениями некоторых из сограждан. Не жалея сил и времени, с деликатностью, присущей мудрому пастырю, прикасаясь к уныло-испуганным сердцам, он объяснял своей пастве причины происходивших на их глазах ужасов, потрясших великую державу. Как известно, представители новой власти меньше всего приветствовали подобные неподконтрольные их идеологии инициативы и жестоко пресекали публичные разговоры о неудобной для них версии событий.
В день ареста отец Андрей был допрошен уполномоченным ЦК Леонидом Литвиновым:
«Я, Косовский, в 1919 году во время наступления большевиков и входа их в Крым сам выехал с семьей под влиянием слухов о массовых расстрелах духовенства большевиками в город Новороссийск и пробыл там на службе 3 месяца в должности кладовщика пищевого пункта. 2 июля 1919 года я возвратился в Феодосию, к месту постоянной службы, когда Крым был занят белогвардейцами».
Далее следователь записал: «На вопрос, посылал ли проклятия и служил ли молебны об изгнании большевиков, названный Косовский сказал, что молебствия такого не было и проклятий он не посылал. Эвакуироваться при отходе белогвардейцев не собирался и не думал. На вопрос, давал ли адреса в контрразведку коммунистов и большевиков, гражданин Косовский ответил, что не давал».
Pages: 1 2 3
