Преподобномученик Парфений, игумен Кизилташский
Сентябрь 16th 2010 -
Память 4/17 сентября
Преподобномученик Парфений родился в 1815 г. в Елисаветграде. 23 декабря 1845 г. он принял монашеский постриг и 8 апреля 1846 г. был рукоположен во иеромонаха.
С июля 1848 г. отец Парфений — благочинный Корсунского монастыря в Херсоне, позже — эконом в Херсонском архиерейском доме. В 1852 г. на Тенгинском укреплении Черноморской береговой охраны отец Парфений отличился своим инженерным талантом, предложив легчайший способ подъема затонувших грузов. Специальная комиссия одобрила изобретение, и было предписано устраивать подобные машины для портовых надобностей. За новое изобретение по подъему затонувших кораблей отец Парфений получил благодарность от контрадмирала Черноморского флота. Во время Крымской войны 1853—1856 гг. при обстреле Новороссийска неприятельскими судами с 28 февраля по 4 марта 1855 г. отец Парфений перед лицом смертельной опасности неотлучно исповедовал и причащал раненых воинов, отпевал погибших.
За личное мужество и незаурядные изобретения иеромонах Парфений был награжден 20 марта 1857 г. наперсным крестом от Св. Синода, а 7 апреля возведен в сан игумена. Отец Парфений имел также бронзовый крест в память о Крымской войне, медаль и крест, учрежденный для служивших в Кавказской армии.
20 августа 1858 г. игумен Парфений был назначен настоятелем Кизилташской киновии Таврической епархии. В VIII в. здесь располагалась летняя резиденция святителя-исповедника Стефана, архиепископа Сурожского, но со временем это святое место пришло в запустение. С присущими ему энергией и талантом, с ревностью о славе Божией отец Парфений стал устраивать и преображать древнюю обитель. Все современники отмечали его удивительные и разнообразные способности, организаторский и хозяйственно-административный талант, неиссякаемую творческую энергию, благодаря которой ему удалось сделать то, что за всю историю монастыря никому более не удавалось. Из абсолютной разрухи и нищеты, без посторонней помощи (и даже сочувствия), при фактической неграмотности насельников киновии он смог добиться результата, заставившего ценить, уважать и любить игумена во всей округе, прислушиваться к его советам, искать его общества. Мужественный и бодрый, пребывая в постоянной молитве, он не был подавлен неприглядной обстановкой полной неустроенности, а господствовал над нею. Там, где безвременно гибнет или безвестно чахнет посредственный или слабохарактерный человек, игумен Парфений был победителем и устроителем.
Аскет и подвижник, он влиял на пасомых собственным примером. С решительной настойчивостью, не только в монастыре, но и в округе игумен Парфений поднимал до себя всех, не соглашаясь ни с какой безнравственностью и низостью. Его, бескорыстного, по-отцовски заботливого, любили все. Духовный авторитет игумена неуклонно рос и укреплялся, становясь духовно-нравственным ориентиром для окружающих. Малейшее событие в жизни пасомых находило отклик в его пастырском сердце, освящалось его молитвой и согревалось любовью.
По выражению Апостола, он был «всем все». С молитвой на устах игумен работал от зари до зари, горсть монахов подражала ему. Будучи бессребреником, он запрещал братии просить подаяние, и рабочих нанимать было не на что. В Кизилташской киновии до игумена Парфения была только пещера с целебным источником да две-три плетеные мазанки. Его трудами были проложены дороги, разбиты сады и виноградники. Из пещерки в скале вырос целый скит с двумя гостиницами и каменной церковью. Богомольцы хлынули в Кизилташскую киновию.
Но были и скорби. С 1863 г. начались первые, ставшие роковыми, столкновения с местными татарами, которые без зазрения совести вырубали лес и выпасали скот на монастырской земле. Объясниться с ними отцу Парфению не удалось ни на бытовом, ни на административном уровне. Обладая прямым и цельным характером, игумен говорил и действовал исходя только из христианской совести, не прикрытой декором так называемого и всеми почитаемого здравого смысла. Не имея сил разорвать круговую поруку и бюрократический формализм на месте, он обращался к начальнику Таврической губернии, но безуспешно. Не видя для себя препятствий, удостоверившись в безнаказанности, татары продолжали свои набеги и грабежи. Однажды они жестоко избили священника, заставшего их на очередном воровстве.
Игумен Парфений не терял надежды урезонить и усовестить разгулявшихся татар. Но одно преступление нередко порождает и следующее. Не желая более терпеть свидетеля и обличителя своих преступлений, четверо татар, один из них был софта (ученый, готовящийся стать муллой), решились убить игумена. Устроив засаду возле дороги, они поджидали его несколько дней. Злодеяние совершилось, когда священник 4 сентября, в канун отдания Успения, возвращался верхом из Судака в монастырь, торопясь к службе. Тремя выстрелами злодеи убили отца Парфения и, чтобы скрыть следы преступления, сожгли его, а лошадь, зарезав, закопали в лесу. Разбивая кости дрючьями, татары жгли тело игумена Парфения с пяти вечера до двух часов ночи. Преступление так и осталось бы не раскрытым, если бы не свидетели, случайно оказавшиеся на месте преступления. Их тоже хотели убить, но они были мусульманами, и злодеи не решились поднять руку на единоверцев. Обличаемые совестью и не желая попасть в число подозреваемых, очевидцы рассказали о жестоком преступлении, на месте которого и было найдено пепелище с останками игумена Парфения. Мощи были бережно собраны и торжественно погребены по благословению епископа Таврического Алексия собором духовенства недалеко от монастыря 2 декабря 1866 г.
Для останков игумена устроили специальный гроб, в котором его похоронили 2 декабря 1866 года. На месте гибели игумена Парфения судакская помещица Руднева поставила дубовый крест. «В самой гуще леса, не доезжая часу до Кизилташского монастыря, в тихой, полутемной лощине, — писал Е. Марков, — мы поравнялись с беломраморным памятником, осененным высоким крестом. Крест этот, сложенный из необтесанных стволов деревьев, обвит гирляндами дикого винограда и в обстановке пустынного леса представляет поэтическую картину…» На верхней части памятника на дубовом кресте шляпками гвоздей была выбита надпись: «Игумен Парфений убит 22 августа 1866 года». Ему бы исполнился 51 год.
Из Симферополя прибыл опытный следователь Охочинский. Но, возможно, это дело никогда бы не распутали, если бы не Якуб, которому муки совести не давали покоя. Не в силах больше молчать, он рассказал о преступлении своей жене, та — соседке, соседка передала мужу, который обратился к властям. На следующий день преступники были схвачены. Якуб повинился во всем и указал место убийства. Военный суд так и не смог найти прямых доказательств: обвиняемые татары все отрицали, в показаниях Якуба были противоречия. До сих пор некоторые исследователи считают, что вина татар не была доказана. Но суд вынес смертный приговор трем убийцам, а одного, самого юного, осудили на каторжные работы, так как он не принимал участие в убийстве и уговорил своих родственников не лишать жизни случайного свидетеля Якуба.
P. S.
В мае 1998 года возле поселка Дачное был установлен мемориальный комплекс — символическая могила трех татар, казненных за убийство игумена Кизилташского монастыря Парфения. При открытии местный мулла сказал, что это памятник не только казненным по решению военно-полевого суда, но всем крымским татарам, всему народу. На постаменте — эпитафия на турецком языке: «Огонь упал на Таракташ. Мы стали жертвами и преданы земле и камням». Рядом — скульптурное изображением чалмы, а в нескольких метрах от нее установлен флагшток — голубое знамя с тамгой.
Архиерейский собор Русской Православной Церкви в августе 2000 г. причислил игумена Парфения к лику святых и тем самым призвал его к новому служению уже в качестве небесного человека. Память преподобномученика празднуется 22 августа/4 сентября.
Преподобномучениче Парфение, моли Бога о нас!
