Слово въ день св. первоверховныхъ Апостоловъ Петра и Павла. Митр. Арсеній Москвинъ
Июль 12th 2012 -
| Оскорбѣ же Петръ, яко рече ему третіе, любиши ли Мя, и глагола Ему: Господи, Ты вся вѣси; Ты вѣси, яко люблю Тя (Іоан. 21, 17). |
О чемъ скорбитъ первоверховный, услышавъ отъ своего Господа и Учителя одинъ и тотъ же вопросъ, въ третій разъ къ нему обращенный?
Вопросъ этотъ, кажется, нисколько не оскорбителенъ. Здѣсь дѣло идетъ о любви ученика къ Учителю: что жь тутъ оскорбительнаго? Учителю прилично вопрошать и испытывать о семъ своего ученика, и ученикъ не въ правѣ огорчаться тѣмъ. Тѣмъ менѣе можно было ожидать сего отъ апостола Петра, который хорошо зналъ своего Учителя: ибо исповѣдалъ уже Его Христомъ и Сыномъ Бога живаго, и потому былъ совершенно увѣренъ, что Учитель его напрасно ничего не скажетъ; слѣдовательно, если одинъ и тотъ же вопросъ: Симоне Іонинъ, любиши ли мя? — троекратно предлагаетъ Онъ, то значитъ, что Онъ это дѣлаетъ не безъ особенно-уважительной причины, а такого рода причины, конечно, не способны возбуждать ропотъ и сѣтованіе. Кромѣ того, отвѣты Апостола на два первые вопроса были благосклонно Учителемъ выслушаны и приняты, и сопровождаемы, со стороны Учителя, особенной важности порученіемъ.
Казалось бы, надлежало Апостолу вполнѣ быть въ семъ случаѣ спокойнымъ и радостнымъ; но Апостолъ, не смотря на то, скорбитъ и сѣтуетъ: оскорбѣ же Петръ, замѣчаетъ Евангелистъ, яко рече ему третіе, любиши ли мя, и глагола Ему: Господи, Ты вся вѣси; Ты вѣси, яко люблю Тя. Видно, что Апостолъ лучше понималъ слова своего Учителя, нежели какъ мы хотѣли бы понять и объяснить ихъ; видно, что онъ находилъ въ нихъ для себя нѣчто дѣйствительно оскорбительное и тревожное. Что жь бы это было такое? — Апостолъ въ троекратномъ вопрошеніи Господа о любви къ Нему увидѣлъ горькій для себя намекъ на троекратное, въ минуты страданій Господа, отреченіе отъ Него, не смотря на то, что не задолго предъ тѣмъ онъ смѣло и рѣшительно вызывался умереть съ Нимъ и за Него, хотя бы и всѣ другіе соблазнились и оставили Его. Такимъ образомъ, въ этихъ словахъ Христовыхъ заключается легкій и нѣжный, но тѣмъ не менѣе чувствительный для истинно-любящаго сердца Петрова, упрекъ за троекратную измѣну его въ любви ко Господу: какъ было не скорбѣть о томъ Петру, какъ не сокрушаться и не печалиться?
Обращеніе благовѣстія о воскресеніи Христовомъ, между прочимъ, и къ нему, на ряду съ другими Апостолами, и потомъ явленіе ему самого Воскресшаго — и вмѣстѣ съ другими, и одному въ особенности, — заставило его, быть можетъ, и попризабыть о семъ несчастномъ приключеніи и болѣе уже объ немъ не безпокоиться: но настоящій случай вдругъ пробудилъ его отъ мгновеннаго усыпленія и показалъ ему, что это приключеніе у Господа еще не забыто. Рана сердца его, не совсѣмъ еще зажившая, снова раскрылась болью жестокою; Петръ ужаснулся и возскорбѣлъ, хотя, собственно говоря, Господь и не сказалъ ему ничего ужаснаго и оскорбительнаго.
Чтобы видѣть, впрочемъ, яснѣе и опредѣленнѣе всю постепенность и послѣдовательный ходъ мыслей и чувствованій Петровыхъ, при настоящемъ случаѣ, повторимъ буквально евангельское о семъ повѣствованіе, въ томъ видѣ, въ какомъ оно изложено самимъ богодухновеннымъ повѣствователемъ.
Воскресшій Господь, послѣ третьяго явленія своего ученикамъ, раздѣляя однажды съ ними трапезу, между прочимъ, обращается къ апостолу Петру съ вопросомъ: «Симонъ Іонинъ! любишь ли Меня болѣе, нежели они?» — указывая послѣднимъ словомъ на прочихъ Апостоловъ. Петръ отвѣтствуетъ: «такъ, Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя». — На это Господь Іисусъ говоритъ ему: «паси агнцевъ Моихъ». — Вслѣдъ за тѣмъ Господь снова вопрошаетъ его: «Симонъ Іонинъ! любишь ли Меня?» — Апостолъ повторяетъ Ему прежній отвѣтъ, и слышитъ отъ Него прежнее порученіе: «паси овецъ Моихъ». Доселѣ Апостолъ не понималъ, къ чему клонится двукратный вопросъ небеснаго Учителя, и потому повторилъ прежній отвѣтъ съ прежнимъ спокойствіемъ. Но когда Учитель въ третій разъ вопросилъ его о томъ же и также: «Симонъ Іонинъ! любишь ли Меня?» — тогда онъ понялъ цѣль троекратнаго вопроса, увидѣлъ предъ собою бездну отверстую, потерялъ спокойствіе духа, внезапною скорбію объятаго, и съ напряженнымъ усиліемъ сердца встревоженнаго воззвалъ ко Господу: «Господи! Тебѣ извѣстно все; Ты знаешь, что я люблю Тебя»; — и Господь въ третій разъ сказалъ ему: «паси овецъ Моихъ». Таковъ естественный ходъ бесѣды Христовой съ апостоломъ Петромъ — въ евангельскомъ разсказѣ. Кто не видитъ, что скорбь Апостола, при семъ обнаружившаяся, была не напрасна?
Но повѣрите ли, братія, что нашлись и такіе толкователи Писанія [прим. — римо-католики], — и ихъ немало, — которые, вопреки сему прямому и ясному изложенію евангельскаго повѣствованія, захотѣли и умѣли сдѣлать изъ Петра, скорбящаго отъ упрека Христова за измѣну въ любви, — Петра, торжествующаго отъ сдѣланнаго ему порученія пасти овецъ и агнцевъ Его, и съ этою цѣлію, троекратный испытательный вопросъ о любви обратили въ усиленное выраженіе предпочтительнаго вниманія и уваженія къ лицу Петрову, какъ будто бы Господь Іисусъ сими именно словами поставлялъ Петра въ званіе всемірнаго обладателя паствы и въ князя апостоловъ?
О, какъ мало понимаютъ эти люди духъ Христовъ и духъ апостольскій! Какъ далеко отстоятъ мысли ихъ отъ мыслей Христа Богочеловѣка, пришедшаго въ міръ сей, но Его собственнымъ словамъ, не да послужатъ Ему, но да послужитъ Онъ другимъ (Марк. 10, 45), и — духоносныхъ Его посланниковъ, которые, говоря ихъ языкомъ, не судили что вѣдѣти въ мірѣ, точію Христа Іисуса, и Сего распята (1 Кор. 2, 2), и вся вмѣняли быти за уметы, да Христа пріобрящутъ (Флп. 3, 8)! Но не удивляйтесь сему, столь неумѣренно насильственному толкованію. Толкователямъ это нужно было для ихъ земныхъ цѣлей. Покроемъ грѣхъ ихъ нашею любовію, а сами снова обратимся къ Петру, словомъ Христовымъ опечаленному.
Чему же научаетъ насъ сіе приключеніе съ Петромъ? — Прежде всего смиренномудрію Петрову, потомъ — его любви ко Христу, послѣ перваго крушенія своего навсегда утвердившейся и содѣлавшейся во всѣхъ случаяхъ и обстоятельствахъ послѣдующей его жизни неизмѣнною и непоколебимою, наконецъ — святой и освящающей его скорби и сѣтованію при одной мысли о прогнѣваніи Господа, при одномъ легкомъ намекѣ на прежнее согрѣшеніе.
Смиренномудріе Петрово представляетъ намъ рѣзкую противоположность съ его характеромъ, отъ природы твердымъ и рѣшительнымъ, отчасти самонадѣяннымъ и неуступчивымъ. Въ немъ мы можемъ видѣть поразительный примѣръ, до какой степени благодать Божія преобразовываетъ человѣка, безпрекословно предавшагося ея водительству, вліянію и дѣйствію, какъ она смягчаетъ и облагораживаетъ, очищаетъ, просвѣтляетъ и возвышаетъ. Смотря на Петра до воскресенія Христова и сошествія Святаго Духа — и послѣ того, видишь въ немъ двухъ человѣковъ, которые другъ на друга слишкомъ мало похожи. Въ первомъ — замѣчаемъ мы необдуманнуго отважность и рѣшительность, неосмотрительную самонадѣянность и довѣрчивость къ себѣ, неблаговременную ревность, неумѣстную спорливость, за что не разъ слышалъ онъ отъ своего небеснаго Учителя замѣчанія и упреки сильные и чувствительные, а одинъ разъ услышалъ онъ и очень тяжкое, болѣзненно-укоризненное слово, съ наименованіемъ его даже сатаною-соблазнителемъ: иди за мною сатано, ему было сказано, соблазнъ Ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божія (Матѳ. 16, 23). Во второмъ — усматриваемъ благоразумную скромность и бдительную осторожность, твердость безъ надменія, отважность безъ самонадѣянности, недовѣрчивость къ собственнымъ силамъ и безпрекословное довѣріе къ силѣ Божіей, строгую внимательность къ самому себѣ — безъ уничиженія другихъ.
Чтобы увидѣть въ Петрѣ то и другое однимъ взглядомъ, припомните снова бесѣду его со Христомъ, которую недавно вы слышали. Не видите ли, что Петръ здѣсь не тотъ уже, какимъ мы видѣли его прежде? Наученный опытомъ не слишкомъ много довѣрять себѣ и полагаться на себя, онъ здѣсь, въ отвѣтахъ своихъ Господу, гораздо скромнѣе и умѣреннѣе, нежели прежде. Прежде, и никѣмъ невопрошаемый, выставлялъ себя предпочтительно предъ прочими преданнѣйшимъ Господу: аще и вси соблазнятся о Тебѣ, говорилъ онъ, азъ никогдаже соблажнюся, или: аще ми есть и умрети съ Тобою, не отвергуся Тебе (Матѳ. 26, 33. 35); а теперь и вопрошаемый Христомъ, любитъ ли онъ Его паче другихъ Апостоловъ, отвѣчаетъ только за себя одного: ей Господи, Ти вѣси, яко люблю Тя, но другихъ не касается и не прибавляетъ: паче всѣхъ, или: аще и вси соблазнятся о Тебѣ, азъ никогдаже соблажнюся.
Научимся же и мы смиреннѣе мыслить о себѣ и не уничижать другихъ, — менѣе довѣрять себѣ и своимъ силамъ, нежели Богу, всегда и всѣхъ водительствующему и охраняющему насъ, и Его благодатной помощи, на всѣхъ путяхъ жизни и для всѣхъ случаевъ и обстоятельствъ уготованной намъ и всюду предваряющей насъ, — неусыпно внимать себѣ и тщательно наблюдать за всѣми движеніями и ощущеніями ума и сердца, стараясь добрыя расположенія поддержать, усилить и распространить, а худыя ослабить, подавить и истребить, — а болѣе всего научимся избѣгать высокоумія и самонадѣянности: ибо нечистъ предъ Богомъ, по свидѣтельству Духа Божія, всякъ высокосердый (Прит. 16, 5).
Высока была любовь апостола Петра ко Христу, троекратно имъ самимъ засвидѣтельствованная предъ Сердцевѣдцемъ, и столько же разъ Сердцевѣдцемъ принятая и одобренная! И кто можетъ съ нимъ сравниться въ ней? Но если одинъ изъ Апостоловъ, наравнѣ съ Петромъ первоверховный, и еще въ сей жизни вознесенный до третьяго неба, всѣхъ и каждаго приглашаетъ насъ къ подражанію себѣ: подражатели мнѣ бывайте, взываетъ онъ, якоже и азъ Христу (1 Кор. 11, 1): то и апостолъ Петръ въ любви своей ко Господу, сколь ни высоко стоитъ надъ главами нашими, можетъ и долженъ быть предметомъ подражанія нашего, тѣмъ болѣе, что онъ, хотя случайно и на краткое время ниспалъ съ этой высоты, но потомъ вознесся выше прежняго, и тѣмъ самымъ какбы нарочно приблизился къ намъ, долу лежащимъ или ежеминутно падающимъ, чтобы воздвигнуть насъ отъ земли и вознести на высоту соразмѣрную. Станемъ убо добрѣ, станемъ со всѣмъ усердіемъ и ревностію, и потечемъ вслѣдъ Апостола любящаго, ко Христу любимому!
Любовь Петрова имѣетъ двѣ особенно замѣчательныя характеристическія черты, изъ коихъ первая состоитъ въ томъ, что эта любовь, и въ самомъ паденіи и даже крушеніи своемъ, сохранила еще въ себѣ силу вдругъ воздвигнуться, мгновенно въ частяхъ своихъ соединиться и окрѣпнуть до того, что и врата адовы, по предреченію Господа, не могли впослѣдствіи поколебать ее (Матѳ. 16, 18); другая же состоитъ въ томъ, что, поколебавшись однажды, не поколебалась уже послѣ ни разу, и не только не колебалась, но и служила твердою подпорою для другихъ колеблющихся, какъ ему было еще прежде предсказано: и ты нѣкогда обращся утверди братію твою (Лук. 22, 32). Та и другая черта для насъ весьма важны: ибо мы, умѣя падать, не умѣемъ возставать, или, возставая иногда, не умѣемъ и на краткое время держаться твердо на ногахъ своихъ. Отчего? — Оттого, что любовь наша еще прежде паденія своего не успѣла довольно глубоко утвердиться своимъ корнемъ въ душѣ нашей: она, такъ сказать, только скользила по поверхности сердца. Что жь удивительнаго послѣ сего, если она и отъ одного легкаго дуновенія вѣтра легко исторгается съ корнемъ, и не легко снова насаждается?
Въ предупрежденіе сего-то именно бѣдствія, очень рѣдко и съ трудомъ вознаграждаемаго, законъ Божій и убѣждаетъ и повелительно заповѣдуетъ: возлюбиши Господа Бога твоего, не кое-какъ, не слегка, не вполовину только, но какъ? — отъ всего сердца твоею, и отъ всея души твоея, и всею крѣпостію твоею и всѣмъ помышленіемъ твоимъ (Лук. 10, 27). Углубимъ же и мы корень любви нашей ко Христу до самыхъ первозданныхъ основаній души и сердца нашего, и тогда насъ, вмѣстѣ съ Апостолами, ни смерть, ни животъ, ни ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможетъ разлучити отъ любве Божія, яже о Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ (Рим. 8, 38-39).
Не менѣе достойна подражанія и скорбь Петрова, скорбь нѣжная и умилительно-трогательная, такъ живо и сильно, но вмѣстѣ такъ скромно и благоговѣйно-уважительно выразившаяся въ этомъ потрясающемъ душу воззваніи ко Господу: Господи, Ты вся вѣси! Ты вѣси, яко люблю Тя! Тотъ не довольно любитъ, кто не скорбитъ о вольномъ или невольномъ огорченіи любимаго: худой тотъ сынъ, который не боится прогнѣвить своего отца и, прогнѣвивши его случайно, не скорбитъ и не болѣзнуетъ о томъ. Но и скорбѣть достойно званія христіанина надобно учиться и умѣть: есть скорбь или печаль, яже по Бозѣ, и есть скорбь противъ Бога; первая, по выраженію Апостола, покаяніе нераскаянно и вмѣстѣ съ тѣмъ во спасеніе содѣловаетъ (2 Кор. 7, 10), а послѣдняя, отъемля упованіе, повергаетъ въ отчаяніе и низвергаетъ въ погибель.
Петръ и Іуда — оба апостолы, оба отличенные особою довѣренностію отъ своего Учителя, въ одно время тяжко падаютъ, — одинъ, вѣроломно предавши Христа, а другой, малодушно измѣнивши въ любви ко Христу, и оба жестоко скорбятъ о своемъ преступленіи; но скорбь Петрова, проведя его чрезъ потокъ горькихъ слезъ, возвела паки въ званіе Апостола, а скорбь Іудина, доведя его до самоубійства, низвела во адъ.
Замѣтимъ, возлюбленные, сіе огромное, или, лучше сказать, безпредѣльное различіе между скорбію и скорбію, и, всѣми мѣрами оградивъ себя отъ скорби Іудиной, поревнуемъ скорби Петровой и, подобно ему, возопіемъ ко Господу: Господи, Ты вся вѣси; Ты вѣси, яко искренно хощемъ любити Тя, но — въ тоже время чувствуемъ и исповѣдаемся предъ Тобою, что любовь наша слаба и немощна: непрестанно колеблется, претыкается и падаетъ, увлекаемая міромъ и обольщаемая плотію. Сотвори силою Твоею, да утвердится, по крайней мѣрѣ, отнынѣ сердце наше въ Тебѣ — Богѣ и Спасителѣ нашемъ, — и пребудетъ въ семъ вожделѣнномъ союзѣ неизмѣнно во вѣки. Аминь.
Собраніе словъ, бесѣдъ и рѣчей Сѵнодальнаго Члена Высокопреосвященнѣйшаго Арсенія, митрополита Кіевскаго и Галицкаго. Часть III. — СПб.: Въ типографіи духовнаго журнала «Странникъ», 1874. — С. 276-284.
Источникъ: «Русскiй Порталъ»
