Из итогов века
Декабрь 6th 2015 -
ПРЕДИСЛОВIЕ
Я всегда былъ безконечно далекъ отъ мысли — считать себя публицистомъ по призванию. И самыя глубокiя симпатiи и духовные интересы и особенности личнаго характера и выработавшiеся за много лѣтъ любимые прiемы и привычки мысли — все это влекло меня всегда въ иную область, болѣе ясную, чистую непокойную, — въ область вопросовъ чистой науки и философiи! Но жизнь не терпитъ слишкомъ полнаго и долгаго эпикурейскаго уединенiя отъ ея страстныхъ тревогъ и жгучихъ запросовъ въ эту безмятежную область, даже когда дѣло идетъ о ея немногихъ баловняхъ. Даже ихъ только на рѣдкiе счастливые часы отпускаетъ она изъ своихъ властныхъ объятiй, чтобы тѣмъ настоятельнѣе заявить затѣмъ свои на нихъ притязания, тѣмъ стремительнее вовлечь снова въ свой водоворотъ. Немного найдется философовъ, которые хотя на время не бывали бы вынуждены становиться болѣе или менѣе публицистами, если только страстно, искренно преслѣдовали и свою чисто — философскую задачу. Общую участь разделяю и я. Предлагаемая книжка представляетъ рядъ экскурсiй моихъ въ публицистическую область, въ формѣ появлявшихся въ двухъ газетахъ и связанныхъ одною общей мыслью передовыхъ статей и писемъ къ редакторамъ.
Единство высказанной въ нихъ съ разныхъ точекъ зрѣнiя, въ разныхъ примѣненiяхъ, мысли лишаетъ ихъ хотя отчасти того характера отрывочности и неизбежной неполноты, которымъ необходимо запечалѣна всякая газетная статья, взятая отдельно, ничѣмъ не восполняемая и не приводимая въ связь съ цѣлымъ мiровоззрѣнiемъ автора.
Этимъ единствомъ общей мысли, отнимающимъ у нихъ характеръ случайности, и оправдывается собранiе предлагаемыхъ статей въ одну книжку. Первая часть ея, озаглавленная «Изъ итоговъ вѣка», не требуетъ особаго объясненiя тѣхъ поводовъ, которыми вызваны вошедшiя въ нее статьи (первая изъ нихъ апечатана въ послѣднiй день 1890 года, въ «Московскомъ Листкѣ» отъ 31 декабря): приближаясь къ концу вѣка, такъ естественно попытаться дать себѣ отчетъ въ пройденномъ пути! Но вторая часть, – письма (къ редактору-издателю «Русской Жизни», А. А. Пороховщикову) «Еврейство и Россiя», — не только служитъ спецiальною иллюстрацiей къ общей мысли, высказанной въ «Изъ итоговъ вѣка», а имѣетъ и нѣкоторую свою собственную интимную исторiю, разъясненiю которой — въ «Прѣдисловiи» наилучшее мѣсто. Вполнѣ признавая глубокую, жизненнѣйшую важность выдвинутаго послѣднимъ временемъ на очередь «еврейскаго вопроса», и составивъ себѣ совершенно опредѣленный взглядъ на него, въ связи съ моимъ общимъ понятiемъ о роли и значенiи представительницы социальнаго начала, буржуазiи, во всей новой Европейской исторiи, я не располагалъ однако высказывать этотъ взглядъ печатно. Я ждалъ, чтобы болѣе меня компетентные въ вопросахъ политической жизни, ближе съ ними знакомые, высказали этотъ взглядъ, представлявшiйся мнѣ единственно возможнымъ, идейнымъ и справедливымъ безъ сентиментальности, болѣе основательно и авторитетно, чѣмъ могъ то сделать я. Себѣ я предоставлял, только высказаться, при случаѣ, о психологической сторонѣ вопроса, той сторонѣ его, въ оцѣнкѣ которой имѣю основанiе считать себя не столь безпомощным и дурно-вооруженнымъ, какъ въ обсужденiи вопроса чисто-политическаго. Этотъ случай и представился мнѣ, когда г. Шараповъ ко мнѣ, какъ профессiональному психологу, обратился съ вопросомъ, въ чемъ я вижу и чѣмъ себѣ объясняю психологическiя особенности еврейскаго характера. Съ удовольствиемъ удовлетворивъ его желание (не для того же я двадцать лѣтъ занимаюсь философiею и психологiею, чтобы держать въ секретѣдобытые мною, вѣрные или неверные, выводы!?), я ничего не имѣлъ и противъ напечатания имъ, въ извлеченiи, разговора его со мною объ этомъ предметѣ. Въ «Новомъ, Времени» отъ 3-го января 1891 года и появился отчетъ г. Шарапова объ этомъ разговоре. Этотъ краткiй отчетъ, въ которомъ психологическая сторона моего взгляда на еврейство передана г. Шараповымъ съ почти безупречною точностью, вызвалъ въ печати много и сочувственныхъ моей мысли и враждебныхъ ей отзывовъ. Къ сожалѣнiю — и сочувствiе и негодованiе относились не къ вѣрно переданной моимъ собесѣдникомъ, психологической части нашего разговора, а къ практическимъ и политическимъ выводамъ изъ моего взгляда, — выводамъ, которые и моимъ собесѣдникомъ, и читателями его отчета могли только предполагаться, такъ какъ я самъ ихъ и не высказывалъ и даже совершенно опредѣленно отказался высказать моему собесѣднику. Въ этихъ предполагаемыхъ выводахъ изъ моего взгляда было высказано столько недоразумѣнiй, столько безъидейной страсти съ одной стороны и столько неосновательныхъ и грубо-корыстныхъ притязанiй съ другой, что я считалъ себя уже не вправѣ долѣе воздерживаться отъ разъясненiя недоумѣнiй, къ которымъ невольно далъ поводъ.
Вотъ что вызвало и мои письма «Еврейство и Россiя», — письма, въ которыхъ я стараюсь объяснить роль еврейства въ современной жизни, какъ роль наиболѣе законченнаго, послѣдовательнаго и характернаго представителя жизненныхъ началъ и стремленiй чисто-соцiальной, но негосударственной и ненациональной буржуазiи, такъ всесторонне и рѣшительно повлiявшей на ходъ новой Европейской истории.
Въ этомъ для меня и весь смыслъ вопроса и его рѣшенiе.
Выпуская снова въ свѣтъ эти письма, я думаю, что выясненiю ихъ задачи и повода можетъ только содействовать перепечатка здѣсь, изъ «Новаго Времени» первой, психологической части сообщенiя г. Шарапова о его разговоре со мною. Въ изложенiи этой части я изменяю только два-три слова, которыми мой собесѣдникъ не вполнѣ точно или удачно передалъ первоначально мою мысль.
«Современная психологiя признаетъ, что разумъ, чувство и воля представляютъ не три отдѣльныя области, а лишь три стороны одного нераздѣльнаго душевнаго процесса. Эти элементы вступаютъ между собою въ разныя комбинаціи, причемъ каждый можетъ являться преобладающимъ.
Преобладаніе разума, чувства, или воли и опредѣляетъ тотъ или другой характеръ, все равно, личный, общественный или рассовый».
«Евреи вмѣстѣ съ другими семитами отличаются замѣчательной слабостью эмоціональной, чувственной стороны и вмѣстѣ съ тѣмъ крайнимъ развитіемъ стороны формально-разсудочной. Это выражается общеизвѣстнымъ психологическимъ закономъ, по которому эмоціональность душевныхъ состояній обратно пропорціональна ихъ интелектуальному характеру. Чтобы провѣрить этотъ законъ въ данномъ случае, достаточно опредѣлить характеръ еврейскаго воображенія. Оно имѣетъ дѣло не съ живыми образами, а съ математическими схемами. И это кладетъ особый отпечатокъ на весь характеръ еврейскаго творчества. Оно сплошь носитъ формально-положительный характеръ, рѣзко отвращаясь отъ всего неопредѣленнаго, безконечнаго. У еврея все реально, позитивно, начиная съ религіи, имѣющей рѣзко формальный характеръ. Прибавьте сюда другія черты: крайне стойкую и упорную волю, не отклоняемую никакими эмоціями, волю, направляющуюся только къ дѣятельностямъ, дающимъ опредѣленные, наглядные результаты. Еврей всегда и во всемъ практический позитивистъ».
«Теперь идите дальше. Во всѣхъ своихъ побужденіяхъ и поступкахъ еврей, какъ позитивистъ, руководится единственно положительными формами и законами. У него отсутствуетъ всякое иное, неформально нравственное начало, и отсюда неизбежное слѣдствіе: во всѣхъ неясностях положительныхъ формъ и законовъ еврейство обходитъ ихъ съ самой спокойной совѣстью. Второе неизбежное слѣдствіе — краній утилитаризмъ. Утилитаризмомъ наполнена вся еврейская религія; на немъ же основаны вся ихъ жизнь и деятельность. Практически-утилитарный характеръ проглядываетъ даже въ псалмахъ царя Давида, не говоря уже про Моисеево законодательство …
«Соедините теперь воедино этотъ крайній утилитаризмъ съ неуклонною волею, отсутствиемъ эмоціональности, отсутствіемъ высшаго руководящаго (не формальнаго) начала, отсутствіемъ стремленія къ безконечному и безкорыстному — и соціальная роль еврейства станетъ совершенно ясна. Это — роль эксплоататора. Еврейство неизмѣнно вездѣ ведетъ борьбу съ другими народами, между которыми оно живетъ, но нигдѣ эта борьба не носитъ такого страшнаго характера, какъ въ Россіи. Повсюду евреи являются элементомъ абсолютно безполезнымъ въ духовной экономіи народа. Отсутствіе стремленій къ безконечному и безкорыстному, создавая имъ силу для практической эксплоатаціи, обусловливаетъ ихъ величайшее духовное убожество въ смыслѣ творчества. Обратите вниманіе, что свидѣтельствуетъ исторія науки и искусствъ. Ни одна раса не давала столько одаренныхъ всесторонне людей во всѣхъ областяхъ жизни и ни одна не давала такъ, мало геніевъ, ибо именно геній есть проба безконечнаго и безкорыстнаго.
Еврейство дало въ новое время лишь одного генія, Спинозу, да и то — не принимаемаго ни евреями, ни христіанами».
Какіе выводы я отсюда дѣлаю? —«достаточно ясно изъ самихъ писемъ «Еврейство и Россія».
Я не сомневаюсь въ томъ, что этотъ сборникъ статей, представляющихъ, въ цѣломъ, своего рода обвинительный актъ противъ такихъ «благъ» современности, какъ торжествующее соціальное начало, буржуазія, парламентаризмъ, космополитизмъ, утилитаризмъ, позитивизмъ и т. п., встретитъ не мало противниковъ. Въ числѣ ихъ найдутся вероятно и недобросовѣстные. Для послѣднихъ очень легко будетъ побѣдоносно бороться со мною простымъ указаніем на то, что предлагаемыя газетныя статьи суть только газетныя статьи, а не обстоятельныя научныя изслѣдованія. Въ этой борьбе противъ статейони будутъ правы; но это и не будетъ борьба противъ высказанной въ статьяхъ мысли. Противникъ добросовестный, который захочетъ серьезно обсуждать самую эту мысль, будетъ имѣть въ виду и болѣе полудюжины изданныхъ мною ранѣе и съ разныхъ точекъ зрѣнія служащихъ къ ея научному обоснованiю брошюръ и книжекъ, какъ напр.
«Смыслъ исторіи и идеалы прогресса», «Симптомы и причины», «Страданіе и наслажденіе жизни», «Чувство, какъ нравственное начало», «Національность» и др. Но не сомневаюсь я и въ томъ, что эта книжка въ нѣкоторыхъ русскихъ умахъ и сердцахъ встрѣтитъ и сочувственный отголосокъ, затронетъ и гармонически настроенныя струны...
Этимъ-то русскимъ умамъ и сердцамъ, незараженнымъ буржуазно-утилитарнымъ предразсудкомъ парламентаризма, отрицающаго и историческій народъ и народное государство и всякій идеалъ, кроме некультурнаго, соціальнаго, я и предлагаю настоящій сборникъ, безъ опасеній за его судьбу.
1891.
Далее
Pages: 1 2
