Святитель Иов, патриарх Московский и всея Руси
Октябрь 18th 2010 -
В сфере политической патриарху Иову суждено было не только переживать тяжелые времена междоусобий, но и самому деятельно участвовать в борьбе, даже сделаться жертвою этой борьбы.
При царе Феодоре Иоанновиче патриарх ведал только свою паству и к суждению о гражданских делах бывал привлекаем лишь в тех случаях, когда государь желал слышать его личное мнение и мнение действовавшего при патриархе «освященного собора».
В царствование Феодора такие случаи бывали часто и один из них был особенно важен. В 1591 году в Угличе внезапно умер царевич Дмитрий Иоаннович, и смерть его вызвала беспорядки в городе. Заявление родни царевича, что царевич убит, повело к тому, что угличане самосудом избили предполагаемых виновников его смерти, всего около двенадцати человек, и в том числе дьяка Михаила Битяговского, присланного в Углич от московского правительства для надзора за дворцом царевича. Для производства следствия была отправлена в Углич особая комиссия, а при ней для погребения царевича от патриарха был послан крутицкий митрополит Геласий. Комиссия, по возвращении из Углича, представила царю письменный доклад, «обыск», в котором устанавливалось, что царевич нечаянно заколол себя сам в припадке падучей болезни и что родня царевича, главным образом его дядя Михаил ногой, подстрекнули посадских людей на убийство Битяговского и прочих, взведя на них ложное обвинение в покушении на жизнь царевича. Царь, выслушав доклад, «приказал бояром и дьяком с углицким обыском итить на собор к Иеву патриарху». У патриарха в соединенном собрании боярской думы и патриаршего совета был выслушан как «обыск», так и устный доклад, «сказка», митрополита Геласия, и на основании выслушанного освященный собор признал, что «Михаил Нагой с братьею и мужики угличане, по своим винам, дошли до всякого наказанья; а то дело земское, градцкое, в том ведает Бог да государь... все в его царской руке, и казнь, и опала, и милость». Государь с своею думою, опираясь на такой соборный приговор, определил наказание виновным; из руководителей, Нагих, никто не был казнен смертью; ограничились ссылками и пострижением в монашество царицы Марии Нагой. В данном случае Иов действовал в пределах, указанных ему светской властью. Совершенно иным стало его положение после кончины бездетного царя Феодора, когда, выражаясь старым языком, престол
Официально говорилось, что царь Феодор Иоаннович, умирая, оставил «на всех своих великих государствах» свою жену царицу Ирину Феодоровну. Когда она отказалась от власти и пожелала принять иночество в Новодевичьем монастыре, а за нею уехал из Москвы в тот же монастырь и брат ее, «правитель» Борис Годунов, — государство осталось на попечении патриарха и боярской думы. И в эти дни, и в последующее безгосударное время московский патриарх считался «начальным человеком», без которого боярам нельзя было вершить земские дела; иначе не могло быть по взглядам людей того времени, для которых патриарх был представителем столь же высокого авторитета, как царский. Поэтому в деле царского избрания Иов, волей-неволей, должен был принять на себя руководительство — и тотчас же во главе московского населения обратился к Борису, предлагая ему престол в силу того, что Борис и прежде «великие государства Российского царства правил и содержал милосердым своим премудрым правительством по царскому приказу». Получив отказ, Иов повторил свои просьбы и явные и тайные: «многижда наедине с государем Борисом Феодоровичем особь моляше со слезами и прещаше ему государю, дабы не ослушался повеления Божия» и принял царский скипетр. Но как известно, Борис не согласился ни на какие увещания московских жителей и властей, и дело было отложено до земского собора, созвание которого, по официальным документам, принадлежало тому же патриарху Иову.
В феврале 1598 года началась деятельность этого собора; у патриарха Иова («велел у себя быти на соборе», говорится о патриархе в грамоте об избрании Бориса) собралось до 500 участников земского собора; из них духовенства было до 100 человек, думных и придворных людей до 200, дворян московских и городовых до 150 человек и людей тяглых, т. е. податных, всего до 50 человек Этим собором, состав которого был столичным и аристократическим по происхождению и месту службы большинства его членов, руководил патриарх.
Открывая заседание собора 17 февраля, он обратился к земским представителям с прямым заявлением, что у него самого и у всех духовных и светских чинов, «которые были на Москве» до земского собора и обсуждали вопрос о судьбе престола, — «мысль и совет всех единодушно», что помимо Бориса «иного государя никого не искати и не хотети». Это заявление, шедшее не лично от Иова, а от всех бывших ранее «на Москве», имело решающее значение для земского собора, составленного более чем на половину, из тех же самых собственно московских людей.
Собор без рассуждений, не медля, выбрал Бориса в цари; «князи же Шуйские единые его не хотяху на царство», прибавляет один из летописцев. О народном избрании торжественно, всем собором, известили Бориса 20 февраля; Борис опять отказался от высокой чести, также и сестра его, инокиня царица Александра, «брата, своего на государство не пожаловала».
Тогда патриарх предложил собору и собор согласился действовать так: на другой день, 21-го февраля, идти к Борису и к его сестре в Новодевичий монастырь всему собору и московским жителям со святынями московскими, крестным ходом, и если Борис и инокиня Александра «о государстве конечно откажут», то принять против них самую крутую меру, о которой патриарх Иов говорил такими словами: «саны святительские с себя соймем и панагии сложим и облечемся во мнишеская, тамо в монастыре (Новодевичьем) и, честные кресты и чудотворные образы оставим, и для их ослушания престанут во святых церквах божественные службы и святых таин литургисания, пения же и хвалы и благодарственное словословие, и того Господь Бог взыщет на них», т. е. на Борисе и сестре его. До интердикта, однако, дело не дошло.
Встретив крестный ход и выслушав настояние собора, Годуновы дали согласие: царица-инокиня благословила брата на царство, Борис принял престол.
Так излагают дело официальные документы, редактированные царем Борисом и самим патриархом Иовом. Здесь Иову отводится первое место и роль руководителя. Иначе рассказаны обстоятельства избрания Бориса в некоторых литературных произведениях того времени, русских и иностранных, основанных на слухах, ходивших среди населения и пущенных в оборот, если судить по так называемому «Иному сказанию», стороною князей Шуйских. В их передаче дело представляется так, как будто сам Борис устроил свое воцарение, действуя через «доброхотов» и «спомогателей» своих; агенты Бориса ласкою и страхом склоняли народ в его пользу; они руководили и земским собором, патриарх же во всем деле играл лишь пассивную роль. По одним сказаниям, Иов был «подвигнут», «понужен», «подъят», на избрание Бориса, сторонниками Годуновых; по другим — он действовал в пользу Бориса и по свободному убеждению, «видя народное усердие и тщание к Борису» и не разумея скрытых от него ухищрений Борисовых агентов.
Исследователи истории смутного времени иногда через меру доверяли частным сказаниям и изображали избрание Бориса в цари, как акт самого грубого и бесстыдного насилия, слегка лишь прикрытого законными формальностями. В последнее время, однако, состав земского собора 1598 года изучен настолько, что стало возможным считать этот собор правильно составленным, а не подтасованным в интересах одной Годуновской партии. Стало быть, если политическая агитация в данном случае действительно извратила законный ход вещей, то она пользовалась средствами, более тонкими, чем грубое устрашение народных масс и насильственное воздействие на патриарха и земский собор.
Патриарх Иов, будучи сторонником и другом Бориса в пору его воцарения, остался его верным союзником и во время борьбы с самозванцем. Он участвовал в дипломатической переписке с польско-литовским правительством по поводу личности самозванца и объявлял самозванца Гришкою Отрепьевым. Он употреблял все меры, какими только мог располагать, для борьбы с движением в пользу Лжедимитрия и для поддержания власти Годуновых: свидетельствовал, что истинный Димитрий умер и погребен в Угличе, что принявший его имя есть расстрига и еретик, приказывал всенародно проклинать этого еретика и расстригу и совершал моления о даровании победы царю Борису.
По смерти Бориса он также прямо и решительно поддерживал его сына Феодора и не признал самозванца даже тогда, когда его признала уже Москва и когда погибли Годуновы. Вот почему Иов стал жертвою переворота, предавшего Москву самозванцу.
Со смертью царя Феодора Иоанновича в 1598 году пресеклась мужская линия династии Рюриковичей, начался период государственных нестроений, известный в истории России как Смутное время. В эти тяжелые времена святитель Иов coxpaнил истинное христианское терпение, бесстрашие и мужество. Он фактически первый возглавил противостояние россиян польско-литовским захватчикам, рассылая по городам грамоты с призывом к защите веры и Отечества. Грамоты эти отрезвили многих здравомыслящих людей, но Лжедмитрий успел заручиться поддержкой Польши и Ватикана, обещав ввести в России унию, и вступил в пределы России с немалым войском. В январе 1605 года Патриарх Иов предал анафеме Лжедмитрия I и поддерживающих его изменников. Первосвятитель и молитвенник за весь русский народ, святой Иов бесстрашно обличал разрушителей государственного порядка, внесших нестроения и в Церковь Божию.
П. И. Геллер. Патриарх Иов отказывается признать в Лжедмитрии I сына Ивана IV
Патриарх Иов, отказавшийся присягнуть Лжедмитрию, был низложен.
