Лингвист Екатерина Протасова о корпусе детской речи, аморфных словах и интонировании эмоций
Апрель 17th 2016 -
Когда были предприняты первые научные попытки исследования развития речи у ребенка? Какие существуют методики таких исследований? От чего зависят первые вокализации и первые слова, произнесенные детьми? На эти и другие вопросы отвечает доктор педагогических наук Екатерина Протасова.
Несмотря на то, что в мире сейчас живет 7 или больше миллиардов людей, а раньше жило еще больше, загадка того, как именно человек овладевает своим родным языком, остается нераскрытой. Если мы посмотрим, в какое время люди начали беспокоиться о том, откуда у них берется язык, то нам придется вернуться в VII век до нашей эры — это первое зафиксированное свидетельство.
Геродот об этом пишет в своей «Истории», что египетский царь Псамметих решил выяснить, что будут говорить два ребенка, которых поселили в пещере и которых обслуживали молча какие-то няньки. И около двух лет они произнесли слово «бэкос». Пришлось выяснять, в каком языке такое слово имеется. И выяснилось, что это был фригийский язык. Бедному египетскому царю пришлось признать, что фригийцы древнее, чем египтяне.
Тогда было важно, какой народ появился первым на земле. Это была одна из целей, почему вдруг стали изучать появление детской речи. Но если мы думаем о том, почему люди вообще обращаются к этой теме, то в истории науки очень важно, какие идеи нас занимают, когда мы начинаем ставить какие-то эксперименты, когда мы начинаем задавать вопросы «почему?» и «откуда?». И получается, что некоторым было очень важно узнать: язык уже имеется в человеке, когда он родился, или он дается ему каким-то образом, вдыхается в него, может быть, божественной силой, или воспитывается окружающими?
Разные люди вели записи того, как ребенок овладевает языком. Например, это было важно Чарльзу Дарвину или Александру Романовичу Лурии. Им было важно посмотреть, в какой последовательности усваиваются слова языка. Первый известный нам дневник наблюдений относится к концу XVIII века — это был немецкий ученый Тидеман, который записывал речь своего ребенка. Довольно много дневников появилось на рубеже XIX и XX веков. Тогда же были и первые дневники развития речи русскоязычного ребенка.
Записывать речь за ребенком довольно сложно, потому что ты либо постоянно наблюдаешь и участвуешь в том, как происходит овладение речью, либо отвлекаешься от того, что делает ребенок, и начинаешь судорожно записывать. Кроме того, где должны быть расположены эти блокноты, в которые мы записываем речь? Все это было довольно трудно до тех пор, пока не изобрели магнитофоны. Тогда встал вопрос о том, где ограничить запись речи.
В какое-то время было так дорого записывать речь ребенка, что ограничения были чисто финансового характера. Но когда и это ушло и к тому же позже появились видеомагнитофоны и другие средства записи речи вместе с картинкой, то стало очень важно прослеживать поэтапное становление речи. Что это значит? Это значит, что лучше всего было бы записывать речь тогда, когда ребенок наиболее активен.
Но часто, когда он играет сам с собой, он проигрывает те вещи, которые он уже умеет говорить, которые он знает.
А в общении со взрослыми ребенок производит что-то новое, чего он еще не умеет сказать, когда общается с детьми.
Это известная зона ближайшего развития по Выготскому. Выготский тоже занимался детской речью. И в психолингвистике принято записывать речь ребенка с определенной регулярностью: скажем, каждый день 10 минут, или раз в неделю — час, или раз в месяц в течение трех часов. Такие записи собираются.
Нельзя сказать, что они всегда бывают одинаковыми, потому что один раз ребенок рассматривает книжку, другой раз он играет с машинкой, третий раз он сидит вместе со взрослыми за столом. И в каждом случае появляется какой-то новый вариант этой речи, и только если мы записываем рукой то, что говорит ребенок, — мы действительно можем увидеть все новое, что появляется в его речи. Но насколько такие записи достоверны? Можем ли мы вернуть эту ситуацию назад? Это большой вопрос.
У нас есть, скажем, корпус видеозаписей и записей, которые сделаны от руки. Очень важно как можно быстрее расшифровать все, что сказал ребенок, и посмотреть, в каких ситуациях какие именно высказывания он производил. Когда начинают записывать за ребенком? Начинают, когда он, собственно, реагирует криком на какие-то ситуации в окружающем мире. Овладение речью — это овладение общением.
Если у нас маленький ребенок, только что родившийся, и он уже смотрит на вас, когда вы говорите, — это первичное общение. Но в нем он еще почти не участвует — ему очень трудно найти ваши глаза, если он только что родился, ему пока не удается артикулировать никакие определенные звуки языка. Но когда ребенку исполняется месяц, у него уже появляются вокализации. Он пробует свой артикуляционный аппарат. И первыми противопоставленными звуками обычно бывают звуки [а] и [й]. И первые вокализации звучат как [айайайайайа]. Где [а] еще не [а] и не [я], и [й] — это тоже пока не согласный звук, но только прототип будущих согласных языка.
В романе Дины Рубиной «Русская канарейка» тугоухую девушку зовут Айя, потому что это как раз то, что она умела производить, и то, на что она откликалась. Такое имя очень значащее, потому что оно первичное.
Какие первые слова ребенок может произносить — этого мы не знаем. Раньше считалось, что примерно в 10 месяцев, в год должны появляться первые слова ребенка. Но когда у нас появились более точные средства записи, то мы узнали, что первые слова у некоторых детей появляются уже в 5 месяцев. Просто мы не понимали, во что они потом эволюционируют. А когда мы стали смотреть назад, мы увидели, что это уже было в речи ребенка, в этих вокализациях. По-русски говорят о гу́лении, то есть о произношении определенных слогов, и о лепете, когда в них уже можно выделить определенные прототипы будущих фонематических конструкций.
Маленький ребенок, как ни странно, рождается со способностью различать звуки любого языка, и в его гу́лении, в его лепете также есть возможность произвести звуки любого языка, помимо его родного. Но к 6–8 месяцам эта способность затухает. Говорят также, что ребенок способен, уже родившись, сразу отличать голос своей матери. Якобы он слышал его во внутриутробном состоянии. И теперь, когда появился на свет, он находит источник этого знакомого голоса.
Простыми способами мы не можем понять, понимает ребенок или нет. В этом случае измеряют частоту сосания соски. Это механизм, при помощи которого можно узнать, реагирует ли ребенок на какое-то явление как на знакомое или как на новое для себя. Именно этим способом, а также при помощи магнитного резонанса, который называется mismatch negativity, можно узнать по датчикам, знакомо или незнакомо то, что мы предъявляем ребенку. И тут выясняется, что детская речь всегда связана и с физиологией развития, и с педагогикой, и с социологией, и со многими другими дисциплинами. И очень интересно, что если мы будем давать ребенку слушать в младенческом возрасте самые разные звуки разных языков, то они будут восприниматься им и в более позднем возрасте как уже знакомые.
Помимо того, что мы имеем корпус детской речи, все записи, в которых участвовал ребенок, мы имеем в них ту речь, которая адресована взрослым ребенку. И выясняется, что первое, на что реагирует ребенок, — это, конечно, просодия.
Он пытается имитировать музыкальную часть, свойственную голосу взрослого, адресованному ребенку.
И он реагирует на эмоции, которые вкладывает взрослый в свою речь. Он их пытается тоже показать. Таким образом, оказывается, что то, что мы хуже всего умеем исследовать во взрослой речи, — это первое, что появляется в речи ребенка. Вот это интонирование эмоций.
Происходит вначале очень медленное овладение языком. Мы говорим о том, что в принципе первые двусложные предложения появляются в 12 месяцев, в 1,5 года. Считается, что, когда ребенок овладел примерно 50 словами, он может соединять их в конструкции. И у него сразу же появляется идея конструкций. Например, конструкция со словом «дай». После слова «дай» будет подставляться большое количество разных существительных.
Но как в фонетике мы сначала не можем сказать точно, какой именно звук произносит ребенок, так и при овладении словами мы тоже говорим об аморфных словах, которые практически означают очень много, в труднопроизносимой, трудновоспроизводимой взрослыми форме. А ребенок их использует для того, чтобы обозначить множество ситуаций.
Например, слово «ботинки». Некоторые дети говорят «тити́ти». Некоторые говорят «боти́ба». От такого лепетного слова «боти́» — сокращение слова «ботинки» и прибавление следующего слога. Это детское слово «ботинки» может означать: «пойдем гулять», «папа ушел на работу» или «хочу поиграть с чем-то коричневым — таким же, как цвет этих ботинок».
В полтора года начинается довольно быстрый рост словаря. Но начиная с двух лет ребенок осваивает примерно 10 слов в день. Сначала он учится их понимать, и потом он учится их употреблять — вначале в знакомых ситуациях, а потом в незнакомых ситуациях. И к моменту поступления в школу он владеет уже несколькими тысячами слов. Но в школе, конечно, владение речью не заканчивается, а, наоборот, письменная основа, нормализация того, что было усвоено в устной форме, оказывается очень большим толчком в развитии речи. И здесь тоже очень много всего можно постепенно усваивать.
Екатерина Протасовадоктор педагогических наук, доцент отделения современных языков Хельсинского университета
